Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

вызывали у него улыбку, полную неподдельного счастья.

Азаани едва дышала. Минерва направила на нее пустую ладонь и принялась наклонять то влево, то вправо, забавляясь; тело эльфийки отзывалось, повторяя движения принцессы.

– Наверняка ты не думала, что умрешь от руки кого-то вроде меня?

Маэрэльд захрипела, не открывая губ.

– Ой, – наигранно вздохнула Минерва. – Прости, совсем забыла.

Словно прощаясь, она помахала королеве свободной рукой, а затем резко сжала пальцы в кулак. Эльфийка сникла, став бесцветным подобием прежнего воплощения жизни, и магия вокруг нее рассеялась; тело мертвым грузом полетело к земле. Принцесса тут же потеряла интерес к правительнице эльфов, и вся ее свита двинулась куда-то вправо, вероятно, в поисках новой, хоть сколько-то важной для нее жертвы.

Бросившись к азаани, я обнаружил ее в руках глубоко скорбящего сына. Индис не оплакивал ее; он лишь крепко прижимал мать к груди, слегка покачиваясь взад-вперед, убаюкивая ее по дороге к реке Отца. Его губы двигались, но я не слышал слов.

Откуда-то из-за гор раздался странный шум, и сама земля в ответ на него содрогнулась. Я замер. Казалось, горы вот-вот упадут, словно задетая нерадивым актером декорация на королевском представлении; звук приближался, заставляя все больше голов обернуться в надежде – и страхе – увидеть его источник. Поле накрыла огромная тень, превратив сумеречный вечер в глубокую ночь, и пронзительный рев ударил по ушам.

По небу пролетели три исполинских существа. Не было ясно, стало ли их присутствие жестом собственной воли или воли их всадников, но огромные глаза рассматривали сражение внимательно и с тоской, знакомой лишь существам, обладающим сознанием. Из ноздрей одного из них шел плотный пар. Прицелившись, он обрушил огненную лавину на отряд куорианских подданных, отделившихся от основной массы войска.

Никогда не думал, что увижу драконов вживую.

– Эзара!

Я мгновенно отреагировал на голос учителя. Финдир, весь пропитанный кровью и потом, указывал на восток, куда направился отряд Минервы. По спине пробежал холодок; молнии сами потянулись куда-то за спину, заставив вернуться к другу и увидеть занесенный над его спиной меч.

Молния сбила юного воина с ног, но лезвие успело вонзиться в плоть.

– Эзара! – вновь окликнул Финдир. – Соберись, дракон тебя побери! Она там!

Я беспокойно огляделся; лисица пропала из виду.

– Иди! – закричал Индис. – Иди же!

Кровь блеснула в уголках его рта, но взгляд был непреклонен. На груди отказавшегося от плотных доспехов эльфа расползлось багровое пятно, словно в нагрудном кармане раздавили целую горсть свежих ягод. Я кивнул, выражая сыну азаани свое повиновение, и сорвался с места.

Побоище казалось бесконечным, но ряды войск будто не редели. Я едва продирался сквозь них, как через густой летний лес, думая, что никогда не доберусь до цели. В просветах между бесчисленными телами, от которых приходилось отбиваться, мелькали светлые волосы Минервы и знакомый меч, скачущий от доспеха к доспеху. Обезвредив последнего соперника на своем пути, я чуть не налетел на капитана, но успел увернуться, упав на землю в полушаге от него.

Происходящее больше походило на танец, нежели на битву. Потеря ритма означала победу противника, и все участники ревностно не желали этого допустить. Поднявшись на ноги, я понял, что нарочито аккуратные движения не были желанием сделать решающий удар эффектным – он был слишком близок, чтобы превращать его в акт искусства.

Кидо сбивчиво дышал, твердой рукой прижав острие меча к шее советника. Рана на плече Лэндона окрашивала его нательные рисунки в красный, напитывая их кровью.

Минерва щекотала кожу лисицы кинжалом, не утруждая себя необходимостью обездвижить жертву; чары Рагны без усилий с этим справлялись. Невидимые путы связывали ее руки и ноги, а губы беззвучно двигались; ее совершенно точно околдовали, иначе на Минерву давно бы обрушился водопад отборных ругательств.

Не успев поразмыслить и мгновения, я направил молнию в магистра; устранить его первым показалось мне логичным шагом. Воздух колыхнулся, отталкивая инородную магию, и разряд вернулся ко мне. Тело отозвалось такой чудовищной болью, как будто только что побывало в чане с кипящим маслом.

– Надеялась добраться до тебя чуть позже, – повернулась ко мне Минерва, наблюдая, как я изо всех сил стараюсь устоять на ногах. – Но можешь остаться посмотреть. Ведь можно, если очень хочется, верно?

– Отпусти ее, – гулко скомандовал капитан Фалхолт; таким голосом он обращался лишь к подчиненным.

Минерва рассмеялась. Она вела себя так, словно вокруг не бушевало сражение, не лились реки крови, не умирали люди. Словно все это было затеяно лишь ради личной мести. Мести тем, кто никогда и не думал, что причиняет ей боль.

– Ты же не считаешь, что его жизнь равнозначна жизни принцессы? – поинтересовалась она. – Ари, будь я на твоем месте, то засомневалась бы в верности брата.

– Неужели тебе не дорога жизнь собственного советника?

– Его мордашка дорога лишь тебе, Фалхолт.

Рука Кидо чуть расслабилась, но заложник не поспешил вырваться из его хватки; Лэндон замер, обескураженный словами своей королевы. Глупо было полагать, что Минерву заботила хоть чья-то жизнь, кроме ее собственной, но верная служба и острый ум советника могли бы понадобиться ей и в дальнейшем.

Я попытался сорваться с места, но не смог сделать и шага. Руки стали такими тяжелыми, что даже водрузить на плечи небеса казалось проще, чем пошевелить пальцем.

Драконы кружились над нами, различимые лишь на фоне редких облаков, но Минерва не замечала их, будто бы считая, что ни один из них не посмеет метнуть в нее огненный шар. На поле невыносимо пахло сладостью горелой, обуглившейся до черноты плоти.

– Не знаю, жаль ли мне, – задумчиво протянула Минерва, поправляя чуть накренившуюся корону. – Но иначе ты всегда будешь стоять у меня за спиной, раздумывая о своих призрачных претензиях на трон.

Бросив короткий взгляд на Рагну, она кивнула, и тот приблизился к Ариадне, на мгновение прикасаясь к ее губам своими. Лисица несколько секунд старательно прокашливалась, прогоняя остатки его поцелуя.

– Не более призрачных, чем твои, – запротестовала она. – Считаешь, эти скудоумные толстосумы примут полукровку на троне? После того, как ты разожгла в них ненависть к эльфийскому народу?

– У них не будет выбора.

– И что ты будешь делать с несогласными?! – надрывный крик лисицы резал слух, раскрывая старые раны. – Убьешь и их?!

– Раз я смогла расправиться с родом матери, то легко смогу подчинить и род отца, – самодовольно ответила Минерва. – Люди весьма бесхитростны.

– Почему я не заметила, как ты стала такой?

Плечи Ариадны слегка поникли, и взгляд приобрел оттенок бессилия. Мне так хотелось поспорить с ним, что я едва не выл, но чары магистра не получалось пробить ни силой, ни ответной магией; все молнии, возникавшие на моей коже, уходили обратно, причиняя мне предназначенную противнику боль.

– Почему не отличила подростковые капризы от столь существенных перемен? – сокрушалась лисица. – Как я могла быть так слепа?

Минерва подошла к сестре и успокаивающе, словно встревоженная мать, приложила ладонь к ее щеке.

– В этом нет твоей вины, – тихо пропела она. – В детстве я была хорошей лгуньей. А затем мне надоело лгать.

Блеск клинка.

Кровь хлынула, забрызгав Минерве лицо. Ее лик казался возникшей посреди ночного неба луной, темные пятна на которой были каплями вязкой багровой жидкости. Кидо опустошенно уставился перед собой, полностью отпуская советника, но и тот, вопреки ожиданиям, замер, не желая верить собственным глазам. Как и любому светилу, Минерве настала пора зайти за горизонт, а Лэндону – перестать черпать кубком из кровавого моря. Жажда исчезла.

Рагна ослабил свою магию, и я наконец смог освободиться. Держать меня больше не было смысла; как не было нужды и вырывать сердце из моей груди. Сверкающая светлыми волосами пара удалялась, зная, что плети в темноте подземелий были лишь прелюдией истинного наказания – на деле они избрали для меня куда более изощренную пытку.

Я рухнул наземь, как только подобрался к телу лисицы. Его сотрясала дрожь, а взгляд испуганно метался из стороны в сторону, пытаясь зацепиться за что-нибудь, кроме звезд и драконьих крыльев. Изящную шею вместо привычных ожерелий и воротников украшала длинная полоса: из-за отсутствия света она казалась черной, как кора дерева, из которой крупными струями вытекает густая, темная смола.

Ариадна жадно хватала ртом воздух. Я уложил ее к себе на колени, придерживая голову, чтобы хоть как-то остановить поток утекающей из нее жизни.

– Нет-нет-нет, – бормотал я, едва успевая дышать. – Лисица, ты меня слышишь?

Лисица прохрипела в ответ что-то неразборчивое и тут же закашлялась, окропляя красными каплями мое лицо. Я протянул свободную