Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография - Роб Уилкинс

Развлекались здесь тем, что пытались незаметно протащить в статьи какое-нибудь «слово недели» или разыгрывали Боба Фолкса – пожилого репортера, который однажды, услышав о пожаре в Виндзорском замке, позвонил в королевскую пресс-службу и громко отчитал ее сотрудников за то, что они об этом промолчали. Оказалось, на самом деле пожар произошел в пабе «Виндзорский замок» на Аппер-Бристол-роуд.

А если надоело разыгрывать Фолкса, всегда можно было попытаться ненавязчиво ввернуть в разговор словечко golly («божечки») в присутствии мистера Робертсона из династии местных джемовых королей, важной личности в культурной жизни Бата и частого гостя редакции6. Вообще и гости, и местные жители, решившие, что у них есть интересный сюжет, часто входили в двери на Уэйстгейт-стрит в поисках слушателей, и если бы вам случилось раскритиковать, скажем, Батское общество любителей театрального органа, члены этого общества наверняка столпились бы на черной лестнице, чтобы сказать вам пару ласковых. Газета даже гордилась этой открытостью. «Мы отвечали за свои слова», – говорит Мартин Уэйнрайт, впоследствии журналист The Guardian, он же критик Батского общества любителей театрального органа и добрый друг Терри в тот период.

«Еще нам очень повезло со временем и местом, – рассказывает Мартин. – Тогда исключительная красота Бата достигла расцвета благодаря изобилию меланхолического обветшания и ностальгической атмосфере былого величия. Это был достаточно маленький городок, чтобы репортер освоил его за три года, но и куда более разнообразный, чем предполагал его строгий образ».

Одним словом, более яркого контраста с бристольской жизнью Терри не придумаешь – о чем говорит и тот факт, что Лин пекла для Терри кексы, которыми он угощал остальных младших редакторов, ужасно к ним пристрастившихся – особенно к лимонным с глазурью. «Только представь их грустные мордашки», – заклинал он ее, когда в редакции просили испечь еще. Насколько мне известно, Терри ни разу не приходило в голову угостить лимонным кексом Эрика Прайса. Как сказал Мартин: «Уверен, Терри уютная, дружелюбная и сплоченная атмосфера Chronicle была в удовольствие после тирании Western Daily Press».

А еще в Chronicle ему предоставили рабочий кабинет – будку на крыше здания, среди дымоходов, где он мог свободно брать перерыв, чтобы поразмышлять или покормить голубей. По крайней мере, так в дальнейшем – причем не раз – утверждал сам Терри. Хотя на самом деле невозможно найти свидетельств существования будки на крыше редакции Bath Evening Chronicle на Уэстгейт-стрит, как невозможно представить убедительную причину для того, чтобы ее там строить, или для того, чтобы позволять младшему редактору работать в ней в одиночестве, даже если бы будка действительно была. И даже если не брать все остальное, кому бы он там кричал: «Эй! Это что еще за тип – Аристофан?» Кроме голубей, понятное дело. Наверное, занесем это в разряд «галлюцинации».

Мартин помнит Терри того времени «довольно застенчивым человеком со слегка неубедительным смешком в стиле «хе-хе-хе» и, надо признать, довольно изощренным чувством юмора, в дальнейшем сослужившим ему такую добрую службу в книгах». Еще он помнит его любовь к «ярким свитерам в полоску». На фотографии 1977 года в честь столетия Chronicle Терри, лысый и с густой черной бородой, единственный одет в потрепанный полосатый шерстяной свитер, тогда как остальная команда стоит в рубашках и пиджаках. Хотя Мартин был репортером, а Терри – младшим редактором, время от времени они вместе писали слегка нестандартные статьи для рубрики «День за днем» (Day by Day) – с довольно лукавым подзаголовком «А теперь нечто совершенно другое». Здесь типичным примером будет статья с заголовком «Раз-два – взяли, и берегитесь бананов на днище» и подзаголовком «Бескупюрный (то есть невероятно длинный) рассказ об 11‐часовом путешествии на двойном каноэ из Чиппенэма в Бат Мартина Уэйнрайта, который рисовал почти все иллюстрации, и Терри Пратчетта, который почти всю дорогу греб».

Когда в середине семидесятых, к разочарованию Терри, Мартин покинул Бат ради новой работы в газете Bradford Telegraph & Argus, он решил отправиться к новому дому пешком и доверил Терри перегнать на север его «Моррис Майнор» со всем имуществом. После этого они еще какое-то время поддерживали связь: Мартин с женой Пенни навещали Терри и Лин в Роуберроу, а Терри ездил на север, чтобы вместе с Мартином поучаствовать в походе «Лайк-Уэйк», преодолев за сутки сложный 40‐мильный маршрут по пересеченной местности в болотах Норт-Йорк. В два ночи, поднявшись на Кливленд-Эскарпмент после многих часов в кромешной темени, они вдруг ослепли от полыхания света вдоль реки Тис внизу.

– Что это такое? – изумленно воскликнул Терри.

– Мидлсбро, – ответил Мартин.

Через некоторое время Мартин получил письмо от Лин с просьбой прислать мамин рецепт курицы в меду и пряностях, так запомнившийся на его проводах в Бате, а также с новостями о жизни в Роуберроу. Лин рассказала, что Терри «прикован то к лопате, то к пишмашинке», за которой он набивает по тысяче слов за вечер для новой книги – «очень увлекательной, остросюжетной, о викингах, саксах, коврах-самолетах, драконах и демонах, среди многого прочего»7. «Терри слишком устает, чтобы волноваться, – добавляла Лин. – Если он не копает, то пишет. Жизнь сумбурная, но славная».

И в самом деле. В конце концов эта фаза их жизни выльется в два золотых десятилетия огородничества в Роуберроу. Тогда идея самодостаточности и антикорпоративного стиля уже глубоко вошла в британскую культуру – в 1975 году даже вышел ситком BBC на эту тему, «Хорошая жизнь» (The Good Life), и сторонний наблюдатель заметил бы черты Тома и Барбары в Терри и Лин того периода, только без очевидной принадлежности к среднему классу. Они выращивали в своем саду яблони, ревень, черную и красную смородину, малину и клубнику. Пара сотен фунтов аванса за вторую книгу тут же превратилась в теплицу, а аванс за третью – в теплицу побольше. У них были свои помидоры, картофель и бобовые разных сортов. У них были кошки и конечно же черепашки – и иногда, когда тапочки оставляли согреться у открытого огня, черепашки не упускали шанса залезть в них. Что хуже, ночью они могли заползти в еще теплые угли, и по утрам, заново разжигая огонь, приходилось быть осторожнее, чтобы не превратить их в растопку. По словам Лин, как минимум один раз черепашку пришлось поспешно реанимировать под холодной водой. Еще они завели кур, ночевавших и откладывавших яйца в бочке из-под сидра, пока Терри не предоставил им люксовые условия, переделав в курятник уличный туалет. А еще у них были голуби – сперва в ящике на лужайке, а потом и в собственной голубятне. Позже, когда Терри и Лин смогли позволить себе гараж, они не забыли встроить в него новую голубятню.

И