12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

Значит, он все-таки не забыл.

– Так что, я правильно догадалась? – спросила она. – Теперь ты официально вегетарианец?

– Твоя мама может мной гордиться.

– Она бы спросила, почему ты все еще ешь молочное.

Норт неожиданно рассмеялся. Ее сердце пронзила боль. У него был такой замечательный смех – глубокий, заразительный.

– Как у нее дела?

– Хорошо. Неплохо.

– Рад это слышать, – сказал он, причем совершенно искренне. Норт отлично ладил с мамой Мэриголд, что само по себе было странно, потому что к большинству мужчин она относилась негативно. Отец Мэриголд всегда был довольно мерзким типом, но полный масштаб бедствия они осознали только полтора года назад, когда на пороге объявилась его другая жена.

Эти шрамы до сих пор не вполне затянулись.

Отец всегда редко бывал дома – он торговал ортопедическими товарами и неделями разъезжал по стране. Во всяком случае, так он утверждал. Мама была не против. Она до смешного дорожила своей свободой. К тому же они никогда не были официально женаты, просто жили вместе. Поэтому Мэриголд носила мамину китайскую фамилию, а не папину ирландскую. К сожалению, по этой же причине, когда к ним заявилась его настоящая жена, они потеряли дом и все сбережения. Которые, как выяснилось, им никогда и не принадлежали.

Норт тогда помог им встать на ноги. Когда они познакомились, Мэриголд с мамой жили в грязной тесной квартирке и копили на новый дом. Норт помог им не только привести квартиру в порядок и сделать ее пригодной для жилья, но и найти дом. А потом, когда и там потребовалось кучу всего сделать, он в течение трех недель каждый вечер приезжал на своем грузовичке, красил облезлые стены, чинил прохудившиеся трубы, отдирал заплесневелый ковролин, латал старые деревянные полы и таскал тяжелую мебель. Причем он делал все это, зная, что, как только ее мама устроится на новом месте, Мэриголд уедет. Он делал это не потому, что хотел. А потому что это было нужно ее семье.

Это был долг, который казался ей неоплатным. Именно поэтому она и приехала.

И еще именно поэтому они так хорошо понимали друг друга. Мэриголд уважала Норта за чувство долга перед семьей. Она бы никогда не уехала, если бы не была уверена, что мама справится без нее. Но Мэриголд также знала, что важно построить собственную жизнь. Мама всегда это поощряла, даже когда дела шли совсем плохо. И Мэриголд беспокоилась, что Норт перестал стремиться к этому.

Его голос снова зазвучал увереннее.

– У меня есть для тебя совет.

Мэриголд удивленно подняла бровь.

– В следующий раз, когда соберешься шпионить за кем-то, кто знает тебя в лицо, надень шляпу, – Норт указал на ее косу. – Это выдает тебя с потрохами.

– Я не шпионила.

– Еще как шпионила. Сто процентов.

Она пожала плечами.

– Ну, может, на десять процентов шпионила, а на девяносто – пыталась понять, какого черта ты тут делаешь.

– Я тут работаю. А ты какого черта тут делаешь?

– Твоя мама сказала, что ты тут, вот я и приехала.

Норт был тверд как скала.

– Зачем?

– Чтобы поговорить.

– Ну и как тебе разговор?

Мэриголд злобно уставилась на него, а потом вдруг расхохоталась.

Норт отвел глаза, стараясь подавить улыбку.

– Ну ладно, все.

– С тобой невозможно иметь дело.

– Знаю.

– И ты ужасно глупо выглядишь в этой форме, – добавила она.

– Я выгляжу невероятно.

– Невероятно глупо.

– Невероятно шикарно.

Она опять засмеялась, и он улыбнулся, посмотрев ей прямо в глаза – на одну ослепительную долю секунду. А потом отвернулся и пошел прочь.

– Пошли, – позвал он. – Я знаю тут одно отличное место.

Мэриголд пошла бы за Нортом куда угодно.

Они поднимались по дорожке, которая вела к вершине, но на полпути Норт свернул на тропинку, уходившую в лес. На развилке была табличка «Бальзамовая тропа». В прошлый раз Мэриголд ее не заметила.

– Ты выбрала удачный день, – сказал он. – Дождь уже прошел. Обычно он идет во второй половине дня.

– Когда у тебя перерыв заканчивается?

Норт даже не взглянул на телефон.

– Через двадцать минут.

– Тогда давай не будем тратить время на разговоры о погоде. – Норт промолчал, и Мэриголд сочла, что это знак согласия. Они оказались в лесной тиши. Под ногами шуршал гравий. – Хотя вообще-то, – продолжила Мэригод спустя пару секунд. – У меня есть один вопрос. Почему тут столько мертвых деревьев? Кислотные дожди или что?

Норт резко остановился и уставился на нее.

– Что? – Она пошла дальше мимо него.

– Не умеешь ты слушать, – сказал он.

Ее вдруг осенило.

– Ты про это рассказывал на фуникулере, да?

– Да, рассказывал.

– Ну прости, я слегка отвлеклась на этот безумный взгляд, которым ты меня наградил.

– Еловый хермес, – Норт сдвинулся с места. – Это такой вредитель вроде тли, который поражает ели. Но да, и кислотные дожди тоже.

Мэриголд дождалась, пока он поравняется с ней, и предприняла еще одну попытку.

– Пожалуйста, объясни мне, что ты тут делаешь. И не смей опять говорить «работаю».

– Не работаю.

У нее подскочило давление.

– Не работаешь?

– Нет. Не работаю.

Она заскрежетала зубами, устав от этих словесных игр. Но Норт, кажется, уже пожалел о своем упрямстве и пошел на попятную, показав на нашивку у себя на рукаве. Прочитав надпись, Мэриголд вытаращила глаза.

– Волонтер? Ты волонтер?

– Смотрители носят форму цвета хаки. Волонтеры и сезонные работники – голубую.

– Так ты даже не сезонный работник? Тебе не платят? За управление тяжелой техникой с кучей живых людей?

– Это совершенно незаконно.

– Но заповедником же управляет правительство штата!

– С ума сойти, да?

– Но как? Я просто… Как так? Как так вышло?

Он пожал плечами.

– У папы тут знакомый работает.

– Норт Драммонд, – Мэриголд остановилась, как вкопанная. – Ты прекрасно знаешь, что так ты от меня не отделаешься.

Норт тоже остановился и посмотрел на нее с той же непоколебимой решимостью. Потом его взгляд постепенно смягчился.

– Знаю, да, – он слабо улыбнулся. – Пойдем, совсем чуть-чуть осталось.

Голоса туристов стихли. Норт провел ее мимо поворота на дорожку, помеченную синим ромбом, белым треугольником и белым кругом. Мэриголд подняла голову. Они прошли под нависающим выступом скалы.

– Круто, правда? – спросил он.

Мэриголд кивнула.

Вскоре они дошли до места, где из склона торчал большой выступ, нависающий как балдахин над другим, плоским выступом, создавая манящее укромное убежище как раз в человеческий рост. Нижний выступ был еще влажным, но они нашли относительно сухое место и уселись, скрестив ноги. У Мэриголд тут же намокла попа, но она едва обратила на это внимание. Ее опять охватило волнение, но на сей раз к нему примешивалось