Стеклянные дома - Франческа Рис

природа чувства между ними такова, что даже просто ответить на его взгляд – значимо и опасно.

– В общем, – начали они оба одновременно – синхронно улыбнулись и опустили взгляд.

Его губы растянулись в улыбке, а ей хватило уверенности сказать:

– Давай ты.

– Нет, ты, – настоял он.

Она сразу же об этом пожалела, потому что на самом деле еще не придумала, что бы такого сказать.

– И над чем же ты тут работаешь? – спросил он.

Она почувствовала облегчение.

– Над новым проектом – кстати, об Уэльсе. О человеке, который проводит ночь на Кадер-Идрисе.

– Ого.

– Да. И я хочу, чтобы дело происходило в восьмидесятых: рассказать про «Сынов Глиндура», ну, знаешь, про поджоги летних домов и все такое.

Гетин посмотрел на нее с удивлением.

– Ты пишешь о людях, поджигающих летние дома, и делаешь это, живя в собственном летнем доме?

Олуэн постаралась ответить так, чтобы ложь была не слишком очевидна:

– Ну, кто знает, может, скоро он станет нашим основным жилищем?

Гетину явно было не по себе. Последовал еще один отрезок неловкого молчания, и Олуэн сказала первое, что пришло в голову, чтобы чем-то заполнить тишину.

– Кстати, знаешь, с кем я все пытаюсь связаться, но пока безрезультатно? С твоим дядей.

– С Йестином?

– Ага. Ты, может, помнишь тот вечер в «Глэнни» – Господи, сто лет назад! – когда мы встретили там Йестина, и он был в жопу пьяный и наплел нам что-то о том, как его взяли за грибы?

– Помню, давай потише, – сказал Гет почти шепотом.

– Извини, – проговорила Олуэн еле слышно. – А что он тогда рассказывал, тоже помнишь? О том, как тип из Специального отдела пытался воспользоваться этим, чтобы его шантажировать и заставить его доносить на поджигателей?

Лицо у Гетина оставалось невозмутимым.

– Да, помню.

Она пригнулась к нему поближе.

– Тогда я подумала, что он просто гонит. Но теперь немного поизучала этот вопрос, и, знаешь, полицейские тогда правда чего только не делали: ставили жучки на телефоны, платили осведомителям, подсовывали улики, внедряли своих людей в ряды участников движения – ну, знаешь, двойных агентов…

Гет склонил голову набок:

– Ага. Ну, Йестин тебе ни слова не скажет. Я до того вечера про это вообще ничего не слышал. А когда спросил об этом у матери, у нее просто челюсть отвалилась. Наше семейство было слишком crachach – не из тех, кто в подобные истории вляпывается.

– Что такое crachach?

Он улыбнулся.

– Это типа такая валлийская культурная элита. Вот почему taid был в бешенстве, когда мамочка моя залетела от бродяги, как он называл отца.

– Хм.

– Ну и вообще. Все это происходило гораздо ближе к западу. На Ллине. В Пембрукшире. Йестин наверняка гнал пургу – ты же его помнишь. Откуда ему вообще было знать этих людей? Йестин – и вдруг политика? Господи, да он даже чай всегда пил из кружки с портретом Елизаветы.

– Но тогда ты ему поверил.

– Поверил. А ты – нет, помнишь? Да и вообще. У полиции против него ничего не было.

Упоминание общего прошлого повисло в пустом пространстве между ними, изменило его, добавило напряжения.

Олуэн заставила себя что-нибудь сказать:

– То есть ты думаешь, что он тогда точно наврал, когда говорил про полицейского, который пытался его завербовать?

– Ну да. Не знаю… Так или иначе, теперь ты из Йестина точно ничего не вытянешь. Он небось перепугался тогда до полусмерти.

– А ты не мог бы его порасспросить?

Гет засмеялся.

– Ну ты даешь. Мы с Йестином никогда лучшими друзьями не были, забыла?

Опять факт того, что у них есть общее прошлое, напомнил о себе как о чем-то важном. Взгляд Гета снова скользнул вниз на стол, сфокусировался на ладонях. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но промолчал.

– Ну и ладно, – безмятежно произнесла Олуэн. – Все равно восьмидесятые – это у меня просто фон. Фильм будет скорее о фольклоре, чем обо всем остальном. О человеке с Кадер-Идриса.

– Ага, я помню, как ты от этого всего фанатела, – улыбнулся он. – Леди Мабиногион.

– Ну хватит! – воскликнула она и почувствовала, как краснеет, а это было опасно. Заказала еще бокал. – Недалеко от дома в лесу есть лисица, и я думаю, это очень хороший знак. Я пытаюсь поймать ее на пленку.

– Господи Боже, ты тут, наверное, единственный человек, которому есть дело до лис. Только смотри, чтобы никто из фермеров не прознал, что ты вступила в Королевское общество охраны диких животных.

– Какое счастье, что на них теперь запрещено охотиться.

– Чтобы убить лисицу, настоящая охота и не потребуется. Йестин в верхних полях сам кротов отстреливал. Как в тире – сбивал одного за другим из старенькой винтовки 410-го калибра.

В сознании у Олуэн мелькнула картинка: Йестин склонился над бильярдным столом в «Глан Ллине». Целился, прищурив один глаз. Она поморщилась.

– Как будет «лиса» по-валлийски?

– Llwynog, – ответил он. – Так что там с этим парнем? Он с Кадер-Идриса спускается безумцем или поэтом?

– Это еще предстоит выяснить.

Гет выпил.

– Ясно. Загадка. И это что же, фильм будет?

– Надеюсь, что получится фильм. Пока это просто такой, типа, коллаж из отдельных кусочков. Всяких идей. Мудборд. Но да, я надеюсь сделать из этого фильм. Ты знаешь Кесьлёвского? Смотрел «Двойную жизнь Вероники»?

Гет помотал головой, и ей стало неловко: ну с чего ей взбрело в голову говорить с ним о Кесьлёвском, когда он, наверное, вообще кино не смотрит? Когда они были подростками, он, бывало, цитировал «Крестного отца». Еще она помнила, что ему очень нравился «Терминатор», но Олуэн не могла себе представить, чтобы Гет завел себе аккаунт в онлайн-кинотеатре или поехал в «Эвримэн» в Манчестере, чтобы посмотреть фильм с оригинальной озвучкой и субтитрами. Она попыталась исправить ошибку.

– Ох, я разговариваю как жуткий сноб, да? И вообще меня куда-то несет, – у нее дрогнул голос. Гет улыбнулся.

– Ты всегда так разговаривала, когда нервничала.

Она сглотнула.

– Расскажи мне о себе. Как ты живешь? Вообще как дела?

Ее взгляд зацепился за новую сигарету, которую Гет заклеивал.

– Хочешь?

– Да, если можно.

Он нагнулся и воткнул самокрутку ей между губ. Щелкнул зажигалкой, на секунду их взгляды встретились, и у Олуэн внутри что-то вспыхнуло. Она представила себе, каково было бы, если бы он сейчас протянул руку и коснулся ее шеи. Она отвернулась, выпустила тоненький завиток дыма и, чтобы положить конец этому мгновению, сказала:

– С тех пор как я здесь, ко мне возвращаются все мои дурные подростковые привычки.

Он вопросительно поднял брови.

– Итак, – произнесла она. – Ты.

– Я – дурная подростковая привычка? – ухмыльнулся он.

– Я имела в виду – как ты?

– Я хорошо.

– Ну расскажи мне про свою жизнь, – попросила она. – Например, я не знаю ничего про… Ты женат? Может, дети есть? Ты все еще дровосек? – Последнее слово она произнесла так, будто под ним понимается нечто эксцентричное.

Гет нахмурился.

– Вообще-то я никогда