Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

короля, надеясь вбить клин между Берлином и Стокгольмом. Напрасное дело! «Штучка в себе» Фридрих расточал во все стороны улыбки и комплименты, давал обещания и заверения, но был невозмутим и непоколебим в избранном курсе: лавировать, набирать очки и прихватывать всё, что плохо лежит. Для видимости Фридрих пообещал рассмотреть возможность присоединения к антишведскому лагерю, но при условии, если вступит в действие план об объединении войск Петра и Августа в Польше. О негативном отношении к этому плану России аккуратный Кайзерлинг должен был уже доложить королю, поэтому, давая подобное обещание, Фридрих I практически ничем не рисковал.

В это же время Паткуль приступил к развертыванию разведывательной деятельности в европейских столицах. Он давно мечтал насадить во всех крупных городах Европы своих агентов, которые бы снабжали царя полной и достоверной информацией о событиях в Европе. «Чрезвычайно важно», – писал он Головину, – «повсюду – в Вене, Гамбурге, Берлине, Лондоне, Гааге, Копенгагене и даже в Стокгольме заиметь настоящих добрых корреспондентов – людей, которые разбираются в делах, хорошо знают местность и население и имеют доступ к знаниям». Отдельных разведывательных служб тогда, кроме Англии, ни у одного государства практически не было, и разведка была естественным, если не основным занятием дипломатов. Дипломатия была неотделима от разведки, склонность к конспирации и секретам была врождённой чертой Паткуля, и он с удовольствием занялся организацией агентурной сети в Европе.

Паткуль хотел тесно связать Россию с Западом, но для этого не хватало настоящих кадров – с послами царя, не владеющими языками, «сварить кашу» было трудно. Все европейские дворы, сообщал он Головину, жалуются на то, что с русскими послами нельзя говорить доверительно, а только через переводчиков. Способный и умный посол в Варшаве князь Г. Долгорукий, не владевший иностранными языками, держал при себе переводчика, подданного императора Леопольда! Естественно, что каждый шаг России в Польше становился известным Кауницу. Паткуль предлагал канцлеру Головину взять на дипломатическую службу надёжных иностранцев, а в Гааге учредить пост Генерального уполномоченного (т.е. резидента), который бы руководил всей агентурной сетью в северной и западной Европе. Похоже, что Паткуль предлагал на этот пост себя, это была конкретная и интересная работа, отвечающая его характеру, темпераменту и наклонностям. Можно себе представить, каких высот этот человек достиг бы на разведывательном поприще, но этому не суждено было сбыться. Царь-новатор идею Паткуля одобрил и утвердил венским резидентом датчанина К. Урбиха, копенгагенским – Нейхаузена, а берлинским – фон Лита. Но дальше дело не пошло, и до конца эти планы Паткуля выполнены не были – скорее всего, из-за вечной русской проблемы – нехватки денег. А жаль!

С мая по июль 1704 года Паткуль пролежал на больничной койке – при верховой езде он задел ногой за дерево, нога опухла, началось воспаление, угрожавшее перейти в гангрену, и лишь к середине июля, после лечения в Карлсбаде, Паткуль пошёл на поправку. Пока он болел, Август потратил почти все русские субсидии – понятное дело – не в угоду Марсу, а Венере. На период болезни Паткуль передал их на хранение К. Бозе, и король буквально силой вырвал деньги из рук своего военного министра. Всё это не облегчало задачу Паткуля, а дополнительным тяжёлым бременем ложилось на его плечи. Всё чаще в письмах к друзьям он пишет о своей усталости от политики и желании уйти на покой в какой-нибудь Швейцарии. Необходимость соблюдать при плохой игре хорошую мину становилась обременительным занятием. Как официальный представитель царя, он уже не мог так беспрепятственно и свободно, как раньше, давать волю своим эмоциям. Нужно было, как ни в чём не бывало, продолжать контакты с Августом и его двором – такова была настоятельная государственная необходимость России. Сдерживаемые внутри злость, возмущение и гнев накапливались в организме и приводили к возникновению стрессовых ситуаций.

Но о стрессах тогда, естественно, ничего не знали. Из Карлсбада несколько оправившийся от болезни Паткуль отправился снова в Польшу, где готовилось новое крупное наступление против шведов, и оберкригскомиссар должен был заступить на должность главнокомандующего царскими вспомогательными войсками. Эти войска первоначально включали в себя 9.852 пехотинца (11 полков) и около 5 тысяч украинских казаков. Офицерский корпус составляли не только и не столько русские, сколько иностранцы. До Саксонии корпус вёл князь Дмитрий Голицын – по мнению Н.Г.Устрялова, человек умный, но со старыми понятиями. Корпус, наспех собранный из случайных, плохо обученных и слабо вооружённых солдат и офицеров, пришёл весьма поредевшим и потрёпанным: часть казаков по пути разбежалась, часть солдат заболела и умерла, так что пехотинцев осталось около 7, а казаков – около 3 тысяч.

В городке Сокале князь Дмитрий официально передал под начало Паткуля русский отряд, с которым у нового командира сразу начались проблемы. Русские офицеры отказывались подчиняться «немцу» и требовали оставить Д. Голицына своим командиром. Князь по приказу царя должен был заниматься интендантским обслуживанием корпуса, но, явно польщённый выбором офицеров, не принимал никаких мер по пресечению их претензий. При снабжении частей провиантом он отдавал преимущество частям, находящимся под командой русских офицеров, а запросы иностранных офицеров игнорировал, что тоже не способствовало укреплению дисциплины в корпусе. Паткуль слал царю жалобы на русских офицеров, не способных ни к командованию, ни к дисциплине, но жалобы до Петра либо не доходили, либо у царя до них не доходили руки. Впрочем, преобладание иностранных офицеров над русскими облегчало задачу Паткуля, но зато страдало взаимопонимание солдат с офицерами, не владевшими русским языком. Так с первых дней нахождения в Польше вокруг корпуса стала складываться нездоровая обстановка.

Больше всего проблем доставляли казаки, воспринимавшие войну как повод для личной поживы. Они так немилосердно грабили польские церкви, хутора и дома, что можно было подумать, что они находились не в гостях у союзников, а на отвоёванной у врага территории. (Впрочем, так оно, вероятно, и было: давала о себе знать старая неприязнь запорожцев к ненавистным ляхам). Паткуль почти уже уговорил царя вернуть командование над корпусом Д. Голицыну, но воспротивился Август: зачем ему был нужен непослушный корпус да ещё под началом русского генерала?

Возмущало Паткуля и царившее в корпусе казнокрадство, поощряемое самим Д. Голицыном. Выяснилось, что расчеты денежного содержания, продовольствия и амуниции намного превышали реальные потребности корпуса. Начальники специально завышали эти потребности, опуская разницу в собственный карман. Обычная практика тех времён! Когда Август потребовал переместить корпус согласно диспозиции под Краков, Д. Голицын намеренно задержал исполнение этого приказа, и в результате русским пришлось потом идти к намеченному месту ускоренным маршем, что при плохой подготовке превратилось в настоящее мучение для солдат. Паткуль, когда-то высокомерный барон и жестокосердный помещик, теперь несколько по-иному смотрел на нижестоящих по социальной лестнице и с сочувствием сообщал царю, как страдали во время марша его солдаты, оказавшиеся без обуви и в растрёпанных, расползшихся на куски мундирах (постарались птенцы Петра и нанятые ими купцы-суконщики!).

Естественно, военных подвигов от русского корпуса ждать было трудно. Очевидно, что всё те же «птенцы» Петра с преступной формальностью отнеслись к исполнению возложенных на них обязанностей и послали Августу то, что самим было негоже. Авторитет страны и страдания солдат и офицеров для многих из них были понятиями абстрактными. Паткуль всё это безобразие видел и старался хоть как-то облегчить положение корпуса и сделать его более-менее боеспособным.

Прибыв под Краков, Паткуль к своему возмущению обнаружил, что спешить и загонять своих солдат до полного бессилия было незачем – по неизвестным причинам король Август медлил и приказа на наступление на Варшаву не давал. Именно сейчас для союзников было очень важно одержать хотя бы какую ни на есть победу над шведами, потому что она могла резко изменить расстановку сил и побудить датчан и пруссаков присоединиться к альянсу. Паткуль не выдержал и дал волю своему возмущению. Датскому послу Ессену с трудом удалось помирить и «растащить в разные стороны» вдрызг рассорившихся короля и русского посла.

Наконец, в сентябре соединённое войско двинулось на Варшаву. Шведы, уйдя с армией на Лемберг (Львов), оставили там малочисленный гарнизон под командованием генерал-лейтенанта Арвида фон Хорна, который, быстро оценив обстановку не в свою пользу, после непродолжительных боёв быстро сдал столицу Августу. Паткуль