Ловец снов - Стивен Кинг

— Нам он нравится, мэм, — бормочет Пит.

— Особенно, как он носит коробку для завтраков над головой…— присоединяется Джоунси.

— Да, охренеть можно, — вторит Пит.

Генри пинает его под столом. Пит соображает, что ляпнул (состороны отчетливо видно, как движутся шестеренки у него в мозгу), и багровеетот смущения. Но миссис Кэвелл делает вид, что не замечает. Она занята другим:так и ест Генри напряженным взглядом.

— Он должен выходить без четверти восемь, — говорит онанаконец.

— Обычно к этому времени мы уже почти рядом с вашим домом, —сообщает Генри. — Правда, парни?

И хотя семь сорок пять — немного рановато, все хоромподдакивают.

— И вы это сделаете? — снова спрашивает миссис Кэвелл, итеперь Бивер без труда читает ее мысли: в ней говорит скепти-чтоб-ему-цизм, тоесть, если перевести на человеческий язык, она попросту им не верит.

— Конечно, — заверяет Генри, — только вот Даддитс… ну… вызнаете…

— Не захочет, чтобы мы его провожали, — заканчивает Джоунси.

— Вы что, спятили? — охает она. Биверу кажется, что онаговорит сама с собой, пытается убедить себя, что на кухне действительно сидитэта орава и предлагает немыслимое. Что все происходит на самом деле. — Дружитьс вами? Мальчиками, которые, как говорит Даддитс, ходят в настоящую школу? Даон подумает, что в рай попал!

— О'кей, — заключает Генри. — Мы придем к без четвертивосемь, проводим в школу и обратно.

— Он заканчивает в…

— Мы знаем, когда в Академии Дебилов отпускают учеников, —жизнерадостно сообщает Бивер, но за мгновение до того, как видит потрясенныелица приятелей, с ужасом понимает, что выпалил кое-что куда похуже, чем«охренеть», и поспешно прикрывает рот ладонью.

Испуганные глаза над грязноватой ладошкой похожи на дваблюдца. Джоунси пинает его в коленку с такой силой, что Бив едва неопрокидывается.

— Не обращайте на него внимания, мэм, — говорит Генричересчур поспешно: верный признак смущения. — Он просто…

— Ничего страшного, — отмахивается она. — Я знаю, как людиназывают Мэри М. Сноу. Иногда и Элфи, бывает, обмолвится.

Как ни странно, но эта тема почти не интересует ее.

— Почему? — повторяет она, и хотя при этом смотрит на Генри,Бивер храбро отвечает, несмотря на пылающие щеки и сокрушенный вид:

— Потому что он классный.

Остальные кивают.

Они будут провожать Даддитса в школу и из школы, почти пятьлет, если не считать дней, когда он болен или когда они уезжают в «Дыру встене». К концу этого срока Даддитс переходит из Мэри М. Сноу, иначе говоря,Академии Дебилов, в профессионально-техническое училище Дерри, где учится печьпирожные («петь озые» на языке Даддитса), менять аккумуляторы в автомобилях изавязывать галстук (узел всегда идеален, хотя временами и висит едва не упупка).

История с Джози Ринкенхауэр давно уже прошедшее время:маленькое девятидневное чудо забыто всеми, кроме родителей Джози, которые,разумеется, будут помнить его до конца жизни.

Они уже успели научить Даддитса играть в парчизи иупрощенный вариант монополии, а также изобрели Игру Даддитса и бесконечно в нееиграют, иногда гогоча так оглушительно, что Элфи Кэвелл (в отличие от женывысокий, но тоже чем-то напоминающий птицу) выходит на площадку лестницы, той,что ведет в комнату для игр, и громко требует объяснить, что у них творится,что там такого смешного, и они честно пытаются объяснить, что Даддитс воткнулколышек Генри в пятнадцатую лунку вместо второй или что Даддитс лишил Питапятнадцати честно заработанных очков, но до Элфи, похоже, такие вещи недоходят: вот он стоит на площадке с газетным блоком в руках и недоуменноулыбается, неизменно повторяя одно и то же: «Не так громко, мальчики…» Иприкрывает дверь, вновь предоставляя их самим себе. Из всех развлечений ИграДаддитса — самая забавная, «отпад», — как сказал бы Пит. Иногда Биверзакатывается так, что, кажется, вот-вот лопнет, а Даддитс, сидящий на ковре впозе лотоса рядом со старой доской для криббиджа, улыбается во весь рот, какБудда. Полный улет!

Но все это впереди, а сейчас — только эта кухня,поразительно теплое солнце и Даддитс во дворе, толкающий качели. Даддитс,который — они с самого начала это понимали — не похож ни на одного из тех, когоони знают.

— Не пойму, как они могли, — внезапно восклицает Пит, —выносить его плач. Не пойму, как они могли и дальше над ним издеваться.

Роберта Кэвелл печально смотрит на него:

— Взрослые мальчики просто не слышат того, что расслышаливы. Надеюсь, вам никогда и не придется это понять.

6

— Джоунси!!! — надрывался Бивер. — Эй, Джоунси!

На этот раз до него донесся ответ — слабый, но отчетливый.Сарай для снегохода завален всяким хламом, и среди прочей дребедени тамхранится и старомодный клаксон-груша, один из тех, которые разносчики вдвадцатых — тридцатых годах прикрепляли на руль велосипедов. И теперь Биверуслышал протяжный гудок его: би-и-и… би-и-и…

Вой, от которого Даддитс хохотал бы до слез, — старина Дадс,вот кто любитель оглушительных, сочных звуков!

Прозрачная синяя занавеска зашуршала, и у Бивера по кожепобежали мурашки. Он едва не вскочил, вообразив, что это Маккарти, но тут жепонял, что сам задел занавеску локтем: ничего не поделаешь, уж очень здесьтесно. И снова уселся поудобнее.

Под ним по-прежнему не было никакого движения: эта тварь,кем бы она ни была, либо мертва, либо болтается в сточном резервуаре.Наверняка.

Ну… почти наверняка.

Бив завел руку за спину, нащупал кнопку смыва, но тут жепередумал.

«Сиди, как пришитый», — велел Джоунси, и Бивер сидит, нокакого хрена Джоунси все не возвращается? Если не смог найти ленту, почему неприйти с пустыми руками? Прошло не меньше десяти минут, верно ведь? А емукажется, черт возьми, что не меньше часа. А Бив тем временем сидит на толчке вобществе мертвеца, чей зад выглядит так, словно в него натолкали динамита иподожгли, вот тебе и просраться…

— Ну бибикни еще раз, — бормочет Бив. — Нажми эту чертовуклизму, дай знать, что ты все еще здесь.

Но Джоунси молчит.

7

Джоунси не мог найти ленту.

Обыскал все, но найти не мог. Куда она запропастилась?

Он был уверен, что лента есть, но ни на одном гвозде ее ненашлось. Не оказалось ни на захламленном верстаке, ни за банками с краской, нина крючке под респираторами, болтавшимися на пожелтевшей тесьме.