Приз - Полина Дашкова

За окном уже рассвело. Весело щебетали городские птицы.Спать расхотелось. Выбора у Григорьева не было.

— Хорошо, — кивнул он, — мне действительно все это оченьинтересно, Генрих, и я готов слушать вас сколько угодно.

— Я помню Гиммлера и Штрауса, — монотонно, медленнопродолжал Рейч. — Они навещали питомник. Я был совсем маленький, но отличнопомню этих двоих. Я также знаю, что через неделю после моего рождения Гиммлербрал меня на руки. Вместе со Штраусом он явился осмотреть партию новорожденных.Я выглядел отлично, был здоровей и красивей других. Сейчас я покажу вам.

Он отложил энциклопедию, достал с полки маленький альбом вчерном бархатном переплете, с золочеными уголками. Расстегнул изящный замочек,пролистал толстые твердые страницы, переложенные папиросный бумагой. На каждойтолько одна фотография.

— Я не стал помещать этот снимок в энциклопедию, — сказалРейч, — я никогда не опубликую и не продам его. Для меня это семейная реликвия.Смотрите.

На снимке был Гиммлер в белом халате с голым пухлыммладенцем на руках. Рядом худой высокий человек, тоже в халате. За нимивиднелись смутные головы двух медсестер в форменных косынках, надвинутых налоб, с маленькими свастиками посередине, там, где у обычных сестер нашиткрасный крест. Еще можно было разглядеть край стеклянного шкафа и стол, накотором стояли детские весы-лодочка.

— Отто Штраус? — спросил Григорьев, указав на высокогочеловека.

— Да. Он очень фотогеничен. Умное приятное лицо. Лицопрофессора, интеллектуала. Гиммлер рядом с ним выглядит серым банальнымчиновником. Он и был таким. Они отлично дополняли друг друга. Штраус называлГиммлера Гейни, позже стал называть Рейхс-Гейни. Их дружба была оченьтрогательной. Гиммлер любил придаваться сентиментальным воспоминаниям одетстве, о школе, о запахе мела и чернил, о свиных ножках. Он был романтическийбюрократ. Мать Штрауса отлично готовила, и маленький Гейни иногда обедал у нихпо воскресеньям, после того как выполнял свои обязанности служки в католическомхраме. Отец Гиммлера был глубоко верующим католиком, заставлял его не толькопосещать храм, но и работать там служкой. Вот откуда пошла патологическаяненависть Гиммлера к католической церкви и вообще к христианству.

— Соответственно, увлечение черной магией, астрологией,алхимией, — сказал Григорьев, — кажется, у Гитлера были те же проблемы?

— Совершенно верно. У них у всех были похожие проблемы,идущие из детства.

— И у Штрауса?

— Нет. У него — нет. Его детство похоже на кадрыпропагандистских фильмов о Гитлерюгенд и цветные иллюстрации к детским книжкам,издававшимся в Рейхе. Идеальный мальчик. Отлично учился, слушался старших, нешалил. В семнадцать лет их обоих, Отто и Гейни, призвали в армию. Повоевать онине успели, оба прослужили в армии рядовыми всего год, застали самый конецвойны, позорный и страшный для Германии. Вернувшись, Отто сразу поступил вуниверситет в Мюнхене. А Гейни отправился в Берлин, надеясь, что в столицебудет проще устроиться. Он не собирался продолжать образование. Он не любилучиться. Не видел в этом надобности. Что-то такое надежное должно быть в самомчеловеке, чтобы он поднялся над обстоятельствами. В Отто Штраусе было. В ГейниГиммлере — нет. Гейни опустился в Берлине на самое дно. Он лихорадочно ибестолково искал работу, то служил посыльным в щеточной мастерской, тоучетчиком на фабрике, где варили клей. Наконец сошелся с некоей Фридой Вагнер,женщиной неряшливой, истеричной, пьющей. Она была старше него на семь лет. Онжил на деньги, которые она зарабатывала проституцией. Отто навестил его в тотужасный период. В чердачной квартирке воняло потом, перегаром и грязныминосками. Пьяная непричесанная Фрида вопила и швыряла в своего юного любовникапустые бутылки. Соседи грозили вызвать полицию. Отто предупредил Гейни, чтотакая жизнь может плохо кончиться, и поскорей ушел. Он оказался прав. ФридуВагнер нашли убитой. Гейни разыскивала полиция. Неделю он прожил у Отто, потомисчез, а вскоре был арестован и предстал перед судом по обвинению в убийствеФриды. Улик оказалось недостаточно. Генриха Гиммлера оправдали.

— Жаль, — вздохнул Григорьев, — вот посадили бы его, и ктознает, как могла бы повернуться история?

— Рейч сердито помотал головой.

— Пожалуйста, хватит меня перебивать. Прошло более двадцатилет. Все архивные документы, связанные с тем давним делом, были уничтожены.Тихий исполнительный Гейни стал главой СС. Его боялось полмира. Под егоруководством шло истребление миллионов. А он боялся, что кто-нибудь все ещеподозревает его в убийстве несчастной проститутки Фриды Вагнер. Никто не смелвспоминать эту историю. Никто, кроме Рейнхарда Гейдриха.

Рейч опять взял свою энциклопедию и показал Григорьевуочередной портрет.

— Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих, аристократ, талантливыйскрипач, обергруппенфюрер СС и генерал полиции, мог бы стать образцомидеального арийца. Он был высок и великолепно сложен. Ничего уродливого,патологического. Светский красавец, умница. Только голос у него был странный,неприятный, высокий, почти женский — голос евнуха. Гейдрих страдал серьезнымсексуальным расстройством. По сути, он был сексуальным маньяком, садистом, ноему повезло. Он получил возможность решать свои внутренние проблемы неуголовным способом, а вполне законным, государственным. Он жестоко истреблялсотни тысяч людей — евреев, чехов, поляков, русских. В самом начале военнойкарьеры он был подвергнут суду чести за изнасилование. Ему, блестящему старшемулейтенанту флота, пришлось подать в отставку в двадцать четыре года. Он, как иГиммлер, скатился на дно, общался с отбросами общества, с ворами ипроститутками. Именно оттуда пришел он в ряды нацистской партии и стремительносделал блестящую карьеру. Но все ему было мало. Его раздирали противоречия. Онвеликолепно играл на скрипке, был лучшим в Германии фехтовальщиком, обожалсветские рауты, любезничал с дамами, а ночью мотался по самым грязным борделям.В нем сочетались ледяная филигранная хитрость карьериста, интригана с тупойжадностью свиньи. Он жрал жизнь, со всеми ее самыми мерзкими удовольствиями, ине умел вовремя остановиться. Он страдал патологическим интересом к проституциии, если бы не работа, мог бы не вылезать из публичных домов сутками. Емупринадлежала идея создания знаменитого «салона Китти», самого элегантногоборделя Германии. Персонал он подбирал лично, весьма тщательно, обращаявнимание не только на красоту кандидаток, но и на их идеологическую зрелость.Даже некоторые дамы из высшего общества не брезговали работой в салоне, исключительноиз патриотизма и любви к фюреру. Среди избранной клиентуры были высшие офицерыРейха, иностранные дипломаты. Все, что происходило в роскошных интерьерахборделя, записывалось на пленку. Проститутки умели развязывать языки своимклиентам. Полученные сведения стекались к Гейдриху. На каждого высшего офицера,дипломата, чиновника у него имелось досье. Но этого ему казалось мало. Гейдрихсобрал и задокументировал информацию о неразделенной любви Геббельса к АнкеШтальхорм. Главный антисемит мира сходил с ума по еврейке более десяти лет, нотак и не добился взаимности. Гейдрих имел специальную папку, в которойхранились сведения о многочисленных бурных романах жены Геббельса, красавицыМагды. Первая леди Рейха, мать образцовых арийских детей, кавалерша золотогоОрдена Матери, с 1929 по 1932 была любовницей еврея Хаима Виталия Арлазорова,причем умудрялась в это же время спать со своим будущим мужем ЙозефомГеббельсом и со своим будущим божеством Адольфом Гитлером. Гейдрих самымподробным образом изучил историю ожирения и психических сдвигов морфинистаГеринга. Он даже попытался собрать документы о сомнительном происхождениифюрера. И, разумеется, не обошел вниманием историю сожительства молодогоГиммлера с проституткой Фридой Вагнер. Прежде чем все полицейские и судебныедокументы, связанные с убийством Фриды, были уничтожены, с них по приказуГейдриха сняли аккуратные копии.