Пелагия и красный петух - Борис Акунин

А назавтра выяснилось, что американцы провелиночь самым отличным образом – по совету вездесущего «Кука» растянули в садугамаки и выспались просто gorgeous.

Измученная Пелагия тряслась в хантуре, то идело проваливаясь в сон. Поминутно вскидывалась от резких толчков, непонимающеозирала лысые вершины холмов, снова начинала клевать носом. Шляпку отдалаверблюду, чтоб не приставал. Голову прикрыла газовым шарфом.

И вдруг, где-то на рубеже яви и сна прозвучалголос, отчетливо и печально произнесший: «Не успеть».

Душу Полины Андреевны почему-то пронзилаострая тоска. Путешественница встрепенулась. Сонный морок растаял без следа,мозг очнулся.

Что же это я, совсем ума лишилась, сказаласебе Пелагия. Тоже туристка выискалась – железная дорога мне нехороша. А деньпотерян впустую. Какая непростительная, даже преступная глупость!

Нужно спешить. Ах, скорей бы Иерусалим!

Она подняла голову, стряхнула с ресниц остаткисна и увидела вдали, на холме, парящий в дымке город.

Вот он, Иерусалим, поняла Пелагия иприподнялась на скамье. Рука взметнулась к горлу, словно боясь, что прерветсядыхание.

Сразу забылись и пыль, и жара, и дажетаинственный, непонятно откуда донесшийся голос, что вывел паломницу из сонногооцепенения.

Салах объяснял на двух языках, что нарочносъехал с шоссе – показать Джерузалем во всей красе; что-то вопили американцы;прядали ушами лошади; дохрупывал шляпку верблюд, а Пелагия зачарованно смотрелана покачивающийся в мареве град, и из памяти сами собой выплывали строки«Откровения»: «И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий отБога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. Он имелдвенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов. Основания стены города украшенывсякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третьехалкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмоехризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатоегиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин: каждыеворота из одной жемчужины. Улица города – чистое золото, как прозрачноестекло». По-старинному последняя фраза звучала еще прекрасней: «И стогны, градазлато чисто, яко стекло пресветло».

Вот оно, самое важное место на земле. Иправильно, что путь к нему столь тягостен и докучен. Это зрелище нужновыстрадать, ведь свет сияет ярко лишь для зрения, истомленного тьмой.

Монахиня спустилась наземь, преклонила колении прочла радостный псалом «Благослови душе моя, Господа, и вся внутренняя моясвятое имя Его», но закончила молитву странно, не по канону: «И вразуми меня,Господи, сделать то, что должно».

Хантур тронулся вперед, навстречу Иерусалиму,и город сначала исчез, скрытый ближним холмом, а потом появился вновь, уже безовсякой дымки и нисколько не похожий на град небесный.

Потянулись скучные улицы, застроенныеодноэтажными и двухэтажными домами. Это был даже не Восток, а какая-тозахолустная Европа, и если бы не арабская вязь на вывесках да не фески наголовах прохожих, легко было бы вообразить, что находишься где-нибудь в Галицииили Румынии.

Перед Яффскими воротами Старого города ПолинаАндреевна совсем расстроилась. Ну что это в самом деле! Фиакры, банк «Лионскийкредит», французский ресторан, даже – о ужас – газетный киоск!

Американская пара высадилась у отеля «Ллойд»,сдав верблюда швейцару в красной ливрее. Госпожа Лисицына осталась единственнойпассажиркой хантура.

– Храм Гроба Господня там? – с трепетомспросила она, показывая на зубчатую стену.

– Там, но мы туда не едем. Раз ты русская,тебе надо в Миграш а-русим, Русское подворье. – Салах махнул рукой куда-товлево.

Повозка поехала вдоль крепостной стены, ичерез несколько минут путешественница оказалась на небольшой площади, котораясловно перенеслась сюда по мановению волшебной палочки прямо из Москвы.Измученный горами и пустынями взор монахини любовно обозрел купола православногохрама, безошибочно русские присутственные постройки, указатели с надписями«Хлебопекарня», «Водогрейная», «Народная столовая», «Женский странноприимныйдом», «Сергиево подворье».

– До свиданья, госпожа, – поклонился Салах, напрощанье ставший очень почтительным – должно быть, надеялся на бакшиш. – Здесьвсе наши, русские. Захочешь назад Яффо ехать или куда пожелаешь, иди Дамасскиеворота, спроси Салах. Там все знают.

Бакшиша ему Полина Андреевна не дала – незаслужил, но простилась по-доброму. Жулик, конечно, но все-таки ведь довез.

Для удобства богомольцев здесь, как и вЯффском порту, на самом видном месте, под зонтом, сидел сотрудникстранноприимного комитета. Объяснял здешние порядки, отвечал на вопросы,размещал на постой согласно званию и средствам: для людей бедных кров и стол стоиливсего 13 копеек, но можно было поселиться и с комфортом, за 4 рубля.

– Как бы мне повидать отца архимандрита? –спросила Полина Андреевна. – У меня к нему письмо от преосвященного Митрофания,архиерея Заволжского.

– Его высокопреподобие в отлучке, – ответилслужитель, ласковый старичок в железных очках. – Поехал в Хеврон, участок дляшколы присмотреть. А вы бы, сударыня, пока отдохнули. У нас баня своя, и даже сдворянским отделением. Прачки хорошие – белье постирать. А то исповедайтесь сдороги. Многие так делают. В храме места недостает, так отец архимандритблагословил в саду шатры-исповедальни поставить, как в раннехристианскиевремена.

И в самом деле, у края площади, под деревьями,стояли четыре палатки, увенчанные золочеными крестами. К каждой стояла очередь:одна очень длинная, две умеренные, а подле четвертого шатра дожидались всегодва человека.

– Отчего такая неравномерность? –полюбопытствовала Пелагия.

– А это, изволите видеть, согласно желанию.Более всего алчут попасть к отцу Ианнуарию, святейшему во всей нашей миссиистарцу. Отец Мартирий и отец Корнилий тоже возлюблены богомольцами, хотя,конечно, и менее, чем отец Ианнуарий. А вон туда, к отцу Агапиту, мало ктоотваживается. Суровенек и характером невоздержан. Вы уж, милая сударыня,извините, – развел руками старичок. – Исповедальня – не гостиница, разрядов неимеет. Пред Богом все равны. Так что если желаете к отцу Ианнуарию, придетсявместе с простыми ожидать – это часа четыре на солнцепеке, не меньше. Некоторыегоспода, правда, нанимают кого-нибудь заместо себя постоять, но это, ей-богу,грех.