Вердикт - Джон Гришэм

— Нет, нет, я ведь сам вас спросил. — Он сновавыпрямился, еще раз пригладил волосы рукой и через силу улыбнулся. —Послушайте, мистер Истер, — сказал он, — я не прошу вас становиться стукачом,но ваше жюри меня беспокоит, поскольку есть опасение, что на него будут давить.История подобных процессов весьма непривлекательна. Если вы увидите илиуслышите что-нибудь, свидетельствующее хотя бы отдаленно о попытках такогодавления, пожалуйста, дайте мне знать. Мы этим займемся.

— Конечно, судья.

Статью на первой полосе “Джорнэл” написалЭгнер Лейсон, специальный корреспондент, сидевший в зале в течение почти всеговремени, пока отбирали присяжных, и выслушавший все свидетельские показания.Лейсон изучал юриспруденцию.

Десять лет и побывал на многих судебныхпроцессах. В его статье — первой из будущей серии — объяснялась суть дела идавались характеристики участников процесса. Автор не высказывал предположенийо том, как будет развиваться процесс, не строил догадок, кто выиграет, онпросто честно резюмировал весьма убедительные медицинские доказательства,представленные пока только адвокатами истицы.

Последствием этой статьи для “Пинекса” сталото, что в момент открытия биржи котировки его акций снизились на доллар, кполудню удалось, правда, исправить положение и были основания полагать, чтобуря миновала.

Статья вызвала также шквал телефонных звонковот нью-йоркских брокеров аналитикам, присутствовавшим на суде в Билокси. Минутыничего не значащих сплетен растягивались в часы безрезультатных раздумий — в Нью-Йоркетерзались единственным вопросом: “Что собирается сказать жюри?”

Молодые люди — мужчины и женщины, вобязанность которым вменялось следить за процессом и попытаться предугадатьрешение жюри, единого мнения не имели.

Перекрестный допрос Бронски закончился вчетверг лишь к концу дня, а утром в пятницу Марли ошарашила их новыми звонками.Первый Конрад зафиксировал в семь двадцать пять. Он моментально перевел его наФитча, разговаривавшего в этот момент с Вашингтоном, и стал слушать черезгромкую связь.

— Доброе утро, Фитч, — ласково сказала она.

— Доброе утро, Марли, — радостно ответил Фитч,прилагая максимум усилий, чтобы его голос звучал приветливо. — Как поживаете?

— Превосходно. Номер второй, Истер, сегоднябудет в светло-голубой хлопчатобумажной рубашке, линялых джинсах, белых носках,старых кроссовках, полагаю, “Найк”. Он принесет с собой октябрьский номер“Роллинг стоун” с Мит Лоуф на обложке. Поняли?

— Да. Когда мы сможем встретиться ипоговорить?

— Когда я буду готова. Adios. — Она повесилатрубку. Как выяснилось, звонила она из вестибюля мотеля в городе Хаттисберге,Миссисипи, что в полутора часах езды от Билокси.

Пэнг сидел в кафетерии в трех кварталах отдома Истера. Через несколько минут он уже прятался в тени дерева в пятидесятиярдах от старенького “фольксвагена-битл”. Как по расписанию, в семь сорок пятьИстер вышел из дверей своего дома и направился в суд пешком. По обыкновению оностановился возле углового магазинчика, купил те же газеты, что всегда, и выпилчашку кофе.

Разумеется, одет он был точно так, как онаописала.

Вторично она позвонила тоже из Хаттисберга, ноуже с другого аппарата.

— У меня для вас новость, Фитч. Думаю, она вампонравится. Едва дыша, Фитч сказал:

— Я слушаю.

— Когда присяжные выйдут сегодня в зал,догадайтесь, что они сделают вместо того, чтобы рассесться по местам?

Фитч словно окаменел, он не мог разжать губ.Понимая, что ничего умного не придумает, он сказал:

— Сдаюсь.

— Они произнесут клятву верности. Фитчозадаченно посмотрел на Конрада.

— Вы поняли, Фитч? — спросила она едва ли не сиздевкой.

— Да.

На линии послышались гудки.

Третий раз она позвонила в канцелярию УэнделаРора, который, по словам секретаря, был очень занят и не мог подойти. Марлисказала, что прекрасно понимает это, но у нее для мистера Рора чрезвычайноважное сообщение. В течение ближайших пяти минут она пошлет его по факсу ивеликодушно просит секретаря немедленно передать текст мистеру Рору, до тогокак тот отправится в суд. Секретарь нехотя согласился, и через пять минут нашелна факсе анонимное послание. На нем не было ни номера, с которого отправленфакс, ни адреса, ни имени. В центре листа печатными буквами было написано:

“У. Р.: Присяжный номер два, Истер, будетсегодня в бледно-голубой хлопчатобумажной рубашке, линялых джинсах, белыхносках, старых “найковских” кроссовках. Ему нравится “Роллинг стоун”, и онбудет иметь при себе свидетельство своей преданности этому журналу.

ММ”.

Секретарь стремглав бросился с этим посланиемв кабинет Рора, где тот набивал свой кейс бумагами, необходимыми длясегодняшних баталий. Pop прочел, вопросительно посмотрел на секретаря, потомвелел позвать своего советника для экстренного совещания.

Нельзя сказать, что настроение былоприподнятым, едва ли оно вообще может быть приподнятым у двенадцати человек,которых заставляют что-то делать против воли, но все же наступила пятница, иразговоры носили заметно более беспечный характер. Николас сидел за столомрядом с Херманом Граймзом, напротив Фрэнка Херреры, и ждал затишья во всеобщейоживленной беседе. Он посмотрел на Хермана — тот был погружен в работу на своемлэптопе.

— Эй, Херман, у меня идея.

К этому времени Херман научился прекраснораспознавать все одиннадцать голосов, а жена потратила часы на то, чтобы“привязать” к каждому из них подробное описание внешности.

— Да, Николас?

Николас повысил голос, чтобы привлечь вниманиевсех присутствующих:

— В детстве я ходил в маленькую частную школу.Каждый день там начинался с того, что мы произносили клятву верности. И с техпор каждый раз, когда по утрам я вижу американский флаг, мне хочется произнестиэту клятву. — Большинство присяжных прислушивались. Пуделихи в комнате не было,она курила. — В зале суда, за спиной судьи, стоит такой замечательныйгосударственный флаг, а мы сидим, смотрим на него — и ничего.

— Я не заметил, — сказал Херман.

— Вы хотите произнести клятву верности флагупри открытии заседания? — спросил Херрера, Наполеон, Отставной Полковник.