Робкие создания - Клэр Чемберс

Уильям провел с семьей Кенли в Сассексе. Стало очевидно, что Уильям помнит все гораздо отчетливее, нежели хозяева коттеджа.

– Мы каждый вечер жгли дрова в камине.

– Правда? Летом? Ну и баловство.

– Босвелл застрял в кроличьей норе, и его пришлось откапывать.

– Охотно верю. Глупый был пес.

– А еще мы поймали окуня, продержали его в ведре в шкафу всю ночь, и он умер.

– Я помню, как мы ловили рыбу, – признался Фрэнсис. – А вот что забыли окуня в шкафу…

– И твой отец читал нам на ночь “Мунфлит”. – Уильям осекся, словно впервые осознав, что этого человека нет в комнате и он не участвует в разговоре. – А где мистер Кенли?

– Он умер десять лет назад, – сказал Фрэнсис. – От рака легких.

– А тушка Луиза умерла в прошлом месяце, – отозвался Уильям. – У меня больше нет ни одной тети.

Поскольку разговор снова свернул к теме смерти, а время поджимало, Хелен решила, что пора закругляться. Она заметила, как Фрэнсис краем глаза взглянул на часы, и сама знала, что первая группа уже на подходе. Как будто уловив эти знаки, Марион сжала руку Уильяма и сказала, что им, пожалуй, пора. Все встали.

Они стояли полукругом, прощаясь с подчеркнутой вежливостью. Миссис Кенли пообещала, что они непременно навестят его снова. Уильям бросил быстрый взгляд на Фрэнсиса, потом вновь опустил глаза и пробормотал:

– Ты не писал мне.

– Видите ли, – начал Фрэнсис, – я уверен, что писал. – Теперь, когда самое тяжелое было позади, он немного расслабился. – Точно помню: я писал, а он не отвечал. Но прошло столько лет… Теперь это уже не так важно.

Услышав это, Хелен вскочила, подошла к письменному столу и достала из ящика металлическую коробку, ту самую коробку из дома тети Луизы, с которой они с Гилом не знали, что делать. Она передала Фрэнсису тонкую пачку нераспечатанных писем.

– Это ваш почерк?

Он перевернул несколько конвертов и с изумлением посмотрел на Хелен:

– Да, мой. Где вы их нашли?

Он протянул письма матери, пока Хелен объясняла, как они у нее оказались.

– Ничего себе. Значит, я писал их где-то в тридцать восьмом… – Он поднес конверт к глазам, прищурившись, чтобы рассмотреть размытый штемпель.

– Тетки не передавали ему письма? – воскликнула Марион. – Поверить не могу. Ужасная подлость!

– Мы долго не могли решить, как с ними быть, – призналась Хелен. – Мы с доктором Радденом, я имею в виду. Нам было неизвестно, что в них содержится, и не хотелось его расстраивать сразу после смерти тети Луизы.

– Сомневаюсь, что там что-то шокирующее, – сказал Фрэнсис, взглянув на мать. – Скорее всего, какая-нибудь ерунда про собаку или про мой очередной конструктор “Мекано”.

– Но ведь важно не это, – заметила Марион. – А то, что письма скрыли от Уильяма! Он ведь, должно быть, думал, что мы про него забыли.

– В коробке были старые купюры и еще кое-что. Скажите, вам это о чем-нибудь говорит? – Хелен показала им вырезку из “Таймс” с некрологом Дугласа Самсбери. Кенли пробежались глазами по тексту, но покачали головами – нет, никаких идей.

– Что ж, в любом случае мне пора вас отпускать, – сказала она, когда у двери показалась ее группа. – Все прошло просто замечательно: Уильям заговорил – и только благодаря вам.

Пришлось сдержаться и не упоминать, что именно ей принадлежат лавры за этот невероятный прорыв, ведь именно она, а не Гил со всей его ученостью и годами практики нашла и привела сюда семейство Кенли. Впрочем, не было никакой гарантии, что Уильям, однажды заговорив, снова не погрузится в молчание. Но Хелен надеялась: старые знакомые открыли ему дверь – мягко, ненавязчиво – и показали, что бояться нечего.

– Ах, этот его необычный голос, – вслух вспомнила Марион, и ее собственный задрожал. – Бедный Уильям. Он ведь был таким милым мальчиком, я верила, что у него большое будущее. Чувствую себя ужасно виноватой – нужно было сделать для него гораздо больше.

– Не глупи, – отрезал Фрэнсис почти строго. – Ты не могла знать, как все обернется.

– У нас нет доказательств, что тетки плохо с ним обращались, – напомнила Хелен. – Он, кажется, до самого конца был очень привязан к тете Луизе. И никогда не был узником – по крайней мере, в общепринятом смысле.

– Зачастую как раз семейные узы и сдерживают нас крепче всего, – заключила Марион.

23

Настоящая победа! Жаль, меня там не было, – сказал Гил, останавливаясь на тропинке и притягивая Хелен к себе для очередного поцелуя. В его голосе не было ни капли зависти – лишь радость за ее успех и желание поскорее лицезреть последствия.

– Так и есть! Я заранее предупредила их, что он немой и, возможно, никак не отреагирует… А он вдруг заговорил – таким высоким детским голосом.

– Есть такое состояние – пуберфония. Когда голос у мальчиков так и не ломается. Мне и в голову не приходило, что он мог отказываться говорить из-за этого.

Они договорились встретиться на стоянке у паба “Белый медведь” в Фиклсхоле, а потом отправиться на долгую прогулку по полям и устроить пикник. Гил обожал этот маршрут, поскольку знал тихий уголок в стороне от тропы, где можно заняться любовью прямо на свежем воздухе. Легкий шелест листвы и ласковое тепло солнечных бликов создавали лирическое настроение. В помещении он никогда не был так романтичен. За все время, сколько они ходили этой тропой, им ни разу не встретился ни один человек – дорожка местами зарастала купырем и крапивой, которую Гил, как настоящий рыцарь, отважно приминал ногами.

Он до сих пор не обмолвился о беременности Кэт, а Хелен, уже третий день таившая обиду, не хотела портить свидание. Она предпочла рассказать о своем успехе с Уильямом, пока Гил в хорошем настроении. Кроме того, ей было любопытно – воспользуется ли он шансом заговорить об этом сам, без нажима.

– Думаешь, он действительно молчал месяцами только по этой причине? – спросила Хелен. – У него просто… необычный голос. К тому же он ведь общался с тетей. Она сама об этом говорила.

– Ну, тетя-то к нему привыкла. И если с семейством Кенли он разговаривал таким же голосом, то к чему стесняться? – Пока они шли, Гил держал ее за руку и мягко массировал пальцы.

– Но я ведь тоже там была.

– Точно, ты моя умница. – Гил снова остановился, чтобы поцеловать ее.

– Тогда почему он перестал стесняться меня?

– Наверное, встреча со старыми знакомыми отвлекла его, и он забылся.

– Не знаю. Тогда вряд ли стоит рассчитывать на большой прорыв, которого мы ждали. Без