Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд

пор, пока в голове чуть не прояснилось, а земля перестала так пошло качаться.

– Ну как? – хитро прищурился Герасим и добавил, – а теперь, Муля, глотни вот это.

И он щедрой рукой плеснул в стакан из-под рассола что-то из банки.

– Что это? – с подозрением посмотрел на него я.

– Средство для укрепления здоровья, – крякнул Герасим. – Вот попробуй.

Я взял и машинально глотнул. Из глаз брызнули слёзы, я подумал, что сейчас умру.

– Эт-то в-водка… – прохрипел я.

– Ничего подобного! – возмутился Герасим и аж с чемодана подскочил, – это самогон! Между прочим, семьдесят пять градусов. Первак преотменнейший. У меня сват гонит.

Я еле-еле удержал его внутри и чуть не оконфузился. Слегка отдышавшись, спросил:

– У тебя разве есть сват?

– Ой, кого у меня только нету, – махнул рукой Герасим и вручил мне кусок хлеба с салом, – закусывай, давай.

Я схватил спасительное сало и алчно впился в него зубами, чтобы хоть немного унять пожар внутри.

Там нас и нашла Нонна:

– Муля! – воскликнула она, и я аж застонал – по вискам бахнули кувалды, пробивая череп насквозь.

– Не надо сегодня кричать, Нонна. Нельзя, – рассудительно сказал Герасим и разлил нам ещё по одной, – сегодня же день Анисима-Полынника. Ты забыла разве? Нужно вести себя тихо.

Я не знал, кто такой этот Анисим-Полынник, но был рад, что шуметь сегодня нельзя. Нонна, скорей всего тоже не знала, но тревожно кивнула и, на всякий случай, перестала орать.

– Будешь? – между тем спросил Герасим Нонну и многозначительно кивнул на бутылку.

– Буду! – решительно сказала Нонна и Герасим расцвёл:

– Наш человек!

Я уступил девушке место на старом чемодане рядом с Герасимом, а сам пересел на ржавые санки.

– За молодых! – провозгласил тост Герасим на правах старшего, и мы дружно выпили.

Так-то Герасим всегда был тихим и даже каким-то почти забитым человеком, но вчерашнее свадебное торжество однозначно сотворило с ним чудеса. Сейчас передо мной сидел орёл с твёрдым пламенным взглядом.

– Муля! – нарушила идиллию Нонна Душечка. – Ты когда меня с Орфеем сведёшь?

– Ещё чего! – возмутился я, – у нас уговор был? Был. Ты его выполнила? Не выполнила. С чего это я теперь должен тебя с ним сводить? Это – раз. А, во-вторых, вчера весь день была свадьба, все пили и танцевали, так отчего ты не воспользовалась ситуацией и сама его не подцепила?

– Муля, он меня избегает, – покраснела Нонна и тихо добавила, – Муля, если ты меня с ним не сведёшь, я покончу жизнь самоубийством!

Вот терпеть не могу столь примитивные и наглые манипуляции. Я укоризненно посмотрел на Нонну, но та выдержала мой взгляд и вздёрнула подбородок:

– Муля, я не шучу! – сварливо прошипела она, – у меня сейчас ситуация – или пан, или пропал! Так что если не познакомишь – в петлю полезу!

Герасим аж икнул и торопливо разлил нам ещё самогона.

– Так, – сказал я, – рассказывай давай.

– Что рассказывать? – на глазах Нонны появились слёзы, – тебя это вообще никак не касается!

– Вот ещё! – возмутился я, – как это не касается? А вдруг ты беременна, к примеру, а я Жасминова с тобой сведу. Нет, такую свинью я Орфею не подсуну. Так что ты или говори, в чём дело, или разговор окончен. Тем более ты свою часть сделки не выполнила и Софрона замели за разбой.

У Герасима от любопытства аж уши порозовели и тревожно зашевелились, устремившись по направлению ко мне, словно подсолнухи к солнцу.

Нонна молчала, а я невозмутимо наяривал хлеб с салом (сало, кстати, было очень вкусное, гороховой соломкой обсмаленное. Это его, как я понял, Варваре привезли из деревни).

Пауза затягивалась: я ел сало, Нонна злилась, Герасим грел уши.

Наконец, девушка не выдержала первая и сказала:

– Мне нужна прописка.

– И всё? – удивился я.

– Всё! – зло зыркнула на меня Нонна, – ты, Муля, не понимаешь!

– Так объясни, – пожал плечами я и потянулся ещё за кусочком сала.

– Я из деревни, – начала она душераздирающим шёпотом, – и нас у мамки пятеро, я самая старшая. Мамка телятницей работает, отец – скотником. Я всю жизнь коров пасла, только ходить научилась. А когда закончила школу, решила ехать поступать в город. И ты даже не представляешь, Муля, каких усилий стоило моему отцу выцыганить у председателя сельсовета мой паспорт!

Я сочувственно салютнул ей кусочком сала.

– Я уехала в город, – между тем продолжала Нонна, – но не поступила. У нас все уроки два учителя в школе вели. Знаешь, как у нас физика и химия велась? Приходил подвыпивший Гвоздь, наш учитель, снимал кепку и говорил – рисуйте. И мы рисовали. И на физике, и на математике, и на литературе. Каждый день.

Нонна выдохнула и горячо продолжила:

– А второй учитель раздавал нам вырванные из первой попавшейся книги страницы и мы весь урок должны были искать там буквы «а» и «о» и обводить их кружочками. Понимаешь?

Я кивнул.

– С такими знаниями я не просто в столичный ВУЗ не поступила бы, но даже в завалящее ПТУ, – поморщилась она.

– Так в ПТУ и надо было идти, – сказал я, – закончила бы его, потом пошла бы в техникум, а потом и институт можно. И общаги там везде дают, с пропиской.

– Тебе хорошо говорить, Муля, – горько усмехнулась Нонна, – у тебя вон отец аж целый академик, и дед академик. Ты с золотой ложкой родился. Хоть и выделываешься, живёшь не в хоромах своих, а в коммуналке… Тебе меня не понять.

– Так объясни, – пожал плечами я. – Я постараюсь понять.

– Да что тут объяснять, – пригорюнилась Нонна, – молодая была, глупая. Но красивая. «Добрые люди» посоветовали, вот и пошла в ресторан на подтанцовку. Платили намного получше, чем маляру после ПТУ, да и кавалеры всегда были: еда, выпивка… сам понимаешь. Очнулась, а уже скоро сорокет.

– Тебе сорок? – вытаращился я.

– Тридцать семь, Муля, – вздохнула Нонна, – но это уже без разницы. Поезд мой давно ушел, а в кабаке я так и продолжаю ногами дрыгать на сцене для пьяных посетителей. Замуж так и