Приз - Полина Дашкова

— Каждый политик немного актер. Каждый талантливый актернемного политик, поскольку созданные им образы влияют на массовое сознание.

Он проговорил это мрачно, сквозь зубы, что было вполнеестественно. Верхнюю губу густо смазали гелем. Гримерша занялась его волосами.Он не видел, что она делает, зеркала перед ним не было, только объективфотокамеры. Фотограф уже успел полностью подготовиться к съемке.

— Что касается детской мечты, — продолжил Шама послекороткой паузы, — я мечтал стать графом Монте-Кристо. Мне хотелось найти клад,я изрыл весь дачный участок своего дяди. Ничего не нашел, кроме дождевыхчервяков.

— Ненавижу червяков, — пробормотала гримерша. Фотограф,молчавший все это время, спросил:

— И чего? Вы их собрали в банку, чтобы рыбу ловить?

— Нет. Я никогда не увлекался рыбалкой, — сказал Шама иулыбнулся.

Было бы забавно рассказать, как и зачем он набрал полнуюлитровую банку червей. Рыбалка правда ни при нем. Молодая жена дяди Жорыпанически боялась червяков.

Дождливым летом 1979 года дядя Жора был в Кабуле. Родителижили в Москве и приезжали на дачу только по выходным. Тетя Оля, красивая, спокойная,ласковая, ничем не ограничивала свободу десятилетнего племянника Володи, давалаему достаточно много карманных денег, разрешала гулять после девяти вечера,включать громко музыку. В отличие от остальных взрослых, от родителей и дяди,она позволяла ему все, но постоянно ставила перед выбором.

— Ты можешь ругаться матом, — говорила она, — но учти, чтоот этого у тебя будет вонять изо рта. Ты можешь бездельничать целыми днями,шляться с деревенскими пацанами, пить с ними портвейн и курить. Но ты должензнать, что от алкоголя и никотина в твоем возрасте замедляется умственное ифизическое развитие. Ты останешься низеньким, хилым и отупеешь. А если ты завсе лето не раскроешь ни одной книжки, учебный год начнешь с двоек. Но это твойличный выбор.

Володя привык к железной дисциплине. Никто, ни родители, нидядя, не предоставляли ему выбора. Дядя Жора муштровал его, как солдата наплацу. Мать орала и щедро отвешивала подзатыльники. Отец нудно пилил иустраивал недельные бойкоты. Володя привык хитрить, врать, существовать в ритмеподозрительности, злых интриг, запретов и тайной вражды со взрослыми.

Тетя Оля видела его насквозь, мгновенно разгадывала все егохитрости, но не ругала, не наказывала, только говорила: твой выбор, тебе жить.И улыбалась. Его передергивало от ее улыбки, от мягких ироничных интонаций.

Когда она, меняя тембр голоса, произносила с гундосойрастяжкой: «твои пацаны», он готов был ее убить.

Однажды он вытащил десятку из ее сумочки и ждал, что будет.Ничего не было. Она спросила, довольно ли ему десятки, не маловато ли. Онвпервые в жизни покраснел от стыда. Если бы она орала, обвиняла, грозила, чтонажалуется дяде, он чувствовал бы себя значительно комфортней.

Только одно могло вывести из равновесия надменную тетушку:червяки. И десятилетний Володя принялся потихоньку копать землю на участке,собирать палочкой мягких розовых тварей в литровую банку. Своими тайнымипланами он поделился с «пацанами», деревенскими ребятами Лезвием и Михой.

Тетя Оля спала на втором этаже. Обычно перед сном она долгочитала в постели, часов в двенадцать спускалась вниз, проверяла, спит лиВолодя, гасила везде свет, запирала входную дверь и возвращалась к себе.

В тот день шел дождь. К ночи он превратился в ливень.Старуха домработница с утра отпросилась домой. Володя вел себя тихо, послеужина отправился к себе в комнату и сделал вид, что читает. В двенадцать онуслышал, как наверху скрипнула дверь, вскочил и громко хлопнул оконной рамой.Это был условный сигнал для Лезвия, который заранее спрятался на чердаке.

Тетя Оля заглянула к Володе в комнату, он задержал ееразговором.

— Ты что, икаешь? Водички принести? — ласково спросила тетя.

— Да, спасибо.

Она сходила на веранду, вернулась со стаканом воды.

Он церемонно поблагодарил и выпил. На самом деле он не икал,а давился смехом, представляя, что сейчас происходит у нее в спальне.Проникнуть туда с чердака было совсем не сложно. Лезвие должен был успетьнавалить червяков в постель, выскользнуть и спрятаться в закутке у чердачноголюка. Они заранее рассчитали, что это займет не более пяти минут.

Володя взглянул на часы, зевнул и смиренно пожелал тетушкеспокойной ночи. Она поцеловала его в щеку, тоже зевнула и отправилась к себе.Как только она вышла, Володя вскочил, плотно прикрыл окно, чтобы шум дождя немешал слушать, и подкрался к двери.

Сначала было тихо. Володе казалось, что тишина эта длитсявечно. Наконец скрипнула дверь, легко и мягко простучали над головой шагитетушки, еще минута тишины, и вдруг короткий, пронзительный крик: «Мама!»

Все, что происходило дальше, запомнилось Володе на всюжизнь. Тетушка не придумала ничего лучшего, как скрутить постельное бельевместе с подушкой и одеялом и, держа в руках этот огромный, неудобный узел,броситься вниз. Но беда в том, что деревенский пацан Лезвие сочинил еще однушутку. Он щедро навалил червяков на верхние ступеньки и на широкие перила.

Володя удивился, услышав грохот над головой и совсем новыйкрик, хриплый и жуткий. Когда он решился вылезти из своей комнаты и зажечь светна веранде, он увидел, что тетя Оля лежит в странной позе у нижних ступенек.Рядом валялись подушка, одеяло, простыня. По всему этому лениво ползали жирные,длинные, в общем, совершенно безобидные твари, дождевые черви. И еще он успелзаметить, что по белоснежному халату тетушки растекается красное пятно.

Несколько минут он стоял и смотрел. Вероятно, тетя была безсознания. У него мелькнула мысль, что она вообще умерла. Он смутно помнил, какскончалась от инсульта первая жена дяди Жоры, полная, шумная тетя Зина. Емутогда только исполнилось пять лет. Он заглядывал в комнату, в которой пахлолекарствами и на диване, укрытая пледом до подбородка, лежала неподвижнаягруда. Ветер из открытой форточки шевелил ее рыжие кудряшки. За столом в углусидел доктор в белом халате и что-то писал. Это было совсем не страшно, наоборот,интересно и удивительно. Говорливая тетя Зина молчала и лежала смирно. Можновсе что угодно сделать, даже разбить ее любимую хрустальную вазу об ее голову,она не шелохнется и не будет ругать.

Сейчас он стал старше и лучше понимал, что такое смерть, новсе равно не боялся, даже наоборот, постоянно и напряженно думал об этомстранном феномене, мог часами с любопытством рассматривать картинки в старыхучебниках судебной медицины, которые остались от дедушки, военного врача.

«Я просто хотел пошутить. Это шутка такая!» — простучало вего голове дробью дождя, который колотил по крыше. Он уже почти привык к мысли,что тетя Оля умерла, и даже представил, какие у всех будут лица на еепохоронах, но тут послышался слабый стон.