Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

покачала головой Минерва. – Не приписывай себе мои заслуги.

Воздух разрядился, и нос тронул трудноуловимый терпкий запах; однажды я уже ощущал его так отчетливо, находясь в непосредственной близости от источника. Глаза магистра залились желтым цветом, словно в них горело само солнце, а его тень, до того преспокойно лежавшая на земле, разрослась настолько, что укрыла собой всех его спутников и преклонившего колено аирати.

Я схватил лисицу за талию и оттащил назад; не отворачиваясь, чтобы не упустить момент удара. Он был невидимым, и все же ощутимым; волна воздуха откинула нас еще на несколько шагов, а тех, кто стоял ближе, и вовсе повалила на землю. Маэрэльд оскорбленно поднялась, готовясь бросить в лицо Минервы ниспосланную Богиней угрозу, но закашлялась, не в силах произнести ни слова.

Предводительница войска Греи безмолвно обратилась к своему палачу, и Хант моментально отреагировал, вложив кинжал в ее ладонь. Она торжествующе улыбнулась; казалось, ее надежды оправдались с лихвой. Направив взгляд точно в глаза азаани, Минерва медленно, без какого-либо сопротивления вонзила клинок в сердце своего предка.

Тело Рингелана, лишившись остатков жизни, превратилось в груду безликих останков. Тиара скатилась с его головы, но так и не коснулась земли; дважды отцеубийца поймала ее на полпути и с нескрываемым наслаждением водрузила на свою голову.

Эльфийская Погибель была обречена вечно повторять свою судьбу.

Волки за нашими спинами истошно выли, оплакивая того, кто был им правителем и братом; тот, на котором аирати явился на поле битвы, рухнул без сил. Маэрэльд разразилась полным отчаяния криком, и воздух вокруг нее содрогнулся.

Следившие за лошадьми мальчишки подвели животных к свите Минервы и вручили хозяевам поводья.

– Ирвин, – простонала Ариадна.

Вороной конь заметил хозяйку, дернулся к ней, но тут же получил удар в бок и с неохотой повиновался. Восседавший на скакуне Хант посмотрел на жену с вызовом, но надолго взгляд не задержал. Пепла тоже не оставили в королевской конюшне; он покорно следовал указаниям наездника, стремительно удаляясь к основному войску. Даже своенравный и не подчиняющийся без магического вмешательства конь смог найти себе хозяина в лице магистра.

– Ну что, – позвала Минерва. – Начнем?

Воины обеих армий взревели и в то же мгновение сорвались с мест.

Глава 17

Мне еще никогда не было так страшно.

Я знал, что должен биться, как это делали мои предки и будут делать потомки, но ужас сковывал движения. Мне не хватало размаха, чтобы вложить в клинок достаточную для удара силу, и внимания, чтобы попытки блокировать атаки приносили хоть какие-то плоды.

Пытался направлять молнии с помощью меча, но в пылу сражения оказалось, что возросшая сила магии имела последствия – отдача была такой, что после каждого ее применения у меня немела рука. Я отбросил клинок в сторону. Бесполезный кусок металла.

Лица людей, которых я неоднократно видел при дворе, мелькали со всех сторон, и я не замечал, как одно сменяется другим. Не видел лиц тех, в чьи доспехи врезаюсь с полным молний кулаком, тех, кому ломал конечности и сворачивал шеи. Все они были похожи: покрытые кровью, ликованием и ужасом, застывающим навеки в последний миг. Тела терялись в пыли пустоши, становясь лишь частью ее гиблого пейзажа.

Иногда мне удавалось отвлечься от сыплющихся отовсюду ударов и разглядеть в толпе знакомую фигуру. Старался не отходить от лисицы слишком далеко, оставляя ее в радиусе досягаемости моей магии, но Ариадна справлялась в разы лучше доброй половины бойцов. Их с сестрой подходы к наследию в корне отличались: Минерва, обретя его, разорвала священную связь; Ариадна же, никогда не теряя, почитала и всюду несла за собой. Меч Уинфреда так славно лежал в ее руке, что казался пером, которым она писала историю своих побед. Хоть платья и украшения смотрелись на ней поистине великолепно, уверен – она была рождена, чтобы сражаться.

Некогда капитан королевской гвардии рубил подданных Греи без долгих раздумий и сожалений; на них не было времени. Изящество Кидо в бою завораживало, словно каждое его движение было подготовлено заранее и тщательно отрепетировано. Однако слабые места имелись у каждого из нас, и видеть их умели многие.

Куорианский воин приблизился к капитану до того, как я успел его предупредить; нанеся удар по левому плечу, южанин оглушил Кидо волной боли, а затем занес клинок над его головой.

– Вниз! – рявкнул я.

Капитан без раздумий пригнулся, и молния обжигающим поцелуем прильнула к лицу куорианца.

Я сдерживался, насколько хватало сил, но с каждым вылетающим из-под кожи разрядом чувствовал, какую мощь набирал ком света в моей груди. Непостижимую и неконтролируемую. Его свечение вновь полностью поглотило мои глаза, что четко виделось в ослепших взглядах противников. Время то замедлялось, то ускорялось. Ударив одного из королевских гвардейцев в живот, я в недоумении наблюдал, как на протяжении нескольких секунд опускаются и поднимаются его веки, а молния проходит через его тело насквозь, зацепляя еще трех стоящих позади противников. Все они в следующее мгновение рухнули наземь, а еще через одно были затоптаны всадниками, только что расправившимися с моими собратьями.

Какими разными бы ни были наши войска, перед Отцом Духов мы были равны.

Перед смертью все кричали одинаково.

Куорианский принц не спешивался, рассекая на вороном коне по полю боя и резкими, отточенными движениями отсекая головы моим братьям и сестрам. Я гонялся за ним повсюду. Ирвин мастерски уходил, несмотря на внушительные размеры умудряясь протиснуться между плотными рядами воинов, и я мог остановить его – выстрелить молнией в коня, повалив островитянина наземь, – но не решался прервать жизнь животного. Хант знал, как от меня скрыться; он заставлял коня постоянно менять траекторию движения, разворачивая его, прикрываясь за мощной шеей и густой гривой, чтобы я не успевал прицелиться. Но однажды он потерял меня из виду и повернулся ко мне спиной.

Он снова ошибся.

Молния долетела до шеи Ханта и, как бы обхватив ее, вытащила его из седла. Я бы не позволил ему умереть так просто. Долю секунды – но для меня куда более долгое и сладкое мгновение – он провисел в воздухе, позволив мне приблизиться почти вплотную. Приземлившись и раскрыв глаза, Хант увидел не усыпанное воинами поле, а мое озлобленное лицо в обрамлении багрового неба.

Рука его потянулась к кинжалу на поясе – меч был слишком громоздким, чтобы суметь вытащить его в таком положении, – но я был быстрее.

– Ну привет, беглец.

Я склонился над принцем, коленями прижимая его руки к земле. Слабые попытки вырваться с его стороны были скорее представлением, нежели искренним намерением. Хант нахмурился, а затем одарил меня уничижительным плевком в лицо.

– И чего ты ждешь?

Ярость поглотила меня настолько, что мир вокруг перестал существовать. Я не слышал криков и лязга мечей, не чувствовал смрада и больше не знал страха. Всевозможные варианты пыток, которые я старательно изобретал в мечтах о возмездии, не подходили для поля боя и, что куда более важно, тому, чей гнев разросся до столь колоссальных масштабов.

– Скажи Ариадне, – хрипло произнес принц, и молнии тут же нетерпеливо попытались спрыгнуть с моих рук. – Скажи, что я действительно ее любил.

– Не смей произносить ее имя, – зарычал я. – Ты не имеешь на это права.

– А ты?

Я положил ладони на его лицо, обхватив его с обеих сторон, но заколебался. Хант не ерзал и не извивался, не кричал, не отбивался; он лежал, полностью приняв уготованную ему участь, как будто бы знал, что все это время лишь оттягивал неизбежное. Глаза, наполненные больше смирением, чем страхом перед грядущим, упрямо уставились на меня.

Я сжал пальцы, и магия полилась сквозь них, наполняя голову принца. Молнии забегали под его кожей, заставляя ту пузыриться и краснеть; запах жженой плоти тошнотворным вихрем устремился в нос. Тело Ханта лениво, обессиленно колыхалось, пока наконец не замерло. Из левого глаза к земле потянулись кровавые слезы, и я, не успев убрать руку, испачкался в его крови.

Месть не принесла и доли ожидаемого облегчения.

Минерва, окруженная плотным кольцом привилегированных гвардейцев, восседала на лошади и увлеченно вырисовывала в воздухе символы, брызгающие фиолетовыми искрами. Она не метала огненных шаров, не топтала противников ногами невидимых великанов и не топила их под волнами крови, но висящие в небе знаки вселяли не меньший ужас. Их сила была понятна лишь Маэрэльд. И направлена лишь на нее.

Королева эльфов висела в воздухе, удерживаемая силами Рагны. Он скрывался за спинами гвардейцев, ничуть не боясь бушевавшего за пределами барьера хаоса и словно подпитываясь им: крики боли и отчаяния