Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов

парень, а пришёл, чтобы поддержать.

– Даже так? – удивился Вербин.

– Там всё сложно было… – Алексей покосился на родителей, но решил, что раз уж начал – надо продолжать. – После разрыва Кейн без женского внимания не остался, Марина говорила, он даже специально переспал с одной из её подруг. Но когда сестра заболела, он примчался и на нём лица не было. Говорил, что сделает что угодно и чем угодно поможет.

– То есть вы с ним всё-таки общались?

– Нет, он приходил к Марине. Она и рассказала. – Алексей помолчал. – А я его только видел – он казался очень взволнованным и расстроенным. Очень сильно переживал.

– Они оба переживали, – едва слышно сказала Зинаида Николаевна. – Оба любили мою девочку. А Доктор её тем летом на море возил. В Сочи.

– У Марины загранпаспорта не было, – уточнил Пётр Дмитриевич. – А делать она не стала. Сказала: «Если сделаю – точно ничего не получится». И… не стала, в общем.

– Вернулась загорелая, весёлая, довольная… Но потом опять всё навалилось: диагноз подтвердился, врачи разводили руками, шаманы…

– Это был мой следующий вопрос, – Феликс плавно перебил Зинаиду Николаевну. – Марина использовала свои знакомства среди людей с необычными способностями, чтобы излечиться?

Однако смотрел при этом на её сына, показывая, что ждёт ответа от него. Вербин уже понял, что брат знал о жизни сестры намного больше родителей. Впрочем, не удивительно.

– Пыталась, конечно, – кивнул Алексей. – Но там Кейн, в основном, всё организовывал. Марина поначалу отказывалась, потому что Доктору это не нравилось, но когда врачи сказали, что сделать ничего не смогут – стала прислушиваться. Они ездили к шаманам, знахарям, экстрасенсам разным, но всё напрасно.

– Поездка на мыс была одной из таких попыток излечиться? – очень-очень мягко спросил Вербин. И увидел то, что надеялся увидеть – Алексей едва заметно дрогнул.

«Да, так и есть, однако что-то с ней было не так… Или что-то пошло не так…»

– Да, конечно. – Алексей не терялся, просто на мгновение дрогнул, но разговор продолжил в прежнем ключе: – Марина сказала, что это очень сильное место, и если оно не поможет, то больше надеяться не на что.

– В то время она ещё была крепка?

– Мариночка стала угасать в начале октября, не в августе, – рассказала Зинаида Николаевна. – Но она сразу сказала, что если не получится, экспедиция станет её последней поездкой на Байкал.

– Марина не говорила, что именно они собираются делать?

Задавая вопрос, Феликс повернулся к Зинаиде Николаевне, однако следил за её сыном и увидел, как тот снова вздрогнул. На этот раз – вздрогнул. Ему не нравились вопросы полицейского, однако Алексей понимал, что если это покажет – вопросов станет ещё больше. И появятся вопросы к нему.

– Нет, не говорила.

– Она была очень взволнована, – добавил Пётр Дмитриевич. – И мне кажется, чего-то боялась.

– Чего?

– Я не знаю, – развёл руками старик. – Я чувствовал тогда, что Марине не по себе, но считал, что это связано с диагнозом. Она страстно желала излечиться, а мыс Рытый стал для неё последней надеждой.

Которая не оправдалась…

– В то утро за ней заехал Доктор?

– Я её подвёз к месту встречи, – ответил Алексей. – Но не к самому месту, Марина запретила мне приближаться. Я высадил сестру неподалёку, но видел, что её уже ждали у джипа Доктора.

– Кто ждал?

– Доктор, Зебра и Кислый.

– Как вы их узнали?

– Зебра – школьная подруга сестры, Доктора видел, а про Кислого потом Марина сказала. Он тоже старый приятель, только Кейна.

– А сам Кейн?

– Его я не видел, – покачал головой Алексей. – Но учитывая их сложные отношения с Доктором, думаю, Кейн поехал отдельно.

Логично.

Однако что-то в этой информации Вербину не понравилось. Но что? Ребята собрались и поехали. Четверо вместе, пятый – бывший любовник Рины – отдельно. Действительно, логично. Но почему Кейн поехал один? Зебра – близкая подруга Рины, Доктор общался с участниками сообщества «постольку поскольку», то, что они втроём – понятно. Но почему с ними Кислый? Почему Кейн не взял с собой приятеля? Вдвоём в дороге веселее.

«Тут есть над чем подумать…»

– После возвращения Мариночка совсем потеряла надежду, – продолжила рассказ Зинаида Николаевна. – Сначала она… не часто здесь появлялась.

Алексей поджал губы. Заметив это, Феликс не полез с расспросами.

– Перестала ходить на занятия… А в октябре вернулась к нам и почти не выходила из комнаты.

– К ней кто-нибудь приходил?

– Да, но я не знаю, были ли среди них Доктор или Кейн, – извиняющимся тоном ответила Зинаида Николаевна.

– А при мне никто из них не приходил, – добавил Алексей.

– Они все были очень расстроены. Но один молодой человек выглядел прямо подавленным. Почти таким же, как Мариночка. Я думаю, он и был Доктором.

– Сможете его описать?

– Я постараюсь, – пообещала Зинаида Николаевна, однако в её голосе слышалось очень большое сомнение. – Одиннадцать лет прошло.

– А может, и не Доктор, – бросил Алексей. – Он ведь уехать должен был.

– Далеко? – насторожился Вербин.

– Марина говорила, что Доктора должны вернуть в Москву на очень хорошую должность. Он ещё смеялся: приехал в Иркутск «заработать очки» для повышения, а нашёл жену-сибирячку, – рассказал Пётр Дмитриевич. – А мы шутили, что ей повезло – станет столичной штучкой.

– До диагноза шутили, – добавил Алексей.

Феликс молча кивнул.

– На похоронах они были?

– Я не видел, – качнул головой Алексей.

– Я похороны плохо помню, – вздохнула Зинаида Николаевна.

– Я тоже, – тихо сказал Пётр Дмитриевич.

Можно понять…

Вопросы об экспедиции подошли к концу, о приятелях – тоже, пищи для размышлений Вербин получил немного, но оставалась слабая надежда, что её можно добыть иным способом.

– У Марины была своя комната?

– Конечно.

– И там всё точно так же, как тогда, – почти с гордостью сообщил Пётр Дмитриевич.

– Вы сохранили комнату дочери?

– Я уже тогда жил отдельно, – объяснил удивлённому полицейскому Алексей.

– А нам и двух оставшихся достаточно, – произнесла Зинаида Николаевна. – Мы с Петей заходим к ней… сидим…

Не «в комнату», а «к ней» – к дочери.

Одиннадцать лет прошло, а боль не утихает. Боль остаётся навсегда.

– Я… – Вербин откашлялся. – Простите… я могу осмотреть комнату?

– Конечно.

Которую регулярно убирали… но и только. Во всём остальном она осталась в точности такой, как в последний день жизни девушки. На спинке стула висит чёрная толстовка. На письменном столе – книги и тетради, в одной стопке, вперемешку. Сверху лежит авторучка. На прикроватной тумбочке – планшет и наушники.

Всё как тогда.

– Марина вела дневник?

– Нет.

– Записи из поездок она обрабатывала, систематизировала и выкладывала на сайт сообщества.

– Оригиналы сохранились?

– Да, конечно.

– Можно я просмотрю? Хоть что-нибудь?

– Две верхние полки в книжном шкафу.

– Спасибо.

Толстые тетради вперемешку с разномастными блокнотами. Рукописные заметки об экспедициях и походах, карты и даже зарисовки. Рисовала Марина неплохо. И почерк у неё был аккуратный, такой трудно сохранить в походе, когда приходится записывать на коленке. По почерку чувствовалось, что девушка очень старалась. Но ни слова от себя – все записи строго по делу. Если Рина и вела дневник, в котором делилась эмоциями и переживаниями, его нужно искать специально. Но вряд ли девушка занесла в него что-то действительно важное.

Феликс вернул блокнот на место и задумчиво оглядел комнату.

В неприкосновенности.

Пожилые родители Марины скоро станут старыми. У них есть сын, наверняка – внуки или внучки, которые никогда в жизни не видели «тётю Марину», мемориал которой находится в квартире бабушки и дедушки. Интересно, им его показывали? Вполне возможно. Но для них мемориал не имеет такого значения, как для Зинаиды Николаевны и Петра Дмитриевича. Не может иметь. И поэтому однажды мемориал будет разрушен. И неважно, кто здесь будет жить – внуки или другие люди, никто из них не оставит комнату в прежнем виде. И тогда о Рине будет напоминать лишь надпись на кладбищенском камне.

– Где Марина хранила фотографии?

– В компьютере, в телефоне, на планшете – где все хранят, – ответил Алексей.

– Скажите, я смогу взять телефон и планшет? – осторожно спросил Феликс.

– Телефон пропал, – ответила Зинаида Николаевна. – Мы его обыскались, но не нашли. А планшет… – Она посмотрела на мужа. Пётр Дмитриевич, поколебавшись, кивнул. – Планшет возьмите. Только он под паролем и мы в него с тех пор не заглядывали.

– Мы постараемся что-нибудь придумать, – тихо сказал Вербин. Поймал взгляд Алексея и ответил на его вопрос до того, как он был задан: – Я даю слово, что если на планшете окажутся частные фото, они ни в коем случае не будут обнародованы. Я лично за этим пригляжу.

– Если вы надеетесь найти фото Кейна или Доктора, то скорее всего не получится: Марина не любила фотографировать людей, – добавил Алексей. – Но охотно позировала.

– Марина была красивой, – негромко сказал Вербин, глядя на фото девушки.

На одно из многих фото, украшающих комнату: Марина в походе, на пляже, в парке, на набережной, на Иерусалимской лестнице… И везде одна.

Зинаида Николаевна вновь всхлипнула, дотронулась до предплечья