Маятник судьбы - Екатерина Владимировна Глаголева

его первым, Мориц не узнал бы своего друга, к тому же все пятеро были в крестьянской одежде.

На курицу набросились с жадностью и в несколько минут оставили от нее одни кости, откупоренную бутылку с вином пустили по кругу. Они так изголодались! Днем спали по очереди, а по ночам шли по звездам, не имея ни компаса, ни карты. Приходилось спрашивать дорогу, наводя на себя подозрения. Фландрия — плоская страна: ни пригорка, ни ложбинки, все на виду — поля, поля без конца и края, разве что встретишь прозрачную рощицу, а то и укрыться негде. Может, кто-то донес о них властям, а может, просто не повезло: на четвертую ночь они наткнулись на жандармов. Такая досада! Три четверти пути уже остались за плечами… Перемирие кончилось, военные действия возобновились, об этом известно наверное. Так что размена пленных не будет. Остается лишь ждать и молить Бога о ниспослании победы нашему оружию…

25

Глубокой ночью, на втором переходе от Берлина, курьер доставил Винцингероде приказ Бернадота как можно скорее возвращаться обратно, потому что близ Виттенберга генерал фон Бюлов нарвался на маршала Удино, который теперь гонит его перед собой, несмотря на засеки и упорное сопротивление.

Главный корпус мог исполнить приказ легко, однако ушедшие вперед отряды подвергались опасности. Прогнав сонливость ушатом холодной воды, которую денщик вылил ему на голову, Волконский вглядывался в карту при свете свечи, пытаясь сообразить, как далеко могли уйти эти отряды и где их теперь искать. Уходящее лето рыдало дождями, дороги развезло, тучи сокращали день, ночи были темны, как вдовье покрывало…

Рассвет застал его за составлением ордеров командирам. Теперь еще нужно было выбрать смелых и умных гонцов, способных отыскать своих и не попасться в руки неприятеля, действовать по обстановке и подсказать командирам кратчайший маршрут для безопасного соединения с главными силами. День прошел в тревоге ожидания; первые гонцы возвратились только к вечеру, последние — за полночь: все в порядке. Корпус шел к Гросберену, где ему назначили позицию; начальник штаба крепко спал, сидя в седле, два казака держали его под локти. «Стой! Слезай!» Серж не проснулся, когда его вынули из седла, положили на землю и укрыли буркой.

Гросберен отстоял от Берлина всего на две мили. Утром туда подошли шведы, теперь ждали только фон Бюлова. Около полудня послышались звуки сильной канонады: пруссаки принимали бой. Часа через три прискакал адъютант генерала — без шапки, с потным и закопченным лицом: ради Бога, пришлите подкрепление! Бернадот сильнее выпрямился в седле и принял надменный вид.

— Я больше не узнаю в пруссаках воинов Фридриха Великого. Скажите генералу фон Бюлову, что у шведов и русских нет в Берлине ни жен, ни детей, вы сами должны защищать вашу столицу, а у нас еще будет где помериться силами с врагом от Берлина до Штральзунда и Одера.

Тяжело дышавший адъютант смотрел на него растерянно, словно сомневаясь в том, верно ли он понял главнокомандующего. Винцингероде боролся со своими чувствами: голос крови звал его туда, где гибли соотечественники, а голос разума призывал не вмешиваться, сохраняя субординацию. Бернадот повторил яснее:

— Скажите вашему генералу Бюлову, что я не пришлю ему ни одного русского и ни одного шведа! И если он потеряет всех своих людей и останется один, пусть все равно продолжает обороняться!

Он поднес к глазу зрительную трубу, давая понять, что разговор окончен.

Этой ночью прибыли тревожные известия: маршал Даву выступил из Гамбурга, чтобы ударить Северной армии в тыл; стоявший у него на пути граф Вальмоден отошел за Шверин; Даву теперь в четырех-пяти переходах от Удино и генерала Жерара, покинувшего Магдебург; если все они соединятся под Берлином, то…

Бернадот подозвал к себе Сюрмена.

— Сколько у нас тяжелых орудий?

— У нас есть восемь мортир, монсеньор, и…

— Отправьте шесть на правый фланг.

Адлеркрейцу он велел перебросить туда же два батальона.

Винцингероде удовлетворенно кивнул. Канонада начинала отдаляться; вероятно, пруссаки все же переломили ход боя, французы отступают. Вот теперь бы организовать преследование… Он поделился своими мыслями с Бернадотом; Карл Юхан разрешил послать вдогонку за неприятелем казачьи отряды.

По залитому ночным мраком полю бродили солдаты с факелами, подбирая раненых и убитых; Волконский распорядился отправить русских хирургов в лагерь фон Бюлова. Офицеры передавали друг другу фразу, которую старый генерал произнес перед тем, как пруссаки решительным штурмом смяли первую линию Ренье: «Наши кости должны белеть перед Берлином, а не за ним!»

***

Черт бы побрал этот дождь — льет как из ведра! Обозы увязли где-то в грязи, солдаты промокли насквозь и смотрят волками: то шли вперед, потом назад, теперь снова поворачивать — так и будем месить грязь без всякой цели? Ландвер начинает разбредаться по домам — это вояки до первого выстрела! Докладывая о заболевших и дезертировавших, офицеры уже не прячут недовольных взглядов. Но Блюхер не обязан разъяснять свои планы всем и каждому! Да, их неожиданное наступление застигло французов врасплох, однако Наполеон с гвардией и резервами тотчас устремился в Силезию, проделав сто сорок пять верст за три дня. Сто двадцать тысяч солдат против семидесяти пяти тысяч — это не шутка. По счастью, Шварценберг выступил из Богемии к саксонской границе, и Наполеон повернул назад, опасаясь потерять Дрезден. Против Блюхера остался маршал Макдональд, который, похоже, прорывается к Бреслау, — тоже тертый калач, но всем известно, что без Наполеона его маршалы не страшны. Мы займем позицию вот здесь — на плоском плато между Кацбахом и Нейссе. От дождей реки словно взбесились, преодолеть их — задача нелегкая…

…Три только что наведенных моста смыло и унесло потоком, однако Макдональд не отменил свой приказ: утром двадцать шестого августа форсировать реку. Дождь лил стеной, так что не разглядеть собственной вытянутой руки. Кавалерия двинулась вброд, пехота дожидалась своей очереди. Конечно, стрелять из ружей в такую погоду нельзя, зато штыки и сабли не подведут. И артиллерия, размещенная на лесистых холмах, поддержит атаку. Выучка, слаженность, опыт — вот что определяет исход сражения. Какие бы чувства ни обуревали сейчас пруссаков, они не заменят навыков и школы. Макдональд командовал пруссаками в русскую кампанию, когда им нечего было защищать, кроме собственных жизней, — они действовали довольно успешно. А этой весной, уже в Германии, он воевал против тех же самых солдат и разбил их. Вот вам и одушевляющий патриотизм.

…Похоже, что корпус генерала Йорка уже вступил в рукопашную с французской пехотой. В прошлом году этот корпус входил в армию Макдональда, пока Йорк не отказался повиноваться французскому командованию…