Парфюмер. История одного убийцы - Патрик Зюскинд

В прошлом году, во время убийств, он еще не испытывалподобных фатальных борений. Волшебная власть, которую тогда имела над ним егодочь, — так ему по крайней мере казалось — была еще волшебной властьюдетства. И потому он никогда всерьез не опасался, что Лаура станет жертвойубийцы, который, как было известно, не нападал ни на детей, ни на женщин, ноисключительно на взрослых девушек, еще не потерявших невинности. Все же онусилил охрану своего дома, велел поставить новые решетки на окнах верхнегоэтажа и приказал горничной ночевать в спальне Лауры. Но мысль о том, чтобыотослать ее из города, как это сделали со своими дочерьми, и даже с целымисемьями, его товарищи по сословию, была ему невыносима. Он находил подобноеповедение позорным и недостойным члена Совета и Второго Консула, который, поего мнению, обязан подавать своим согражданам пример сдержанности, мужества инесгибаемости. Кроме того, он был человеком, которому никто не смеет навязыватьсвоих решений — ни охваченная паникой толпа, ни тем более один-единственныйанонимный подонок-преступник. И в течение всего ужасного времени он был однимиз немногих в городе, кто не поддался лихорадке страха и сохранил ясную голову.Но странным образом теперь это изменилось. В то время как люди на улицах,словно они уже повесили убийцу, праздновали конец его злодеяний и почти забылито недоброе время, в сердце Антуана Риши, как некий отвратительный яд, проникстрах. Сначала он не хотел допускать, что именно страх вынуждал его откладыватьдавно назревшие поездки, реже выходить в город, сокращать визиты и совещания,только чтобы быстрей вернуться. Он долго оправдывался перед самим собой ссылкамина занятость и переутомление, но в конце концов решил, что несколько озабочен,как был бы озабочен на его месте каждый отец, имеющий дочь-невесту, ведь такаяозабоченность — дело житейское…Разве не разнеслась уже по свету слава о еекрасоте? Разве не вытягиваются все шеи, когда по воскресеньям входишь с ней вцерковь? Разве некоторые господа в Совете уже не намекали на возможноесватовство от своего имени или от имени своих сыновей?..

Но однажды в марте Риши сидел в гостиной и видел, как Лауравышла в сад. На ней было синее платье, по которому рассыпались ее рыжие волосы,искрившиеся в солнечном свете, никогда он не видел ее такой красивой, Онаскрылась за живой изгородью и появилась из-за нее, может быть, на два ударасердца позже, чем он ожидал, — и он смертельно испугался, ибо в течениедвух ударов сердца думал, что потерял ее навсегда.

В ту же ночь он пробудился от ужасного сна, содержаниякоторого не помнил, но сон был связан с Лаурой, и он бросился в ее комнату,убежденный, что найдет ее в постели мертвой, убитой, оскверненной иостриженной, — но нашел невредимой.

Он вернулся в свою спальню, весь мокрый от пота и дрожащийот возбуждения, нет, не от возбуждения, а от страха, теперь наконец он себе вэтом признался, он успокоился и в голове у него прояснилось. Если говоритьчестно, то он с самого начала не верил в действенность епископской анафемы; неверил и в то, что теперь убийца орудует в Гренобле; и в то, что он вообщепокинул город. Нет, он еще жил здесь, среди жителей Граса, и когда-нибудь сновананесет удар. В августе и сентябре Риши осматривал некоторых убитых девушек.Зрелище это ужаснуло его и, признаться, одновременно восхитило, ибо все они, икаждая не свой лад, отличались изысканной красотой. Никогда бы он не подумал,что в Грасе столько неоцененной красоты. Убийца раскрыл ему глаза. Убийцаотличался отменным вкусом. И действовал по системе. Мало того что все убийствабыли выполнены одинаково аккуратно, сам выбор жертв выдавал почтиматематический расчет. Правда, Риши не знал, чего, собственно, убийца желал отсвоих жертв, ибо главное их богатство — красоту и очарование юности — он ведь уних не похитил… или похитил? Во всяком случае, как ни абсурдно это звучит,казалось, что цель убийств не разрушение, а бережное коллекционирование. Еслинапример, рассуждал Риши, представить все жертвы не как отдельные индивиды, нокак часть некоего высшего принципа и идеалистически помыслить их стольразличные свойства слитыми в единое целое, то картина, составленная из подобноймозаики, была бы в общем-то картиной красоты, и волшебство, исходящее от нее,имело бы не человеческую, но божественную власть. (Как мы видим, Риши былпросвещенным и мыслящим человеком, который не шарахался в страхе даже откощунственных выводов, и хотя он мыслил не в обонятельных, но в оптическихкатегориях, он все же был весьма близок к истине.)

Допустим, рассуждал далее Риши, убийца является такимколлекционером красоты и работает над портретом Совершенства, пусть даже этофантазия его больного мозга; допустим далее, что он человек высочайшего вкуса искрупулезно методичный, что на самом деле весьма вероятно, тогда нельзя думать,что он откажется от драгоценнейшего строительного камня для этого портрета,какой только можно найти на земле, — от красоты Лауры. Вся пирамида убийствничего не стоит без нее. Она была камнем, венчающим его здание.

Выводя это ужасающее заключение, Риши сидел на своей постелив ночной рубашке и изумлялся собственному спокойствию. Он больше не дрожал отозноба. Неопределенный страх, терзавший его несколько недель, исчез, уступивместо осознанию конкретной опасности. Замысел убийцы был явно направлен наЛауру — с самого начала. А все остальные убийства — антураж этого последнегозавершающего убийства. Правда, оставалось неясным, какую материальную цель преследуютэти убийства и вообще есть ли у них цель. Но основное, а именно систематическийметод убийцы и его стремление к идеалу, Риши угадал верно. И чем дольше он надэтим раздумывал, тем больше нравилось ему и то и другое и тем больше уважениеон испытывал к убийце — впрочем, подобное уважение как в гладком зеркалеотражало его отношение к себе, ведь не кто иной, как он, Риши, своим тонким,аналитическим умом проник в замысел противника.

Если бы он, Риши, был убийцей, одержимым теми же страстнымиидеями, он не мог бы действовать иначе, чем до сих пор действовал тот, и он быпоставил на карту все, чтобы увенчать свое безумное предприятие убийствомцарственной, не имеющей себе равных Лауры.

Эта последняя мысль ему особенно понравилась. То, что оноказался в состоянии мысленно стать на место будущего убийцы его дочери, давалоему, в сущности, огромное преимущество над убийцей. Ибо убийца, разумеется привсей своей сообразительности, конечно, не был в состоянии поставить себя наместо Риши — хотя бы потому, что он, конечно, не мог предполагать, что Ришидавно поставил себя на его место — на место убийцы. По сути, здесь все обстоялотак же, как и в деловой жизни — mutatis mutandis [8], а как же.Если ты разгадал замысел конкурента, преимущество на твоей стороне; он уже неположит тебя на лопатки; не положит, если твое имя — Антуан Риши и ты прошелогонь, воду и медные трубы и не привык уступать в борьбе. В конце концов,Антуану Риши принадлежит крупнейшая во Франции торговля ароматическимитоварами, ни богатство, ни должность Второго Консула не свалились на него снеба, он завоевал их упорством и хитростью, вовремя распознавая опасность,проницательно разгадывая планы конкурентов и сметая с пути противников. И своихбудущих целей — власти и дворянского титула для потомков — он достигнет точнотак же. И точно так же он перечеркнет план убийцы — своего конкурента в борьбеза обладание Лаурой, — хотя бы уже потому, что Лаура — венец в здании иего, Риши, планов. Конечно он любил ее, но он и нуждался в ней. А того, в чемон нуждался для осуществления своих высочайших амбиций, он не уступал никому,за это он цеплялся когтями и зубами.