Парфюмер. История одного убийцы - Патрик Зюскинд

Но Гренуй не был бы Гренуем, если бы надолго удовлетворилсяфаталистическо-героическим чувством. Для этого его воля к самоутверждению быласлишком непреклонной, тело слишком закаленным, ум — слишком изощренным. Итак,он решился овладеть ароматом девушки из сада за каменной стеной. Пусть черезнесколько недель он его потеряет и умрет от этой потери, пусть так. Но было былучше не умирать и все-таки владеть ее ароматом или по крайней мере оттянутькак на как можно более долгий срок эту потерю. Аромат надо сделать стойким.Нужно устранить летучесть аромата, не нарушив его характера, — проблема изобласти парфюмерии.

Есть запахи, которые держатся десятилетиями, Сундук,натертый мускусом, кусок кожи, пропитанный коричным маслом, комок амбры,шкатулка кедрового дерева в обонятельном смысле живут почти вечно. А другие —лиметиновое масло, бергамот, экстракты нарцисса и туберозы и многие цветочныеароматы — выдыхаются уже через несколько часов, если выставить их на воздух вчистом виде. Парфюмер борется с этим роковым обстоятельством, связывая излишнелетучие ароматы — стойкими, как бы накладывая на них оковы, укрощающие ихстремление к свободе, а искусство состоит в том, чтобы наложить оковы нежестко, а как бы предоставляя свободу связанному запаху, но все же удерживаяего достаточно близко, чтобы он не мог убежать. Этот трюк дважды великолепноудался Греную с туберозным маслом, чей эфемерный аромат он сковал крошечнымиколичествами цибетина, ванили, лабданума и кипариса и именно тем выявил егопрелесть. Нельзя ли сделать нечто похожее с ароматом девушки? Разве непременнонужно расточать драгоценнейший и самый хрупкий из ароматов, употребляя его вчистом виде? Как нелепо! Как ужасающе бездарно! Разве алмазы оставляютнеограненными? Разве золото носят на шее самородками? Неужто он, Гренуй, —всего лишь примитивный грабитель запахов вроде Дрюо и прочих мацератов,дистилляторов и выжимателей цветов? Не он ли — величайший парфюмер мира?

Он стукнул себя по лбу с досады, что не додумался до этогораньше. Конечно, этот единственный в своем роде аромат нельзя применять внатуральном виде. Ему, как драгоценному камню, нужна оправа. Он на самом верху,одновременно и вплетенный в другие запахи, и царящий над ними. Он изготовитдухи по всем правилам искусства, и аромат девушки за каменной стеной будет ихсердцем. Разумеется, для аранжировки, для опорной средней и разрешающей ноты,для заострения и фиксации звучания не подходят ни мускус, ни цибетин, нирозовое масло, ни амбра, это ясно. Для таких духов, для такого человеческогоблагоухания ему нужны другие ингредиенты.

В мае того же года на розовом поле, на полпути от Граса красположенному восточнее местечка Опио, был найден обнаженный труппятнадцатилетней девушки. Она была убита ударом дубинки по затылку. Крестьянин,обнаруживший труп, был так потрясен ужасной находкой, что чуть не навлекподозрений на себя, когда дрожащим голосом сообщил лейтенанту полиции, чтоникогда еще не видел такой красоты — хотя, в сущности, он хотел сказать, чтоникогда еще не видел ничего ужаснее.

Девушка в самом деле отличалась изысканной красотой. Онапринадлежала к тому роскошному типу женщин, которые напоминают темный мед,густой и сладкий и необычайно вязкий; которые одним плавным жестом, однимповоротом головы, одним единственным медленным, как вращение бича, взглядомовладевают пространством и при этом остаются спокойно стоять в центреводоворота, словно не сознавая силы притяжения, с которой они привлекаютстрасти и души как мужчин, так и женщин. А она была молода, в поре созревания,очарование ее типа еще не достигло совершенства. Ее роскошные формы были ещетвердыми и гладкими, груди упругими, а ее плосковатое лицо, обрамленноежесткими черными волосами, еще сохраняло нежнейшие контуры и таинственнуюнеопределенность черт. Впрочем, самих волос не было. Убийца отрезал их и унес ссобой, так же как и платье.

Подозрение пало на цыган. От цыган можно было ожидать всего.Цыгане, как известно, ткали ковры из старых платьев, и набивали подушкичеловечьим волосом, и мастерили маленьких кукол из кожи и зубов повешенных.Такое извращенное преступление можно было приписать только цыганам. Но в товремя никаких цыган не было, не было нигде в округе, последний раз онипроходили здесь в декабре.

За отсутствием цыган стали подозревать итальянских батраковсезонников. Итальянцев, правда, тоже не было, так рано они не появлялись, онипридут наниматься на сбор жасмина только в июне, значит, это не могут бытьитальянцы. Наконец, под подозрение попали парикмахеры, которых обыскали,пытаясь обнаружить волосы убитой девушки. Тщетно. Потом заподозрили евреев,потом якобы похотливых монахов бенедиктинского монастыря — хотя всем им былоуже далеко за семьдесят, потом цистерианцев, потом франкмасонов, потомсумасшедших из богадельни, потом углежогов, потом нищих и даже безнравственныхаристократов, особенно маркиза де Кабри, потому что тот женился уже в третийраз, устраивал, как говорили, в своих подвалах оргиастические мессы и при этомпил кровь девственниц, чтобы повысить свою мужскую потенцию. Правда, ничегоконкретного доказать не удалось. Никто не был свидетелем убийства, ни платья,ни волос мертвой не нашли. Через несколько недель лейтенант полиции прекратилследствие.

В середине июня прибыли итальянцы, многие с семьями,наниматься на сбор жасмина. Крестьяне, правда, брали их на работу, но, памятуяоб убийстве, запрещали своим женам и дочерям общаться с ними. Береженого Богбережет. Пусть эти сезонники действительно не отвечают за совершенноепреступление, но все-таки в принципе они могли бы отвечать за него, а потомулучше их остерегаться.

Вскоре после начала сбора жасмина произошли два другихубийства. Снова жертвами стали девушки — писанные красавицы того же роскошногочернокудрого типа, снова нашли их на цветочных полях обнаженными и обритыми ступой раной на затылке. Снова — никаких следов преступника. Новостьраспространилась со скоростью огня, и угроза избиений уже нависла над пришлымнародом, как стало известно, что обе жертвы были итальянками, дочерьми одногогенуэзского батрака.

Это повергло людей в ужас. Они теперь не знали, на кого имнаправить свою бессильную ярость. Правда, кое-кто еще подозревал сумасшедшихили бесноватого маркиза, но в это не очень-то верили, потому что сумасшедшиеднем и ночью находились под присмотром, а маркиз давно уехал в Париж. И людистали жаться друг к другу. Крестьяне открыли свои сараи для сезонников, которыераньше ночевали в чистом поле. Горожане в каждом квартале организовали ночныедозоры. Лейтенант полиции усилил караулы у городских ворот. Но всепредосторожности оказались тщетными. Через несколько дней после двойногоубийства снова нашли труп девушки, в том же изуродованном виде, как ипредыдущие. На этот раз речь шла о девушке из Сардинии — прачке епископскогодворца, убитой недалеко от Фонтен-де-ла-Фу, то есть прямо у городских ворот. Ихотя под давлением возбужденных горожан Совет консулов принял дальнейшие меры —строжайшие проверки у застав, усиление ночных дозоров, запрещение выходить наулицу после наступления темноты всем особам женского пола, — этим летом непроходило недели, чтобы где-нибудь не был обнаружен труп молодой девушки. Ивсегда того возраста, когда девушка только еще начинает становиться женщиной, ивсегда это были самые красивые смуглянки того самого неотразимого типа.Впрочем, вскоре убийца удостоит своим вниманием и преобладающий среди местногонаселения тип мягкой, белокожей и несколько полноватой девушки. Даже жгучиебрюнетки, даже шатенки — если они были не слишком худыми — в последнее времястановились его жертвами. Он выслеживал их везде, уже не только в окрестностяхГраса, но и посреди города, даже в домах. Дочь одного столяра была найденаубитой в своей горнице на пятом этаже, и никто в доме не услышал ни малейшегошума, и ни одна из собак, которые обычно издалека чуяли и громко облаиваличужого, даже не тявкнула. Убийца казался неуловимым, бестелесным духом.