Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

Пруссия шведов, чтобы потянуть со временем и не ввязываться в военные события, или их самих провёл Паткуль? Были ли его намерения серьёзными или он только хотел парализовать мирные инициативы саксонских министров?» Одно было ясно: в планы Петра мир с Карлом не входил, поэтому он дал указание Паткулю продолжать переговоры с Пруссией о союзе с Россией. Эта пилюля для Паткуля и его прусских друзей оказалась слишком горькой, замечает Х. Хорнберг. Ещё бы: авторитет Паткуля в Берлине подвергся тяжёлому испытанию.

Прусский король для уточнения намерений царя направил к нему в Литву своего посла Кайзерлинга. Пётр сообщил Фридриху, что готов признать Лещинского законным королём Польши, но с условием сохранения за Россией Нарвы. Всё стало на свои места, и Паткуль оказался перед прусским двором совершенно голым. Он переиграл самого себя и остался теперь один, как перст, без всякой поддержки с чьей-либо стороны.

В середине октября Август стал готовиться к поездке в Литву, где он хотел инкогнито встретиться с Петром. Король предполагал, что Паткуль уже проинформировал Москву о том, как он распорядился российскими субсидиями, и теперь надеялся пустить в ход всё своё обаяние, чтобы оправдаться перед царём. Паткуль вначале тоже планировал выехать к царю в Литву (мысль о том, что Август мог «заложить» его перед царём, ему почему-то в голову не приходила), но потом отложил поездку до лучших времён. Для этого у него было достаточно предлогов: опять случился приступ водяной болезни; нужно было довести до конца заочные переговоры с Берлином; нельзя было отлучаться от попавшего в беду русского корпуса – если придёт ответ от Головина, он должен быть на месте; к тому же именно на это время было назначена его официальная помолвка с Анной фон Айнзидель. Но истинная причина заключалась, вероятно, в том, что Паткуль боялся появиться перед царём.

И он остался в Саксонии.

Письмо Головина пришло в конце октября. Оно содержало следующее указание Петра:

«Если после всех усилий пробиться с войсками из Саксонии в Польшу окажется невозможным (отчего Боже сохрани!), то при крайней нужде предоставьте их цесарю на возможно выгодных для них условиях, но с тем чтобы без воли Его Царского Величества они не были удержаны цесарем долее одной компании, а по окончании оной должны быть приведены в целости и сохранности к нашей границе через Венгрию.

В случае если Е. Ц. В. при посредничестве кайзера заключит выгодный мир, то Е. Ц. В. предложит кайзеру ещё более крупный корпус, но об этом предложении Вы должны говорить с ним в случае крайней нужды и не заключать никаких договоров прежде, чем отчитаетесь об этом перед Е. Ц. В. Ваше Превосходительство должно быть озабочено тем, чтобы Е. Ц. В. за указанное предоставление войска по возможности получило субсидии, каковые полагаются и другим державам. Впрочем, Е.Ц.В. предоставляет Вашему Превосходительству действовать согласно известным правилам поведения и обстоятельствам».

Как видит читатель, инструкции царя в изложении Головина (и, вероятно, в переводе на немецкий язык Шафирова) выглядели довольно расплывчато. В частности, не понятно, об окончании какой компании говорил Головин в первой части инструкции – австро-французской или русско-шведской. Далее идёт речь о возможности вторичного предоставления русских войск австрийскому императору, но не ясно, к какому случаю должны быть применены условия царя. Как бы то ни было, Паткуль воспринял письмо Головина как сигнал к действию. Спрашивать о деталях уже не было времени – «крайняя нужда» для измученных солдат и офицеров давно наступила.

Ещё до того как получить письмо Головина, Паткуль начал секретные переговоры с австрийским послом в Дрездене графом Штраттманном. Теперь, имея на руках согласие царя и Головина, он продолжил эти переговоры вполне официально и открыто. Прежде всего Паткуль послал копию письма Головина генералу Штайнау как главнокомандующему всех войск на территории Саксонии и проинформировал коллегию тайных советников (Тайный совет), правившую саксонским курфюршеством в отсутствие Августа. Несмотря на это, никаких мер саксонскими властями по содержанию русского корпуса принято не было.

Обычно автократичный Паткуль созвал в Нидерлаузитце военный совет русских и иностранных офицеров и предложил им на выбор два варианта: переходить с корпусом в Австрию или пробиваться с боями в Россию через занятую шведами польскую территорию. Чтобы избежать обвинений в том, что волеизъявление было не свободным, Паткуль на военном совете не присутствовал. Оба офицерских собрания ответили единодушным «нет» на предложение совершить марш через Польшу и также единодушно выбрали вариант перехода на службу к австрийскому императору Йозефу I (император Леопольд I к тому времени умер и его место на троне занял сын).

Известие о перемещении русского корпуса из Саксонии в Австрию дошло до Августа, гостившего у царя в Литве, под Гродно. И хотя Пётр последнее время саксонца не жаловал, последнему снова удалось обольстить царя и особенно – втереться в доверие к Меньшикову. Прусский посол Кайзерлинг сообщал в Берлин, что польский король «благодаря чрезвычайной фамильярности, усиленному вниманию и многочисленным подаркам» понравился Меньшикову (ещё бы не понравиться – Данилыч подарки любил больше жизни!), а также «воспламенил к себе прежнюю любовь» Петра. Да и что нужно нашим русским «непритязательным» царям? Дружелюбно потрепать по плечу, лихо хлопнуть стакан водки, назвать «другом» – и он твой! «Шармёр» Август умел проделывать такие номера артистично. Перед отъездом из Гродно ему достаточно было удивлённо поднять брови и задать вопрос, действительно ли Его Царское Величество распорядилось вывести из Саксонии свой вспомогательный корпус, чтобы Пётр, не моргнув глазом, тут же дезавуировал своего посла Паткуля.

Возможно, всё так и произошло: своему послу в Гааге Герсдорффу Август позже рассказывал, что во время своего пребывания в Гродно он пожаловался царю на то, что Паткуль собирался вывести из Саксонии русский корпус в Австрию, на что Пётр якобы ответил, что Паткуль действовал вопреки его, царской, воле, и обещал сместить его со всех постов.

И действительно, в декабре в специальном послании к польскому королю царь – чётко и однозначно! – написал: «По вопросу т.н. предоставления вспомогательных частей кайзеру: для подобных угроз никаких приказов никогда не отдавалось, и если господин фон Паткуль вследствие неудовольствия условиями расквартирования и т. п. что-то и предпринял, то мы здесь заверяем, что этого никогда не допустим – на этот счёт Вы можете оставаться спокойны…» Вот так: не было письма Головина, не было никаких указаний Паткулю в случае крайней нужды принять меры по переводу корпуса в Австрию, не было обещаний за хорошие деньги «подкинуть» кайзеру Йозефу ещё русских солдатиков – ничего этого не было! Всё это выдумки Паткуля!

А ведь Петру было доподлинно известно, как обращались с его вспомогательными частями в Саксонии – об этом ему сообщал не только Паткуль, но и сами офицеры корпуса. Не пройдёт и двух лет, и царь, как ни в чём не бывало, сообщит в Вену, что король Август «самым бездарным способом наполовину уморил голодом московское войско в Саксонии, из-за чего генерал Паткуль для спасения указанных частей вёл переговоры с послами кайзера, чтобы предоставить их на Вашу службу…»

Как же всё это понимать? Или в большой политике можно не учитывать судьбы отдельных своих подданных и дозволяется подставлять их ради сиюминутных политических выгод и настроений? К сожалению, ответ на этот вопрос напрашивается утвердительный. К сожалению, у русского начальства водится подлый обычай за счёт «стрелочников» грубо дезавуировать собственные установки типа «не пущать!» или «не давать!» – лишь бы выгодно и благородно выглядеть в глазах какого-нибудь иностранного прыща! Уж не от царя-большевика пошёл этот подлый обычай?

А Петру Август конечно же всё ещё был нужен – он отвлекал основные силы шведов во главе с Карлом XII и давал возможность как можно лучше подготовиться к встрече шведов в России. Чтобы угодить союзнику, не грех было отказаться от собственных слов. (Не для себя же стараюсь, а для отечества, мне вручённого).

К счастью, Паткуль об этом маневре русского самодержца никогда не узнает. Когда переговоры с графом Штраттманном шли уже полным ходом, Паткуль получил из Гродно ноту русского кабинета от 28 ноября, в которой ему предлагалось «продолжить переговоры с Австрией по вопросу предоставления кайзеру русского корпуса в Саксонии». Выходит, левая рука царя не ведала, что делала правая.

После переговоров с австрийским послом