Карантин - Кэти Чикателли-Куц

Смотрю через коридор. Оливер еще спит.

Потягиваюсь и удивляюсь тому, как все болит. Кто же знал, что сон может быть таким болезненным? Провожу языком по зубам и клянусь: такое ощущение, что на них наросли ракушки. Уже и не помню, когда в последний раз чистила их. Хочу взять зубную щетку, но ванная кажется такой далекой.

Входит сестра, чтобы взять анализы, и удивляется, что я не сплю. Она сует мне в рот термометр, надевает манжету тонометра. Термометр пищит первым.

– Тридцать семь. Норма. – Она улыбается.

– Норма? Вы уверены? Эти штуки не могут врать?

– Иногда. Это одна из причин, по которым мы делаем анализы и днем, и ночью последние шестнадцать дней.

– Шестнадцать дней, – повторяю себе под нос.

– Что, дорогая?

– Ничего, просто считаю кое-что.

– Окей. Джои скоро придет.

– Могу я сначала принять душ?

– Конечно, но мне лучше помочь тебе. Ты уже давно не вставала с постели сама.

– Помочь мне принять душ? – Я не привыкла к тому, чтоб мне помогали, все должно быть наоборот. Это я должна помогать. Всегда помогаю.

– Да, дорогая. Политика госпиталя. Не беспокойся, там нет ничего такого, чего я не видела уже миллион раз.

– Да я не о том, – быстро говорю. – Просто… просто не привыкла просить о помощи.

Сложно даже произнести вслух слово «помощь».

– Ну, тебе и не нужно просить. Давай вымоем тебя и поменяем постельное белье.

Потом меня препровождают в душ, после которого я чувствую себя новым человеком. Даже зубы почищены щеткой и нитью.

Но к тому моменту, как возвращаюсь в постель, силы кончаются, и я праздную свою чистоту тем, что быстро засыпаю.

– Всем очень нравится твоя идея первого свидания! – говорит Келси, поднимая взгляд от телефона на меня. Иногда мне кажется, что телефон – часть ее тела, словно она держала его так долго, что он прирос к руке.

– Кому «всем»?

– Ты такой забавный, Оливер. Всем!

Должно быть, я все еще выгляжу растерянным, потому что она добавляет:

– Всем в социальных сетях! Ты снова шутишь? Иногда я не могу понять твоих шуток. – Она легонько толкает меня в плечо свободной рукой.

– Почему ты решила, что я шучу? – Флора не давала мне таких советов, но учительница в пятом классе, миссис Робинсон, говорила: если у тебя о чем-то спрашивают, а ты не понимаешь, о чем речь, задай встречный вопрос.

– Ты такой забавный, Оливер, – повторяет Келси, качая головой, и снова опускает взгляд к телефону.

«Моя девушка смотрит в телефон. Моя девушка пишет обо мне в социальных сетях. Я – парень Келси».

Я мог бы просмотреть видео, на котором приглашал ее на свидание, но не хочу вспоминать, какой я нервный придурок. Читаю комментарии:

«Келсер навсегда. #карантинейджер.

Оливер должен сводить Келси в Туннель любви. #карантинейджер.

О, Оливер такой милый. #карантинейджер.

Какое унылое свидание. #карантинейджер.

Проснись, Флора! #карантинейджер.

КЕЛСИ КОГДА-НИБУДЬ РАССКАЖЕТ ПРО ТО, КАК ПОЦЕЛОВАЛИСЬ ОЛИВЕР И ФЛОРА? Извиняюсь за капс. #карантинейджер».

Перевожу взгляд с Келси на окно палаты Флоры, ожидая, как обычно, увидеть ее спящей. Но потом смотрю пристальнее и понимаю, что ее глаза открыты. Она замечает, что я на нее смотрю, и улыбается.

Келси смеется чему-то в телефоне, и я оборачиваюсь. Когда вновь перевожу взгляд на Флору, она уже повернулась ко мне спиной.

Келси поднимает взгляд от телефона и улыбается. Вечернее солнце подсвечивает ее волосы и лицо. Хотел сказать ей, что она красивая, но слишком отвлекся на мысли о Флоре.

Она опускает взгляд, и я думаю: «В следующий раз».

– Жар просто взял и прошел! Как думаешь, он не вернется? – спрашивает мама.

– Я не врач, но, думаю, нет, – отвечаю. Не знаю, почему говорю это с таким сарказмом.

Я приняла душ, жар прошел, но раздражение осталось. Когда входит Джои, становится немного легче.

– Слышали хорошие новости о нашем карантинейджере? – спрашивает он у мамы.

– Да, конечно, – она вздыхает.

– Теперь, когда ей наконец-то лучше, вы, вероятно, можете вернуться в Бруклин, как мы и обсуждали. Вам же нужно к брату и племяннику.

– Погодите, что? – спрашиваю. – Ты уже уезжаешь? И когда вы это обсуждали?

– Ну, у нас определенно было достаточно времени, пока ты спала. – Джои подмигивает мне.

Это подмигивание напоминает отца, и теперь я раздражена еще сильнее.

– Ты и о Рэнди знаешь? О чем еще вы тут говорили, пока я спала? Или ты все это время планировала побег? – смотрю на маму.

Мама снова глубоко вздыхает, прикрыв глаза.

– Флора, ты даже не представляешь, как это тяжело для меня.

Не знаю, почему я веду себя так истерично.

– К тебе могли бы приехать папа с Голди, – говорит мама.

– Приехать сюда? – спрашиваю, растерявшись.

– Лагерь «Карантин»! – говорит Джои. – Или я должен сказать: «Лагерь “Хештег карантин”». Они заказали билеты и ждут лишь разрешения от нас… от тебя… чтобы купить их.

– Точно. Потому что ты, конечно же, поддерживал с ними связь, – говорю.

Джои то ли не замечает, то ли игнорирует мой сарказм:

– Конечно же. Они так рады, что твой жар прошел.

– Я хотела бы остаться, Флора, правда, – говорит мама.

– Знаю, прости, – отвечаю искренне. – Просто… им действительно нужно приезжать?

– Он – твой отец. Она – твоя… мачеха. – Мама пытается улыбнуться, но я все же вижу гримасу.

– Я все-таки зла на него, – признаюсь.

– У вас будет куча времени, чтобы поговорить об этом, когда они приедут. – Жизнерадостность Джои обычно заставляет меня чувствовать себя лучше, но сейчас мне не хочется, чтоб он знал о моей семье еще хоть что-то. – И ты сможешь выяснить, в какой они команде: Келсер или Флоривер.

Понятия не имею, о чем он, и мне не хочется выяснять.

– Когда думаешь возвращаться? – спрашиваю маму, меняя тему разговора.

– Послезавтра.

– Не теряешь времени, да?

Мама пристально смотрит мне в лицо, и я быстро добавляю:

– Извини, – снова.

– Ты будешь дома, в Бруклине, рядом со мной очень скоро!