Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов

мужа и вышла из комнаты. Пётр Дмитриевич кашлянул, буркнул что-то нечленораздельное и последовал за женой.

– Я сказал что-то не то? – тихо спросил Феликс.

– Им до сих пор больно, – ответил Алексей, разглядывая одну из фотографий сестры. – Очень больно. Я приезжал часто, но всё-таки приезжал, а не жил здесь, и то чувствовал себя погано. А они наблюдали за тем, как Марина угасает. Здесь. В своём доме. В их доме. В режиме двадцать четыре на семь. Их дочь. – Алексей выдержал короткую паузу. – Я бы, наверное, не выдержал. Я уверен, что не выдержал бы. А они как-то справились и даже не сошли с ума. Не представляю, каково им пришлось, но они справились.

Невозможно представить. Зато можно понять, почему в квартире появился мемориал. Пусть не навсегда, но до тех пор, пока они живы.

– Вы ведь расследуете убийства? – тихо спросил Алексей.

– Как правило, – подтвердил Феликс. – Но не здесь.

Однако на оговорку Алексей не обратил внимания, его интересовало другое.

– Убивают, наверное, быстро? Пуля в голову или ножом. А тут – несколько месяцев. Несколько долбаных месяцев.

– Когда быстро – тоже ничего хорошего, – вдруг ответил Вербин. Неожиданно для себя ответил искренне.

– Что вы имеете в виду?

– Месяц назад моя невеста легла спать и не проснулась.

– Бог ты мой, – пробормотал Алексей. – Мне очень жаль.

– Это больно, – продолжил Вербин. – Быстро или долго – это всегда больно. И с этим всегда трудно жить. Сначала – почти невозможно, потом – трудно.

– Вы поэтому приехали на Байкал? Бежите от себя?

– От себя сбежать нельзя, – ответил Феликс. – Я ненадолго сменил небо.

Алексей выдержал короткую паузу, а затем крепко пожал Вербину руку.

///

– Феликс, подождите!

Выйдя из подъезда, Вербин сначала постоял – неспешно нащупал пачку сигарет, зажигалку, прикурил, задумчиво посмотрел, как медленно растворяются в летнем воздухе клубы дыма, затем вернул пачку и зажигалку в карманы и очень медленно пошёл вдоль дома к улице. Намеренно медленно. Он не догадывался, что с ним захотят поговорить – он надеялся, и надежда оправдалась.

– Феликс, подождите!

Алексей догнал его и остановился в шаге от развернувшегося полицейского.

– Да?

В глазах мужчины – сомнение. Вполне ожидаемое, учитывая обстоятельства, ведь ему было известно нечто постыдное, нечто такое, что могло запятнать память сестры, которая так важна для родителей. Сестры, которая так сильно любима ими… но в то же время Алексей чувствовал, что информация может оказаться полезной Феликсу. Информация, которую он не обязан выдавать. А Феликс не мог на него давить, чтобы её заполучить. Они оба это знали. Поэтому Алексей сомневался, а Вербин старательно обдумывал каждое слово разговора, который он уже мысленно спланировал.

– Я хотел спросить… Почему вы занялись этим расследованием? Чего вы ищете?

– Кого, – негромко поправил собеседника Вербин.

– Кого?

И ещё Феликс знал, что Алексей решился его догнать после короткого диалога в комнате Марины. После того, как пожал ему руку. А значит, придётся и дальше быть искренним. Но в данном случае, это не станет грубым нарушением данного Дарье обещания, потому что сейчас нужно быть искренним. Необходимо. В противном случае визит окажется бесполезным.

– Я подозреваю, что в Иркутской области орудует серийный убийца, – медленно ответил Вербин, глядя Алексею в глаза. – По моим подсчётам, он уже убил шесть человек. Как минимум – шесть. И у меня есть основания предполагать, что экспедиция, в которой принимала участие ваша сестра, каким-то образом связана с этими убийствами.

– С убийствами, которые начались после смерти Марины? – уточнил Алексей.

Для него это было очень важно.

– Первое произошло примерно через год после её смерти, – рассказал Феликс. – Поэтому Марина не может иметь ни к нему, ни к последующим преступлениям какого-либо отношения и её имя не будет упоминаться.

– Вы только подозреваете преступления?

– Да, – повторил Вербин. – И может получиться так, что я напрасно вас потревожил и разбередил старую рану.

Честность – это очень важно. А ещё более важно то, что Алексей почувствовал, понял, что с ним ведут себя честно. Он кивнул, но затем вернулся к своему вопросу:

– Но зачем вам это? Лично вам? Вы ведь здесь…

– В отпуске.

– И вы только что понесли тяжёлую утрату.

– Возможно, поэтому я и взялся за расследование – это и есть мой способ вернуться, – произнёс Феликс. – Не забыть обо всём – я не сумею, но вернуться. В последние недели я пребывал в полнейшем смятении и это, поверьте, не преувеличение. Я не знал, что буду делать дальше… просто не представлял. Я не хотел ничего. И ехать сюда – не хотел. Друг меня заставил, за что я ему безмерно признателен. Я прилетел, бродил по Иркутску, потом отправился на Байкал, рыдая… внутри себя рыдая от того, что прилетел без неё… а потом… – Вербин грустно улыбнулся. – То была случайность… наверное, случайность – в том, что я оказался на мысу. Но затем случайности закончились, потому что я увидел то, чего не увидели другие. Или представил, как это могло быть… Не естественная смерть, а хладнокровное убийство. У меня возникли подозрения – на ровном месте. Подозрения там, где нет даже намёка на них. И я начал задавать вопросы. Я не умею проходить мимо, если у меня возникают подозрения. Я начинаю копать. Это… извините за некоторый пафос – это моё призвание.

– Это не пафос, вам повезло, – тихо ответил Алексей.

– Возможно, вы правы. – Феликс докурил сигарету и бросил окурок в урну.

И замолчал, давая понять, что настала очередь собеседника быть искренним.

– Я не хотел… не мог говорить об этом при родителях. И вы понимаете, что сначала я вообще не собирался об этом говорить. А ещё… я догнал вас не потому, что вы взяли планшет. Я уверен, что ваши друзья сумеют его вскрыть, но знаю, что вы не найдёте там ничего интересного. Может, и найдёте, но это не будет иметь отношения к тому, о чём я собираюсь вам рассказать. Именно вам.

Да, всё случилось в тот момент, когда Алексей пожал ему руку. Именно тогда.

– Спасибо, – с чувством ответил Феликс.

Он предложил собеседнику сигарету, тот не отказался, закурили, и Алексей вернулся к рассказу:

– Я хорошо помню то лето – оно получилось самым напряжённым в моей жизни. И в жизни родителей тоже. Именно лето. Осенью, когда болезнь вцепилась по-настоящему и Марина начала быстро угасать, нам стало неимоверно тяжело, но это была другая тяжесть. Осенью мы на сто процентов знали, чем всё закончится. А летом оставалась надежда. Робкая. Жалкая. Надежда. Каждый визит к врачу, знахарю, шаману был для нас надеждой. Мы верили, мама и папа – сильнее, я… я заставлял себя верить и у меня получалось… Но мы верили – и для себя, и для неё. Мы поддерживали Марину изо всех сил. А Марина… потеряла надежду первой. Не смирилась, она до последнего не смирилась, но поняла, что все, к кому она обращается, не в силах ей помочь. – Алексей сделал глубокую затяжку и неожиданно спросил: – Что вы знаете о мысе?

– Уже довольно много.

– Люди верят, что на мысу открыт путь в Преисподнюю. Или открыт, или стена между нашими мирами там очень тонкая. Настолько тонкая, что, даже не обладая особыми познаниями, можно обратиться к тем, кто сидит за стеной. Люди верят, что это очень опасное место. И Марина решила, что это её последний шанс. То была экспедиция к тёмным силам, Феликс, к самым тёмным.

– К кому именно? – спросил Вербин. – К чёрному шаману? К хозяину мыса?

– К Сатане, – очень тихо ответил Алексей. – Рина сказала, что утратила всякую веру и теперь надеется лишь на Сатану. Они планировали провести на мысу ритуал, вызвать его и заключить сделку.

– Все участники экспедиции знали, что планируется? – уточнил Феликс.

– Да, – подтвердил Алексей. – Во всяком случае, так сказала Марина. Они все были её друзьями и хотели помочь.

– В чём заключался ритуал?

– Я не знаю, – развёл руками Алексей.

– Ритуал был проведён?

– Да.

Они постояли, молча переживая сказанное и услышанное. Молчали довольно долго, пару минут, Феликс даже подумал, что встреча окончена, однако Алексей продолжил:

– Когда они вернулись… – Забытая сигарета опалила ему пальцы, мужчина выругался и бросил окурок в урну. – Когда они вернулись… они… Нет – она, Марина, других я не видел. Так вот, Марина вернулась очень грустной. Сначала я решил, что их постигла очередная неудача, ну… вы понимаете, к этому я был готов… но потом понял, что Марина… она изменилась. Поездка её изменила. Я понимаю, как странно звучат мои слова, учитывая, что в тот момент сестра уже была приговорена и была… совсем не такой, как раньше. Но поездка на мыс вновь сделала её другой. Я спросил, что произошло на мысу, но говорить о ритуале Марина категорически отказалась. И даже разозлилась, что я лезу с расспросами. Мы поругались. А потом… – Ещё одна пауза. – Родители очень мягко сказали вам по поводу сентября. Фактически, они ничего не сказали,