Карантин - Кэти Чикателли-Куц

Он коротко смеется.

– Да! Можешь показать мне, что тут и как?

Я улыбаюсь и подавляю порыв обнять его или хоть как-то прикоснуться.

Расстояние между нами будто гудит от напряжения.

У него есть девушка.

– Уверен, ты устала от вопроса «как ты себя чувствуешь?»…

– Ха, устала.

– Что? А, «ха».

Он смотрит мне в глаза, и я вспоминаю трюк из моего руководства для парней: смотреть девушкам в глаза – и невольно задаюсь вопросом, следует ли он этому совету с Келси.

– Как Келси? – спрашиваю в то же мгновение, как он говорит:

– Мне жаль, что ты заболела.

Повисают неловкая пауза и напряжение, которого я не помню раньше. Так странно быть с ним снова в одной палате.

Мы смотрим друг на друга, ожидая, пока один из нас заговорит.

– Как твоя девушка? – спрашиваю наконец.

Ужасно видеть, как он краснеет.

– Хорошо. Хештег гениален, кстати. Ты просмотрела все посты? Вероятно, сыграло роль и то, что Келси постоянно выкладывала новости. Постоянно! – Он несколько повышает голос. – Я тоже писал кое-что о тебе. Надеюсь, ничего страшного? Люди беспокоились. О, еще ты точно знала, о чем говорила, когда давала советы из этого руководства для парней. Они работают. – Он говорит очень быстро.

– Жаль, я не успела рассказать тебе больше до того, как заболела. Уверена, теперь, когда не сплю постоянно, смогу придумать еще что-нибудь. Хотя, кажется, тебе уже не нужны советы, тебе и без них неплохо.

– Нет, – быстро отвечает Оливер.

– Что нет?

– Плохо.

– О? Почему?

– Я волновался о тебе.

Я не ожидала такого, и, очевидно, Оливер – тоже, судя по его взгляду.

К моему удивлению примешивается раздражение. Это не он болел. Он понятия не имеет, каково это. У него есть девушка, а я была прикована к постели, пока рот зарастал кораллами.

– Мне жаль, что тебе было так плохо, – говорю с бо́льшим сарказмом, чем собиралась.

Он морщится.

– Это было…

– Надеюсь, ты не мучился из-за этого бессонницей, пока я отсыпалась за нас обоих.

– О чем ты…

– Но, по крайней мере, у тебя есть девушка, которая о тебе заботится.

– Почему ты повторяешь это?

– Что, «девушка»? – не могу сдержать яд в голосе.

Оливер выглядит обиженным, его лицо напоминает мне первый день в карантине, тогда, на базе, когда это казалось лишь забавным приключением. До того, как я его поцеловала.

– Я думал, ты будешь рада, что у меня есть девушка. Я следовал твоим советам. Это ты придумала руководство для парней и хештег! – бормочет Оливер.

– Знаю, – тихо отвечаю я.

– У меня наконец-то есть девушка, о которой я мечтал годами, а ты, кажется, злишься на меня за это или за что-то еще, – сердито говорит Оливер.

Их с Келси история. Все эти общие уроки, общие учителя, общие коридоры. История, которой у нас с ним никогда не будет.

– Зачем ты придумала хештег? И руководство для парней? Зачем хотела помочь мне? – спрашивает Оливер почти обвиняюще.

Вопрос застает меня врасплох.

– Не знаю.

– Так же как не знаешь, зачем поцеловала меня? – говорит он. – Флора, почему ты поцеловала меня? Не знаю, заметила ли ты, но даже незнакомцы в сети хотят знать ответ на этот вопрос.

Разговор впервые касается поцелуя.

– Хотела сделать что-то хорошее, – глядя ему в глаза, признаюсь, не зная, что имею в виду: поцелуй, руководство для парней, хештег или что-то еще, а выяснять слишком страшно. И слишком утомительно.

Но наш разговор снова, как всегда, прерывает посетитель. Келси.

– Дорогой, я дома! – говорит она, влетая и глядя только на Оливера. – Прямо как в старые добрые времена, опять в этой палате. – Она наконец переводит взгляд на меня. – И спящая красавица проснулась!

Думаю над ответом, но, кажется, мозги у меня всмятку. Все становится таким замедленным и вялым.

Наконец решаю, что нужно рассмеяться, но уже поздно: она тащит Оливера на его сторону палаты.

– Я должна следить за здоровьем моего пациента! – бросает она через плечо. – Он же мой парень. – Келси улыбается мне, но в ее улыбке совсем нет ничего искреннего. Штора задергивается. Затем я слышу, как что-то распыляется в воздухе, и по запаху понимаю, что это антисептик.

Келси разговаривает с Оливером о хештеге, о внимании, которое они вновь завоевывают в сети, и крошечная часть меня задается вопросом, действительно ли ей нравится Оливер или только внимание. Но подавляю эту мысль и напоминаю себе, что все сделала правильно и у Оливера теперь девушка его мечты.

– Думаю, нам нужно писать в «Твиттер» во время свидания на Кони-Айленде, – говорит Келси.

– Да, конечно.

– И не переживай, если не выиграешь для меня никакой мягкой игрушки. Я знаю, все эти штуки специально так устроены.

– Да, конечно.

– Может, сходим на колесо обозрения несколько раз, просто чтоб наверняка сделать очень хорошие фотки. Что если прокатиться на нем тридцать раз в честь количества дней, которые ты провел на карантине?

– Да, конечно.

– Оливер, ты меня слушаешь?

Да. Вроде того.

Я все думаю, почему Флора повторяла «девушка». Звучало так, будто ей на язык попалось что-то противное, и она хотела сплюнуть.

И что Флора имела в виду под этим «что-то хорошее». Она говорила о поцелуе? Почему она считает, что это – что-то хорошее. Он и был хорошим, хотя я б ни за что не подумал, что мой первый поцелуй окажется таким. Запоминающимся, точно. Прямо как Флора. Запоминающаяся. Та, которую невозможно забыть. Не похожая ни на кого…

– Оливер?

Я осознаю, что Келси что-то говорит.

– Э, прости, можешь повторить последнее?

– Последнее? Я только что сказала миллион разных вещей.

Я нервно смеюсь. Попался.

– Ну, самое последнее, о чем я говорила, это то, что тридцать поездок на колесе обозрения стоят двести сорок долларов. Это дорого.

– Дорого?

– Ну, может, нам стоит разделить эту сумму на двоих. В конце концов, мы живем в двадцать первом веке. Или, может, откроем сбор.

– Э-э-э, давай мы об этом подумаем, время еще есть.

– Ну, на самом деле, нет! Ты выходишь с карантина меньше, чем через две недели. Мы должны пойти на это первое свидание как можно скорее, тебе так не кажется? Пока интерес к карантину еще не затухнет.