Карантин - Кэти Чикателли-Куц

– Ни за что, – уверенно отвечаю я.

– Помни все, о чем мы с тобой говорили, насчет папы и Голди, ладно?

Я киваю, вытирая слезы.

Она снова крепко обнимает меня, а потом уходит. Снимает костюм химзащиты и бросает его в корзину. Затем подходит к окну с моей стороны и кладет ладонь на стекло.

Я тоже кладу ладонь на стекло, но чувствую, что она уже далека от меня.

Со стороны Флоры раздается всхлип. Ее голос звучал так печально, когда она прощалась с мамой.

Хочется утешить ее, но она похожа на тех девушек, которые не хотят, чтобы их утешали, когда они плачут. Хотя, не знаю, с чего я так решил. Можно снова послать ей сообщение, но даже это кажется слишком агрессивным, слишком напоминающим о том, в какой тесной палате мы лежим, как мало у нас личного пространства. Держу пари, она скучает по собственной комнате. Последнее, о чем ей нужно напоминать – как близко мы друг к другу. И все же я не могу избавиться от ощущения, что она невероятно далеко от меня.

Решив дать ей немного личного пространства, я принимаю очень долгий душ. Когда выхожу, на ее стороне палаты тихо, и на этот раз я практически уверен, что она спит.

Флора просыпается и включает телик как раз перед приходом моей мамы.

– Мой Оливер! – говорит мама, и я чувствую себя виноватым за то, что она тут.

– Привет, мам.

– Как у нее дела? – Конечно, мама пытается говорить тихо, но это не самая лучшая ее способность, так что уверен: Флора все слышит.

– Э-э-э, нормально. – Хотя на самом деле, я понятия не имею, как она.

– Представляю, как ей одиноко, бедная девочка, – громко произносит мама.

– Мам! – шиплю я.

– Представь, если б я уехала от тебя? А ты ведь даже не болел!

– МАМ!

– Бедная девочка, – повторяет она, качая головой.

– Она выздоровела, и она сильная. И всегда была сильной.

Мама смотрит на меня удивленно.

– Ничуть не сомневаюсь в этом. Им с мамой пришлось не просто. Если кто-то и в состоянии пройти через все это, и остаться на высоте, так это она. – Мама указывает пальцем на штору.

Теперь я удивлен. Обычно в свои визиты мама сплетничает о наших соседях по квартире.

Она смотрит на меня и смеется.

– Я – мать. И подмечаю такие вещи. Но не могу сказать того же об этой твоей подружке, помешанной на социальных сетях.

Следовало бы шикнуть на нее, но я этого не делаю.

Мама почему-то смотрит на меня выжидающе. Может быть, она что-то спрашивала, а я отвлекся?

– Ну? – наконец произносит она.

– Что, ну?

– Ты не собираешься защищать свою девушку, как защищал Флору?

– А, точно. Келси тоже сильная. Сложно встречаться с кем-то на карантине, – говорю я нерешительно.

– Ага, – отвечает она недоверчиво, а потом говорит, – следуй своему сердцу.

– Что это значит?

Она просто улыбается мне и выдает загадочное:

– Сам поймешь.

И возвращается к сплетням, а я слушаю, как Флора переключает каналы. Мне по-прежнему интересно, как она чувствует себя на самом деле.

После того, как мама уходит, я хожу по своей части палаты с телефоном в руке. Наконец, набираю сообщение: «Ты в порядке?»

Затем быстренько прячу трубку под подушку, чтобы не ждать, пока он завибрирует в ответ.

Делаю еще несколько шагов, затем сдаюсь и хватаю телефон. Пришло сообщение, но от Келси, моей девушки. Что должно было меня осчастливить. Взволновать. Но этого не происходит. Мы переписываемся, я продолжаю прятать свой телефон, и, наконец, получаю то сообщение, которое ждал. Но это не то, на что я надеялся. Всего лишь: «Ага. В порядке. Спокойной ночи».

Вот только она не собирается спать. Потому что впервые размещает пост:

«Чувствую себя намного лучше. Спасибо всем за поддержку. #карантинейджер».

Она также добавляет селфи в маске, и я вижу сбоку нашу штору. Снова чувствую себя в параллельной вселенной.

Там есть ссылка на ее «Инстаграм», и я хлопаю себя ладонью по лбу так сильно, что даже больно. Я понятия не имел, что у нее есть «Инстаграм», и это глупо, потому что он у нее, конечно же, есть.

Не знаю, почему, но я нервничаю, когда перехожу по ссылке. Отвожу взгляд и снова смотрю на телефон. Там куча снимков, которые делала Флора.

Она кажется такой близкой, но я скучаю. Там фотки подруг, которых я уже видел по «фейстайм», и, должно быть, Рэнди. И очень много фотографий маленького сада в ее районе. У меня почему-то такое чувство, будто я вторгаюсь в личное пространство, как будто она разозлится, если узнает, что я смотрю ее фотки, так что я возвращаюсь к посту.

«Она вернулась! #карантинейджер #командафлоривер наконец-то! #карантинейджер

Флора! Мы должны знать о поцелуе! #карантинейджер

Я по-прежнему думаю, что она вовсе и не болела #карантинейджер

ПОЧЕМУ / КОГДА / КАК ВЫ ПОЦЕЛОВАЛИСЬ? #карантинейджер».

Ночью я ворочаюсь с боку на бок. Может быть, я отоспалась с запасом, пока болела, а может, скучаю по маме. Или чувствую себя отвратительно из-за своего поста. Обычно я выкладываю в «Инстаграм» всякие фотки. Фотки, а не свое лицо. То, что большую часть моего лица закрывает маска, приносит некоторое облегчение, но все равно неловко. Я слишком хорошо помню, как выглядела, когда заболела. Кажется, эти круги под глазами никогда не пройдут, и теперь я всегда буду выглядеть и чувствовать себя больной. И ядовитой.

И это кажется таким… фальшивым. Нереальным. Даже несмотря на то, что все реально. Но как можно передать запах больничной палаты, шуршащие звуки, которые Оливер издает во сне, страстное желание подышать свежим воздухом в посте в интернете, который увидит куча незнакомых людей? Я придумала хештег #карантинейджер, потому что хотела помочь Оливеру заполучить девушку мечты. И не ожидала, что так много людей заинтересуется этим. Не ожидала, что Келси получит так много внимания, будет им наслаждаться.

И я не ожидала, что кто-нибудь узнает о нашем поцелуе. О поцелуе, о котором я не могу перестать думать, о котором, готова поспорить, Оливер жалеет.

А может, я не засыпаю, потому что понятия не имею, что скажу папе и Голди утром. И все еще сердита на папу. Я по-прежнему не понимаю его и по-прежнему не знаю, что думать о Голди.

Почему не он пригласил меня в гости? Почему об этом подумали только мама и Голди? А что если б они не подумали? Мы б так и жили до тех пор, пока однажды он не перестал бы меня вспоминать? В ожидании, пока соответствующая часть мозга, все клетки, просто умрут, и я исчезну из его жизни, будто меня никогда не существовало?