Цветочки Александра Меня - Юрий Пастернак

– Вы уверены, что ваше исцеление – не результат лечения, а именно чудо?

– Лечение помогло мне пережить операцию в 1990 году, но, когда появились метастазы в печени и костном мозгу, никакое лечение уже ничего не могло сделать. Но я молился Богу, прося отца Александра за меня заступиться. У меня навсегда осталось глубокое ощущение его присутствия в моей жизни.

– Вас, католического священника, не смущал тот факт, что вы просите о помощи человека, священника другой конфессии?

– А какое значение это имеет? Он священник, служитель Христа и мученик. А Церковь вся – Христова.

Ирина Куземская

Я считаю своим долгом рассказать, как отец Александр спас моего мужа от смерти. В 1978 году у моего мужа, Александра Куземского, в тридцать четыре года обнаружили лимфогранулематоз, третья стадия, опухоль возле сердца. Муж – физик-теоретик, кандидат физико-математических наук, работал в Объединённом центре им. Блохина, и при проведении очередной диагностики ему прокололи лёгкое, и там образовалась вода. Его поместили в реанимацию с температурой сорок один градус. Мне Саша сказал, что он не может больше бороться и готов умереть.

Я позвонила отцу Александру, он приехал, чудесным образом прошёл в реанимацию (хотя туда никого не пускали) и сказал: «Саша, держитесь, мы вас скоро отсюда заберём». Он говорил это очень проникновенно, молился за Сашу, и муж стал приходить в себя. Отец Александр организовал непрерывную молитву в малых группах о выздоровлении Саши. Муж перенёс серьёзную операцию, четыре курса химиотерапии и облучение. Отец Александр в перерывах между химией (когда муж приезжал домой) посещал нас, причащал Сашу, и они долго беседовали за чаем на богословские темы.

В 1985 году мой муж защитил докторскую диссертацию, работает до сих пор, хотя у него много осложнений – болезней от онколечения.

Зоя Масленикова

Дочь батюшки Ляля говаривала: «Известное дело, папа помолится, мёртвый встанет».

На углу улиц Герцена и Огарёва в маленькой двухкомнатной квартирке жила немолодая супружеская чета: Людмила Фёдоровна Окназова и Валерий Всеволодович Каптерев. Жена писала прекрасные стихи и исповедовала теософию. Муж её был художником. Тесная квартирка походила на антикварную лавку. Чего там только не было! И старые иконы, и танцующие шивы, и китайские драконы, и сушёные морские звёзды, и разноцветные минералы, и среднеазиатские халаты, и бубны, одним словом – музей, да и только! Все стены сплошь были увешаны картинами хозяина. Но ещё больше картин лежало на стеллажах. В.В. был странным художником. Он писал и абстрактные, и реалистические, и мистические «замазючки», как он их игриво называл гостям, которых, кстати, всегда был полон дом. И иногда он сам не мог понять смысла своих работ.

Мало-помалу Л.Ф. начала отходить от теософии, наконец приняла христианство и, воцерковившись, стала прихожанкой отца Александра Меня. А В.В. дул в другую дуду. Он увлёкся писанием чертей. Черти были очень разнообразные: весёлые, грустные, мечтательные, но все очень реалистичные, будто художник их лично знал и с ними каждый день за ручку здоровался. А кроме чертей были другие картины, такие, от которых мороз по коже пробирал – так веяло от них нечистым духом преисподней. Особенно синие «Алхимики» наполняли душу леденящим ужасом. А В.В. наслаждался эффектом, показывая их гостям, и рисовался связями с астральным миром.

Однажды он написал кощунственную картину, которую назвал «Антихрист». На картоне, покрытом серо-синими зловещими мазками, вырисовывалось серо-синее лицо с чертами Христа. Только в глазах из-под пенсне горела нечеловеческая злоба, а рот кривила язвительная усмешка. С той поры Л.Ф. не находила себе места. А уничтожить «замазючку» нельзя было и помыслить – это значило бы разрушить мир в доме. Уж и святой водой кропила она проклятую картинку, и «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его» читала, и ладаном окуривала, а дискомфорт всё возрастал, и житья от «Антихриста» ей не стало.

И тут В.В. заболел. Становилось ему всё хуже и хуже, и вдруг он догадался, в чём дело. Призвал к себе молодого друга дома Витю К. и попросил его отправить по почте «Антихриста» в дар Музею чертей в Каунасе. Витя выпросил позволение задержать «шедевр» у себя на недельку, чтобы показать знакомым. Но не тут-то было. Едва Витя принёс домой пресловутую картонку, как почувствовал себя плохо. Разболелась голова, поднялась температура, расстроился желудок. Витя был здоровым малым, никогда не болел, к тому же считал себя агностиком и ни в Бога, ни в чёрта не верил. Однако промаялся животом всю ночь и горел в жару, а голова прямо-таки раскалывалась.

Утром он хотел достать стоявший на шкафу тысячелистник, чтобы добыть соку для сынишки, страдавшего насморком, как вдруг горшок с растением вырвался у Вити из рук, стукнул его по больной голове и, обсыпав горемыку землёй, разбился на тысячу осколков. Этого Витя не выдержал. Невзирая на все болести, схватил картонку и понёс на почту. Отправив посылку, вернулся домой. Что за оказия? Ничего не болит, температура упала, Витя здоров. В.В. тоже поднялся с постели. Но этого урока ему было мало, и он принялся за новые «замазючки» в том же духе.

На этот раз болезнь его скрутила так, что он стал ждать конца. В голове его прояснилось, он понял связь между его сатанинскими картинками и болезнями и решил освятить дом. Поскольку Л.Ф. была прихожанкой отца Александра, то, естественно, попросила его отслужить молебен. Отец Александр обещал приехать утром, а ночью раздался телефонный звонок. Врач требовал немедленной госпитализации В.В.: «Он умирает, а мы не использовали последней возможности спасти его. Нужно попробовать капельное переливание крови. В восемь утра я пришлю машину “Скорой помощи”!» По счастью, у Л.Ф. нашлось присутствие духа отстоять мужа: «Только через консилиум! Созывайте ваших профессоров, пусть решают. А так я его в больницу не отдам, я его мёртвым получу, пусть умирает дома».

Утром приехал отец Александр. Он часто видел умирающих и понял, что смерть вот-вот наступит. Он остался наедине со старым художником. Прошло больше часа.

Наконец глазам обомлевшей Л.Ф. представилось нечто невероятное. У стеллажей с картинами стояли священник в чёрной рясе и её муж в трусах и майке. В.В. вытаскивал картонку за картонкой, отец Александр быстро просматривал их и время от времени откладывал какую-нибудь в сторону. Это шла «прополка огорода»: священник отбирал «нечистую силу», чтобы её убрали из дому. Когда вечером состоялся консилиум, приглашённые светила недоумевали: почему стоит вопрос о госпитализации? Больной по своему состоянию в этом не нуждается – он здоров.

Елена Мень

Известно, что отец Александр исцелил венесуэльского католического священника Карлоса Торреса. Тот мне звонил. Он только что выздоровел и меня нашёл, и кричал по телефону: «Мне никто не верит! А я выздоровел!» Я говорю: «А что случилось?» Он говорит: «Ваш отец меня вылечил за одну ночь!» У о. Карлоса был рак в терминальной стадии с метастазами по всему организму, и он, молодой священник, умирал. Ему попалась на глаза книжка Ива Амана на итальянском, он её прочёл и был поражён, смотрел фотографии отца, читал биографию и так к нему проникся, что решил ему помолиться: «Я ещё такой молодой, я могу принести пользу! Мне рано умирать! Помогите мне, отец Александр!» После чего он стал хорошо себя чувствовать. Взяли анализы: рака не было. Он стал рассказывать о своём исцелении везде, но ему и в Ватикане не поверили. К чудесам относятся одинаково и у нас, и в Ватикане, это же надо проверять. Да ещё и священник православный, всё это сложно. Отец Карлос спрашивал меня: «Вы мне верите?» Я говорю: «Конечно, верю! Для меня это нормально. Почему отец не мог исцелить? И вообще, я считаю, что отец Александр был святым. Если он не святой, тогда кто?» О. Карлос успокоился и был счастлив. Потом он приезжал в Россию и побывал во всех памятных местах, связанных с отцом Александром.