Пелагия и красный петух - Борис Акунин

– Наверное, на дилижанс, – неувереннопротянула Полина Андреевна, подумав, что вояж на локомотиве окончательноистребит благоговейное чувство, и без того изрядно подпорченное видом Яффскогопорта.

В этот миг ее дернули за юбку.

Обернувшись, она увидела смуглого человекадовольно приятной наружности. Он был в длинной арабской рубашке, с широкогопояса которой свисала ярко начищенная цепочка часов. Туземец белозубо улыбнулсяи шепнул:

– Зачем дилижанс? Нехорошо дилижанс. У меняхантур. Знаешь хантур? Такой карет, сверху шатер. Как султан Абдул-Хамидпоедешь. Кони – ай-ай, какие кони. Арабские, знаешь? Где захочешь – встанем,смотреть будешь, молиться будешь. Все покажу, все расскажу. Пять рубль.

– Откуда вы знаете по-русски? – спросилаПелагия, почему-то тоже шепотом.

– Жена русская. Умная, красивая, как всерусские. И я тоже русской веры. Зовут Салах.

– Разве Салах – христианское имя?

– Самое христианское.

В доказательство араб троеперстноперекрестился и пробормотал: «Отченашижеесинанебеси».

Это был чудесный знак! В первые же минуты поприбытии в Святую Землю встретить православного, да еще русскоговорящегопалестинца! Сколько полезного можно будет от него узнать! И потом, путешествиев собственном экипаже, на хороших лошадях, это вам не линейный дилижанс.

– Едем! – воскликнула Полина Андреевна, хотядобрый штурман строго-настрого предупреждал ее: в Палестине не принятосоглашаться с назначенной ценой, здесь положено из-за всего подолгуторговаться.

Но не рядиться же из-за лишнего рубля, когдаедешь в Пресвятый Град Иерусалим?

– Завтра едем. – Салах подхватил чемоданбудущей пассажирки, поманил рукой за собой. – Сегодня нельзя. До ночь неуспеть, а ночь плохо, разбойники. Идем-идем, хорошее место ночевать будешь, умоя тетя. Один рубль, только один рубль. А утром как птичка летим. Арабскиекони.

Пелагия едва поспевала за быстроногимпроводником, который вел ее лабиринтом узких улочек, забиравшихся все выше вгору.

– Так ваша жена русская?

Салах кивнул:

– Наташа. Имя Маруся. Мы Ерусалим живем.

– Что? – удивилась она. – Так Наташа илиМаруся?

– Моя Наташа звать Маруся, – загадочно ответилтуземный человек, и на этом разговор прервался, потому что от подъема погорбатой улочке у паломницы перехватило дыхание.

«Хорошее место», куда проводник отвел ПолинуАндреевну, оказалось глинобитным домом, в котором постоялице отвели голуюкомнату без какой-либо обстановки. Салах распрощался, объяснив, что в доме нетмужчин, поэтому ему ночевать здесь нельзя – он заедет завтра утром.

Спать путешественнице пришлось на тощемтюфяке, умываться из таза, а роль ватерклозета исполнял медный горшок, оченьпохожий на лампу Аладдина.

Душевное благоговение, будучи субстанциейхрупкой и эфемерной, всех этих досадных неудобств не вынесло – съежилось,присыпалось пеплом, как головешка в погасшем костре. Монашка попробовала читатьБиблию, чтобы снова раздуть волшебную искорку, но не преуспела. Должно быть,мешало светское платье. В рясе сохранять блаженный трепет много легче.

А когда при умывании заглянула в зеркало,совсем расстроилась.

Вот тебе на! По переносице и щекам вылезливеснушки – явление, огорчительное для любой женщины, а уж для особы духовногозвания и вовсе неприличное. А ведь, казалось, были начисто истреблены посредствомромашкового молочка и медовых притирок!

Всю ночь несчастная госпожа Лисицынапроворочалась на жестком ложе и рано утром, кое-как умывшись, заняла позицию уворот в ожидании скорого прибытия возницы.

Прошел час, другой, третий. Салаха не было.

Солнце начинало припекать, и Полина Андреевнаосязаемо чувствовала, как проклятые конопушки набирают цвет и густоту.

Явление православного туземца уже не казалосьей «чудесным знаком» – скорее подлой уловкой, которую Лукавый изобрел, чтобыотдалить прибытие паломницы в Божий Град.

Пока монахиня колебалась, ждать ли дальше иливернуться в порт, миновал полдень, а это означало, что иерусалимский дилижансупущен.

Боясь, как бы не опоздать и на трехчасовойпоезд, Пелагия, наконец, двинулась в сторону моря, но у первого же перекресткаостановилась. Куда поворачивать, вправо или влево?

Именно в эту минуту из-за угла выкатилавихлястая повозка с огромными колесами, прикрытая сверху куском выцветшегополотна. Спереди восседал коварный обманщик Салах, лениво помахивал кнутом надспинами двух костлявых лошаденок.

– Мой хантур, – гордо показал он на свойнепрезентабельный экипаж. – Мои кони.

– Арабские? – не удержалась от язвительностиПолина Андреевна, с обидой вспомнив свои вчерашние мечты о тонконогихаргамаках, которые понесут ее через горы и долины в самый главный город на всемБожьем свете.

– Конечно, арабские, – подтвердил мошенник,привязывая чемодан. – Здесь все кони арабские. Кроме тех, которые еврейские.Еврейские немножко лучше.

Но на этом злодейства Салаха не закончились.

Повозка повернула в центр Яффы и остановиласьперед гостиницей «Европа» (оказывается, имелась здесь и такая – ночевать наполу было вовсе не обязательно!). Госпоже Лисицыной пришлось потесниться – наскамейку уселась американская пара: муж и жена. Они оказались не паломниками, атуристами:путешествовали по Holy Land [10], снаряженные по всей науке агентства«Кук» – обильный багаж граждан Нового Света был навьючен на грязного,недокормленного верблюда.

–Я же заплатила пять рублей! – зашипела ПолинаАндреевна на Салаха. – Так нечестно!

– Ты худая, места много, вместе веселей, –беззаботно ответил сын Палестины, прикручивая уздечку горбатого прицепа к задкусвоей колымаги. – Mister, missus, we go Jerusalem! [11]

– Gorgeous! [12] – откликнулась на это известие«миссус», и караван тронулся в путь.