Приз - Полина Дашкова

В мае 42-го Гиммлер узнал, что в Праге чешское подпольеготовит покушение на Гейдриха. Он не стал мешать заговорщикам. Правда, они неоправдали доверия рейхсфюрера. Гейдрих получил множественные ранения, ноостался жив. Его поместили в пражский военный госпиталь, вытащили осколки, онбыстро шел на поправку. Гиммлер вместе с доктором Штраусом приехали в Прагу.Штраус лично осмотрел раненого, сделал ему пару инъекций. Через несколько днейГейдрих скончался. Потом шептались в кулуарах, но вслух, публично, никтопикнуть не смел. Была проведена карательная операция. Деревню Лидице, близПраги, в которой могли скрываться участники покушения, окружило специальноеподразделение из дивизии СС «Принц Евгений». Убили всех жителей, от младенца достарика, дома сожгли, взорвали, бульдозерами стерли с лица земли. В моейколлекции есть крупный осколок, извлеченный из селезенки Гейдриха. Хотите,покажу?

— Нет, спасибо.

Григорьев закурил, но после двух затяжек загасил сигарету.За ночь он успел выкурить почти пачку.

— Все равно покажу, — пообещал Рейч, — правда, уже несегодня. Мы оба слишком устали. Этот осколок — один из самых ценных моихэкспонатов. Все самое ценное я храню не здесь, а в подвальчике своего магазина,в специальном сейфе. Кстати, перстень Отто Штрауса я приобрел не за деньги и непутем обмена. Мне его подарили.

Он замолчал и загадочно улыбнулся. В глазах его опятьсверкнула тусклая искра безумия.

— Ну разве вам не интересно, кто?

— Конечно, интересно, — кивнул Григорьев.

— Завтра вы это узнаете. Вечером, часов в семь, жду вас вмоем магазине. А сейчас я вызову вам такси.

Корреспондентка модного журнала оказалась сорокалетней дамойс мягким низким голосом, отличной фигурой и лицом итальянской кинозвезды началашестидесятых. Шаману зрелые дамы нравились больше молоденьких. Ещедоговариваясь о встрече по телефону, он понял по голосу, что тетка классная. Онмлел от этих особенных, бархатных ноток, от хрипотцы, сладкой и тягучей, каксливочный ликер. Такие голоса бывают только у южных женщин, грузинок,итальянок.

Шама согласился принять ее в своей московской квартире идаже позволил притащить фотографа. Обычно он отказывался от съемок. У него былдежурный набор готовых фотографий для интервью. Он не терпел суеты, котораянеминуемо сопровождает процесс домашних съемок. Он трепетно и болезненноотносился к качеству своих изображений. Было несколько ракурсов, несколькосочетаний света и тени, в которых его лицо могло показаться ужасным. Он знал обэтом. Некоторые фотографы нарочно ловили именно такие моменты, потом уже ничегонельзя было сделать. Отвратительные снимки попадали в прессу и серьезно портилиШаману настроение.

— Вы обещаете, что покажете мне фотографии прежде, чемдавать их в журнал? — спросил он у корреспондентки по телефону.

— Конечно. Я принесу вам вычитать текст интервью ифотографии. Все, что вам не понравится, мы уберем.

Такому голосу трудно было не поверить. Однако сейчас Шаманвсе-таки пожалел, что согласился на домашнюю съемку. После бессонной ночи исумасшедшего утра он выглядел плохо. Косметический клей, которым онвоспользовался для накладных усов, оказался дрянным, кожа над верхней губойпокраснела и шелушилась.

Из-за утреннего плавания на катере вдоль горящего леса,из-за поисков своего перстня он почти забыл о назначенном времени. Между теминтервью было важным. Журнал считался самым престижным из всех толстыхглянцевых изданий. Портрет Владимира Приза намеревались поместить на обложке.

Он опоздал на двадцать минут. Корреспондентка с фотографомуже ждали его во дворе. С ними явилась девочка-гример с чемоданчиком.

Шама был все еще сильно возбужден, перед глазами крутилисьискры, плясали язычки пламени. В лифте дрожал противный люминесцентный свет, исобственное лицо в зеркале ему не понравилось. Он встретился глазами сгримершей и заметил, как внимательно она смотрит на розовое шелушащееся пятно унего под носом.

— Володя, вы, кажется, немного напряжены. Плохо себячувствуете? Что-нибудь случилось? — спросила корреспондентка, когда он уронилна кафель лестничной площадки ключи от квартиры и сильно вздрогнул от звона.

«Этой ночью я и мои ребята убили шесть человек», — рявкнулон про себя и усмехнулся, представив, какие бы стали у них физиономии, если быон произнес это вслух. Впрочем, скорее всего, они бы вежливо засмеялись, принявэто за шутку.

— Я в порядке, — утешил он корреспондентку и скользнулвзглядом по ее полным мягким губам, — просто времени мало.

— Мы постараемся быстрей, — пообещала она и досталакрошечный дорогой диктофон, — мы можем начать сразу, пока Ира будет васгримировать.

Ира, не спрашивая разрешения, уже разложила свой чемоданчикна стеклянном журнальном столе в гостиной. Фотограф тоже принялся выкладывать ирасставлять свои штативы и зонтики.

— Вы были единственным ребенком в семье? — спросилакорреспондентка, присаживаясь рядом с Шамой на низкий мягкий диван.

— Да.

— Глаза прикройте, пожалуйста, — шепотом скомандовалагримерша.

— Как вам кажется, единственные дети отличаются по своемупсихическому складу от тех, кто растет с братьями и сестрами?

— Конечно, отличаются. А у меня вообще было особенноедетство. Я оказался единственным не только в семье своих родителей. У меня ещеимелся дядя, мамин брат, у которого не было детей. Они с моим отцом тезки. ОбаГеоргии. В каком-то смысле у меня было два отца, я в раннем детстве путался,кого называть папой, кого — дядей Жорой. Оба мною много занимались, воспитывалиочень строго. Особенно дядя. Он был человек военный, генерал авиации, прошелАфганистан.

— А вы не мечтали в детстве о военной карьере?

Глаза Шамы все еще оставались закрытыми. По лицу мягкоскользили пальцы гримера. Он чувствовал прикосновение чего-то жирного,прохладного. Корреспондентка сидела совсем близко, вполоборота, и ее голоеколено, округлое и гладкое, упиралось в его бедро. Пахло смесью духов, грима,дезодоранта.

— Здесь у вас сильное раздражение, — прошептала гримерша емуна ухо, — вы, вероятно, недавно наклеивали усы и пользовались плохим клеем.Ничего, у меня есть специальный успокаивающий гель, сейчас смажем, и станетлучше. Щиплет?

Верхней губе стало холодно, в ноздри ударил запах ментола,такой резкий, что Шама чихнул.

— Будьте здоровы, — сказала гримерша.

— Усы? — оживилась корреспондентка. — Вы готовитесь ккакой-то новой роли? Расскажите, это ужасно интересно. Насколько я знаю, сейчасвы серьезно занялись политикой. Как вам удается совмещать одно с другим?