Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

всего он полагался теперь на царя и больше всего боялся, что с Петром могло случиться что-нибудь непредвиденное. Он понимал, что тогда ему придёт конец. Сознание этого факта не делало его более удобным и снисходительным для других, а лишь более мрачным, замкнутым и сварливым.

Генерал Шуленбург в своих мемуарах в таких выражениях опишет Паткуля: «Его глаза, в которых назойливо и бесстыдно отражается характер – дерзкий, активный и опасный, сверкают мрачно и дико. Он был мстительным и неблагодарным. Кто с ним сходился ближе, начинал потом его ненавидеть». Что и говорить – мрачная и не слишком объективная картина!

А вот как о нём писал один саксонский придворный: «Один из великих гениев столетия – независимо оттого, шло это из глубины его суждений или объяснялось его учёбой… Его страсти слишком сильны, а его нрав слишком горяч для того, чтобы стать министром».

В это время у Паткуля возникают планы женитьбы на богатой саксонке Анне фон Айнзидель. Первому эта идея пришла в голову королю Августу, который рассчитывал этим браком более тесно привязать царского посла к своей «колеснице». Август предоставил это дело своей матери – ведь Анна фон Айнзидель входила в тесный кружок её общения. Невеста, вдова оберхофмайстера фон Румора, была очень выгодной партией для Паткуля, но он с женитьбой не торопился и попросил фон Арнштедта в Москве спросить мнение на этот счёт у Головина, Меньшикова и самого царя[59].

Ситуация в Европе к этому времени выглядела чрезвычайно запутанной, неясной и чреватой всякими неожиданностями. Две войны – за испанское наследство и на Севере – сплели противоречия между воюющими сторонами в такой гордиев узел, который было невозможно развязать никакими дипломатическими усилиями. Если дёргали за один конец, то он тянул за собой несколько других и ещё больше запутывал существо дела. Король Август войны не хотел, но был заинтересован в получении царских субсидий и в удержании за собой польского трона, а это без продолжения военных действий против шведов достигнуть было нельзя. Королю Дании Фредрику IV хотелось вернуться в лоно антишведского альянса, но на него оказывали давление Гаага и Лондон. Фридрих I Прусский мечтал заполучить Штеттин, Польскую Пруссию и Курляндию, но боялся испортить отношения со Швецией. Царь Пётр не отвергал с порога возможности мира со шведами, но требовал оставить за собой как минимум Нарву и Скт. Петербург. Карл ХII не только выступал против предоставления русским плацдарма на Балтийском море, но и требовал от Москвы компенсации за причинённый ущерб в Прибалтике. За благосклонность Августа, Фридриха и Карла ХII боролись Франция, Австрия и морские державы.

Паткуль находился в центре всех этих хитросплетений и должен был пытаться проводить твёрдую линию на удовлетворение интересов Москвы, не упуская из виду ни одно враждебное поползновение как со стороны союзников, так и противников.

Часть третья

Конец

На краю пропасти

Основной головной болью для царского посла оставался Август. От вездесущего Паткуля не могли ускользнуть предательские «вихляния» царского союзника, и он решил во что бы то ни стало разоблачить его «шашни» со шведами. Пленный шведский генерал А. фон Хорн свободно разъезжал по Дрездену и то и дело под честное слово отпускался саксонцами в шведскую штаб-квартиру. Скоро Хюйссен предоставил в распоряжение Паткуля неопровержимые данные о том, что Август вступил в тайный контакт с Карлом. В одной из бесед с королём Паткуль прямо спросил, соответствует ли это действительности. Август бессовестно отпирался, клялся и божился честью, что он чист, как агнец и ни в каких грехах не замешан. Паткуль поверил было королю, но на всякий случай отписал по этому поводу царю реляцию.

В розысках определённую помощь Паткулю оказал прусский министр и друг фон Ильген. Пруссак располагал информацией о тайной связи Августа с Карлом, которую до сведения Берлина довели сами шведы в попытках предостеречь прусского короля от сближения со своими противниками. Ильген предоставил в распоряжение Паткуля копию письма Августа Карлу, но для Паткуля этого было мало – нужно было попытаться заполучить оригинал.

В мае 1705 года он попросил у царя разрешение прибыть в Москву и лично доложить ему о щекотливом деле. Ответ царя пришёл в Дрезден лишь месяц спустя, в нём Пётр, не возражая против поездки Паткуля в Россию, просил всё-таки прежде направить ему подробный письменный отчёт. Паткуль, опасаясь перехвата почты саксонцами, направил в Москву с пакетом специального курьера, русского офицера. В письме Петру он обещал «повлиять на прусский двор таким образом, чтобы Ваше царское Величество сами заполучили оригинал, без которого уличить короля Польши, в случае его отрицания, будет трудно». В случае если подозрения в отношении Августа подтвердятся, Паткуль предлагал царю расторгнуть с ним союз, объявить об этом «всему миру» и уповать в дальнейшем лишь на собственные силы. До окончательного выяснения дела Паткуль обещал царю сделать всё возможное, чтобы ни Август, ни его окружение не заметили бы никаких изменений в поведении своих русских союзников. «Я надеюсь», – писал Паткуль, – «что В. ц. В. распространит на меня своё милосердие и поведёт дело так, чтобы я не попал в опасное положение и немилость на случай, если король Польши прознает о том, что я сделал для В. ц. В.» К отчёту Паткуль прилагал копию письма Августа Карлу (см. примеч.17).

В июле-сентябре 1705 года тяжелая болезнь снова свалила Паткуля в постель – теперь его мучила водянка. В это время Август планировал деблокировать Варшаву и сорвать тем самым коронацию шведского ставленника Станислава Лещинского на польский трон. Генерал О. А.Пайкуль должен был со своей армией выполнить это намерение, но шведы под командованием генерала Нирота нанесли сокрушительное поражение саксонско-польскому корпусу О.А.Пайкуля и взяли в плен самого командующего. Паткуль, узнав об этом, не мог и предположить, что шведы будут обращаться с его другом не как с военнопленным и подданным польского короля, а как с предателем. Дальнейшее развитие событий показало, насколько жестоким и вероломным оказалось отношение шведов и Карла ХII к этому несчастному человеку. Тем не менее, больной Паткуль, хорошо зная характер Карла ХII, предпринял некоторые меры к спасению своего друга. Он написал письмо в Берлин Ильгену с просьбой добиться вмешательства короля Фридриха в судьбу Пайкуля. Царь очень любит генерала Пайкуля, писал Паткуль, и высоко оценит содействие своего прусского брата освобождению пленного.

Позже Паткулю будет не до судьбы своего друга – его собственная окажется в неменьшей опасности. Пленение Пайкуля должно было прозвенеть предупредительным звонком для Паткуля, но он, как посол Петра, обладая дипломатической неприкосновенностью, настолько был уверен в собственной безопасности, что никоим образом не соотнёс его с собственной участью.

Согласно составленным ранее планам, армия Пайкуля должна была соединиться с русскими войсками и вместе теснить шведов в Польше. О.А.Пайкуль выезжал в связи с этим на переговоры с царём, однако из совместных действий ничего не вышло. Август всё больше выходил из доверия, а Россия набирала силы и чувствовала себя всё больше самостоятельной. У царя появилось собственное видение военно-политической обстановки, и Россия сосредоточилась на обеспечении в войне собственных интересов. Русские войска вторглись в Литву в направлении Гродно, а Шереметев с 12-тысячным войском, обеспечивая фланг, отправился в Курляндию, где он в середине июля сошёлся с Левенхауптом. Шведы одержали над русскими сомнительную победу – потери в сражении под Гемойертхофом у них были одинаково тяжёлыми, но это не помешало Шереметеву к сентябрю 1705 года занять всю Курляндию.

Пока Паткуль лечился от водянки, Август отправил в Москву ещё одного посла – В.Х.фон Венедигера – с одним только поручением: очернить Паткуля в глазах царя и добиться его падения. Перехват корреспонденции Паткуля, очевидно, не дал Августу оснований для серьёзных обвинений, поэтому в инструкции Венедигеру, составленной небезызвестным Пфингстеном, основное внимание Петра обращалось на злосчастный меморандум Паткуля от весны 1704 года, в котором де царский посол уничижительно выразился в адрес короля и его правительства, а также перечислялись эпизоды, в которых Паткуль якобы ссорил между собой саксонских министров и генералов. Если же Венедигер выяснит, что Паткуль по-прежнему находится в фаворе у Головина, Меньшикова и царя, то, говорилось в инструкции, ему следовало отделаться лишь