Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

отказать ей в исполнении просьбы. Капитан и лисица пошли следом за двумя старейшинами, коих аирати и азаани взяли с собой. Я не стал дожидаться приглашения.

Подойдя к условленному месту, мы выстроились в шеренгу; я не знал, намеренно ли, но аирати сильно замедлил ход, чтобы мы встали именно так. На его лице метались непонятные, незнакомые эмоции, иногда сменяющиеся привычными безразличием и высокомерием. Минерва с упоением смотрела на растерянность горного короля, то и дело скользя взглядом чуть выше, по сверкающей зеленью тиаре.

По правую руку от старшей принцессы стоял Рагна, невозмутимость которого нарушалась лишь едва заметным, заинтересованным свечением желтоватых глаз. В закатном свете солнца его серебристые волосы приобрели грязный, неопрятный оттенок, что делало юное лицо отталкивающим и пугающим. Легкий наряд без единого доспеха свидетельствовал об отсутствии намерений сражаться; впрочем, все ждали от него несколько иного участия.

Лэндон выступил на полшага вперед, но его желание защитить своего предводителя не польстило Минерве, и она заставила его вернуться на место. Недоверчивый прищур, старательно избегающий взгляда в сторону Кидо, не украсил лицо советника. Капитан же, напротив, смотрел на него беспрестанно, каждой клеткой своего тела выражая неприязнь; как к Лэндону, так и к самому себе. Справиться с потерей дорогого друга и простить за себя за то, как он им воспользовался, было сложнее, чем он показывал.

– Долгожданная встреча, – игриво протянула Минерва, нарушив тишину. Лисица от неожиданности вздрогнула, задев меня ножнами висящего на ее поясе меча. – Неужели вы не рады, что все подошло к концу?

– Если ты так ждала своего конца, то ты вскоре его получишь, – монотонно ответил аирати.

Правительница Греи хмыкнула, наигранно надув губы.

– Разве позволительно так общаться с соплеменниками?

– Ты не эльфийка, дитя, – твердо произнесла Маэрэльд. – И уж точно не проронишь ни слезы по эльфийской судьбе.

– Ох, не будьте так уверены.

Рингелан едва успел открыть рот, как магия в моей груди колыхнулась, оповещая о произошедших изменениях. Течение времени замедлилось. Ветер, раздувавший пряди Минервы, исчез, а приподнятые полы плаща замерли, словно были частью каменных статуй. Все происходило в точности так же, как когда пространство замирало, чтобы я мог разглядеть путь своей молнии.

Магистр сдвинулся с места и не спеша приблизился к аирати. Миниатюрный нож выскользнул из его рукава и тут же оказался у шеи противника; я дернулся, чтобы остановить его, но колдун ожидаемо заметил мое движение. На его губах мелькнула неожиданная улыбка; казалось, он был приятно удивлен, что я не застыл со всеми прочими.

– Я не стану его убивать, – прошептал он. – Не в моих полномочиях.

Клинок коснулся кожи аирати, и капля блестящей бордовой жидкости упала на лезвие. Удовлетворенный результатом, Рагна направился обратно; как только он встал на прежнее место, время возобновило свой ход. Ветер, которого раньше я не ощущал вовсе, едва не сбил с ног.

– Чт…

Рингелан осекся, прикладывая пальцы к свежей ране. Все взгляды обратились к магистру; тот медленно слизал кровь с лезвия и принялся смаковать ее, словно лучшее из южных вин. Тревоги не выражала лишь Минерва; она нетерпеливо ожидала вердикта.

– Никаких сомнений, – подытожил Рагна.

Старшая принцесса торжествующе выдохнула, на мгновение блаженно прикрыв глаза. Она хотела распробовать этот момент. День, когда ее наконец примут – и неважно, по собственной ли воле. Могущество напитывало ее плоть и душу, разрастаясь и разгораясь, словно костер, в который постоянно подбрасывали поленья.

Ариадна сплела наши пальцы.

Я взглянул на нее, ожидая испуга или удивления, но увидел лишь плотно сжатые губы и упрямый взгляд, направленный несколько левее советника. Островной принц заметно изменился с нашей последней встречи; повзрослел и огрубел, став еще больше похожим на короля Дамиана. Одна лишь мысль о его существовании заставляла давно забытую ярость вскипать на задворках сознания, пробуждая самые жестокие части моей души.

Муж Ариадны растерянно коснулся браслета на своем запястье, и тень осознания легла на загорелое лицо.

Минерва подняла веки.

– Я думала, ты будешь гордиться мной, дедушка, – хищно улыбнулась она. – Посмотри, как театрально я обставила нашу первую встречу.

– Вздор!

Ярость Рингелана была столь ощутимой, что где-то за нашими спинами прозвучал предупредительный волчий рык.

– Вы что-нибудь знаете о магии крови? – вмешался магистр, беззаботно размахивая кинжалом.

– В приличном обществе ее использование порицается, – целомудренно ответила Маэрэльд. – Это бесчестное и грязное занятие.

– Верно, – протянул Рагна, переходя на шипение. – Ведь в приличном обществе не полагается говорить правду.

Аирати бросился к Минерве, словно желал схватить ее за горло, но оказался остановлен невидимой стеной; барьер, который принцесса могла создать и без помощи могущественного союзника.

– Вздор, – повторил Рингелан.

– Ты был так увлечен спасением нерожденного дитя от жизни в обреченном мире, что… отослал его прочь? – Минерва подняла голову, чтобы заглянуть высокому эльфу в глаза. – И теперь плод любви твоей дочери и короля ненавистного тебе государства так или иначе его уничтожит.

– У меня нет дочери.

– Разве ты когда-нибудь интересовался, куда исчезла твоя жена?

– Каждый день, – горько выдавил аирати. – И каждую минуту.

– Гордость не позволила тебе забеспокоиться сразу, верно? – язвительно поинтересовалась Минерва. – А потом стало слишком поздно.

Мысли в голове летали таким сумасшедшим вихрем, что та начала кружиться. Я лихорадочно перебирал в памяти все известные мне упоминания о пророчестве, некогда изменившем жизнь аирати и окончательно рассорившем его с людьми; о его семье, ограничивавшейся одной лишь исчезнувшей женой; о таинственной красавице, так и не ставшей первой женой Эвеарда.

– Позволь прикоснуться, – невинно произнесла Минерва, застыв в мгновениях от лица эльфийского короля. – И ты узнаешь, что я не лгу.

Рингелан чуть подался вперед, съедаемый безграничным любопытством, и принцесса по-детски, едва касаясь, поцеловала его в щеку. Глаза эльфа широко распахнулись, словно он увидел что-то, поражающее до глубины души, и плечи его мгновенно поникли. Разумеется, в способности аирати не входило чтение мыслей или умение безошибочно определять чужие намерения, но живущая в любом живом теле энергия весьма однозначно выдавала наглую, беспринципную ложь. Лишь таковой могла являться речь Минервы.

Если не была правдой.

– Выходит, Клаире? – дрожащим голосом переспросил Рингелан, будто бы кто-то только что произнес это имя.

– Моя светлая К, – процитировала она отца, бросая на меня мимолетный взгляд.

Тогда, в кажущемся теперь далеком прошлом, она открыла мне свои раны, надеясь, что кто-то сможет ее понять. Отныне эта боль принадлежала не только ей.

Но в этот раз Минерва не была намерена ею делиться.

Всеобщее молчание делало медленное осознание Рингелана еще более ощутимым, почти осязаемым. Эмоции бушевали в нем, перекрикивая друг друга, а руки бесцельно блуждали по полам плаща. Минерва упивалась выражением его лица, постепенно снимая маску потерянного дитя.

Ариадна сжала мою руку так сильно, что молнии едва не отозвались ответным ударом.

– Я же говорила, Ари, – чуть наклонив голову, обратилась к ней Минерва. – Мы всегда были друг от друга чудовищно далеки.

– Ты всегда была чудовищем, – ядовито бросила лисица. – Ты это хотела сказать?

Рингелан рухнул на колени, обессиленный, и от величественной фигуры осталась лишь сгорбившаяся, тусклая тень. По его щекам скатилось несколько прозрачных капель; прежде я бы подумал, что ледники его глаз стали попросту таять от горящей внутри ненависти.

– Клаире… – шептал аирати; голос его был чужим, словно кто-то иной озвучивал его мысли. – Клаире… она…

– Умерла при родах, – озвучила Минерва. – Как и ее мать.

Казалось, вина за изгнание – или побег – жены терзала его сердце все эти годы, и, получив подтверждение самых страшных предположений, вырвалась наружу, разрывая его на куски.

– Подари ты жене хоть толику той любви, какой напитываешь свое тщеславие, и она не покинула бы тебя, – отрезала принцесса, поднимая подбородок предка двумя пальцами, чтобы он не упустил ни капли презрения, что она к нему испытывала. – Воспитай ты дочь сам, не заставив скитаться по скотным дворам в поисках покровителей, – и я бы никогда не появилась на свет.

Рингелан, позабыв беспокойство о статусе, терпел уготованные ему унижения. Пал, когда этого ждали меньше всего.

Никто не решался встать между разъяренной полукровкой и оскорбившим ее эльфом. Их взаимодействие виделось чем-то личным настолько, что две вооруженные армии, ожидавшие кровопролития, становились лишь маленькой, незначительной деталью.

– Прости, – вдруг прошептал аирати. – Прости, дитя. Я… превратил тебя в это…

– Ну уж нет, – строго