Робкие создания - Клэр Чемберс

себя в объятия. Он с растерянным видом возвышался над ней, не зная, куда девать руки, и в конце концов похлопал ее по спине, как будто пытался избавить от приступа кашля.

Миссис Кенли мягко высвободилась, взяла его за руки и оглядела с ног до головы:

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала она. – Правда, Фрэнсис?

Наконец взгляды двух мужчин встретились.

– Да, очень хорошо, – с напускной веселостью отозвался сын.

Хелен понимала его неловкость. Фрэнсис знал, что его ждет, не хотел ввязываться, но мать настояла, и вот теперь он мучается. Она посмотрела на Уильяма: тот выглядел еще более потрясенным. Часто моргал – не от нервов, как обычно, а потому что глаза наполнились слезами, которые невозможно было сдержать.

– Фрэнсис, – произнес Уильям высоким, охрипшим от волнения голосом, полным печали и изумления. – Почему ты такой старый?

22

Простите, – сказала Марион Кенли, промакивая уголки глаз большим платком. – Все оказалось сложнее, чем я думала.

Уильям ушел в библиотеку, следуя своему привычному распорядку: каждое утро понедельника он помогал расставлять по полкам книги. Хелен и семейство Кенли остались в кабинете арт-терапии, чтобы до того, как придет первая группа пациентов, обсудить прошедшую встречу.

– Я впервые услышала, как он говорит, – признала Хелен.

Хотя она и рассчитывала на такой исход, все же оказалась не готова к странному, высокому голосу Уильяма, который совершенно не сочетался с его грубоватой мужественной внешностью. Фрэнсис пребывал в полнейшем шоке.

– Мам, ты вела себя так естественно, – сказал он. – А я не просто не помогал, но, кажется, вообще все испортил. Я как чувствовал, что так и будет.

– Ну что вы! – возразила Хелен. – Он ведь именно вас хотел увидеть. Точно вам говорю!

– Знаю, – угрюмо отозвался Фрэнсис.

– Он вырос, но голос остался тем же, как в одиннадцать лет, – заметила миссис Кенли. – Вот что самое страшное.

Уильям не меньше гостей был потрясен переменами, принесенными временем.

– Вы поседели! – сказал он Марион вместо приветствия.

Она рассмеялась:

– Знаю, дорогой. Уже очень давно и почти за одну ночь.

– Когда видишь человека каждый день, не замечаешь, как он стареет, – пояснил Уильям. – У меня так с тетушкой Луизой.

Собеседники кивнули в знак согласия. Хелен усадила всех на стулья, а сама отодвинулась чуть в сторону, как бы отделив себя от их круга. Хриплый голос Уильяма все еще казался ей чужим, и ей с трудом удавалось улавливать смысл его слов.

– Ты, наверное, теперь женат, – сказал Уильям, обращаясь к Фрэнсису после небольшой паузы.

– Был, – ответил тот. – Моя жена умерла шесть с половиной лет назад.

“Он наверняка точно знает количество дней, прошедших с тех пор”, – подумала Хелен. Узнав о трагедии Фрэнсиса, она стала относиться к нему с большей теплотой: теперь стало понятно, откуда тот оттенок печали, который она уловила при разговоре по телефону.

– Она была красивая? – спросил Уильям.

Фрэнсис вынул из бумажника фотографию молодой женщины в свадебном платье. Она улыбалась не в камеру, а кому-то, кто стоял в стороне. Лицо светилось от радости.

– Вот, это Эвелин.

Уильям кивнул, рассмотрел снимок и вернул Фрэнсису.

– Она была чудесная, – сказала Марион, на секунду положив ладонь на колено сына.

– И снаружи, и внутри, – тихо добавил Фрэнсис, и Хелен с ужасом почувствовала, как у нее наворачиваются слезы.

“Не смей, – приказала она себе. – Это не твоя трагедия”.

– Как там Босвелл? – неожиданно спросил Уильям. – Все такой же хороший мальчик?

Мать и сын обменялись взглядами.

– Увы, его больше нет с нами, – сказала миссис Кенли. – Но он прожил долгую жизнь.

– У меня была кошка. Я назвал ее Босвеллой, в честь вашего пса. Она тоже умерла. В снегу.

– Это очень грустно, – отозвалась Марион. – Животные приносят много радости, но как же их не хватает, когда они покидают нас.

– Уильям один из наших самых талантливых художников, – вмешалась Хелен, решив, что о смерти сказано достаточно. – Кстати, животные получаются у него удачнее всего.

– И птицы, – уточнил Уильям.

– Да, и птицы тоже, – согласилась Хелен. – Я уже показывала вам его работы на стене, но есть и другие. – Она подошла к комоду с широкими неглубокими ящиками, где хранились рисунки пациентов, и достала те, что забрала из дома на Кум-Роуд. – Ты не против, если я их покажу? – спросила она.

Уильям смущенно поерзал на стуле, но возражать не стал. Фрэнсис внимательно рассмотрел каждый рисунок, иногда тихо выражая восхищение, прежде чем передать дальше матери.

– Ах, как изящно… Уильям, у тебя настоящий талант, – сказала Марион, получив от сына незаконченный рисунок сороки в холодильнике. – Только посмотрите, как точно передана фактура перьев на хвосте.

Настолько тактичная похвала, еще и с вниманием к деталям – Хелен задумалась, не работала ли она когда-то в школе. В ней было что-то от мисс Кэлверт – ее любимой учительницы в начальной школе. Когда она вышла замуж и уволилась, плакали все – и мальчики, и девочки.

– Ты рисуешь с натуры или по картинкам?

– Сначала смотрю, а потом вспоминаю, что видел. Птица не станет сидеть неподвижно, – ответил Уильям.

– Это ведь Брок-коттедж? – спросил Фрэнсис, найдя изображение дома и сада. – Я и забыл, что там был гамак.

Марион наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.

– Точно! Тут и старое дерево, которое повалило ураганом. Ты точь-в-точь изобразил все, как было.

– Вышло не очень, – пробормотал Уильям. – Там много чего не хватает.

– У тебя потрясающая память, – сказала миссис Кенли.

Словно вспомнив что-то, Уильям принялся ощупывать карманы, становясь все более встревоженным. Наконец он извлек из подкладки пиджака серебряное кольцо для салфеток и с извиняющимся видом протянул его Марион.

– Вы, наверное, это искали.

Она с удивлением взяла вещицу.

– Ах, барсук… Боже, я уже много лет ими не пользовалась. Неужели ты хранил его все это время?

Уильям кивнул.

– В тот первый вечер за ужином вы сказали: “Это с барсуком – твое”, а я подумал, что оно и правда мое, и взял с собой. А когда тетушка Роуз увидела, то объяснила, что вы не это имели в виду. Я собирался его вернуть, когда снова к вам приеду. Но не приехал.

– Ничего удивительного, что ты так подумал. И знаешь что? Забирай-ка его себе, – сказала Марион и протянула кольцо обратно. – Пусть остается в надежных руках.

– Это моя самая драгоценная вещь, – признался Уильям. – А барсуки – мои любимые животные. – Он хотел убрать кольцо в карман, но, вспомнив о порванной подкладке, передумал и оставил в руке.

– Да, в глубине сада у коттеджа их было много.

Некоторое время Хелен слушала их воспоминания о лете 1938 года, которое