Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

одёргивая мятый пиджак. – При Яныке, конечно, пожирнее жили, зато сейчас свобода. Это тоже надо понимать.

Снова повисла тяжёлая пауза, пока не раздался звонкий женский голос сзади:

– Свобода?! А чего такого ты не мог при Злочинной панде, чего можешь сейчас? Какая, твою мать, особая свобода тебе сейчас привалила?! У меня вот особая свобода появилась, да – хочешь ребёнку школьную форму купить, а денег нет ни хрена. А ещё дитё мясо с колбасой жрать просит каждый день, а я могу только кашу на сале ему дать, да и то по праздникам. Свобода воровать да убивать появилась, это точно. Только это не для меня свобода, мне такая свобода не нужна, – я не ворую, не убиваю.

– Чтобы человек что-то понял, он должен обжечься. Понимание приходит только через боль и страдание, – раздался рассудительный голос откуда-то спереди.

– Не надо только тут таких вот антигосударственных лозунгов! – выкрикнул на это мой сосед в ответ и продолжил, слегка привстав на месте от возбуждения: – Победим Россию, войдём в Европу, заживём нормально!

– Ой, дурак! – всё так же звонко отозвалась на это женщина сзади, и весь вагон захохотал.

Мой сосед вернулся на сиденье, промолчав, и начал нервно ковыряться в карманах пиджака. Дискуссия сошла на нет, и до самой Одессы ничего примечательного в нашем вагоне больше не случилось.

А вот на вокзале приём был необычный – мы, пассажиры, все проходили по платформе сквозь несколько цепочек местных полицейских, бдительно оглядывающих каждого из нас. Некоторых пассажиров полицейские останавливали и тут же досматривали их самих и багаж. Меня, по счастью, пропустили.

От вокзала я взял такси и попробовал поболтать с таксистом, молодым светловолосым парнем, но он неожиданно резко оборвал все мои попытки разговорить его вопросами о ситуации в городе и в стране:

– Я вас ни о чём не спрашиваю, и вы, пожалуйста, тоже не лезьте ко мне с расспросами. И без вас тошно.

Едва я заселился в номер отеля, сразу включил старенький телевизор с кинескопом. Местные новости передавали по-русски, дикторы, мужчина и женщина, тараторили по очереди закадровый текст, пока телезрителям демонстрировались кадры вечерней Одессы:

– Тысяча национальных гвардейцев и свыше двух тысяч полицейских введены в центральные районы Одессы. Оцеплены все значимые площади города, на улицах огромное количество людей в камуфляже и с оружием. Идут тотальные проверки документов, досматриваются сумки и даже карманы прохожих, балаклавы запрещены. Полиция патрулирует город со служебными собаками, на Греческой площади ищут взрывчатку – о ней полиции сообщил анонимный источник.

– Время от времени пропадает сотовая связь – предположительно, это делают спецслужбы, чтобы нарушить координацию среди оппозиции, готовой завтра выйти на траурный митинг, посвящённый убийству два года назад десятков горожан на Куликовом поле.

Меня удивили вовсе не сервильные интонации этого репортажа. Похоже, местные власти за два года после переворота так и не прогнулись перед киевскими неонацистами – по крайней мере, местное телевидение явно устояло. В Киеве такой репортаж был бы невозможен.

Новости на местных телеканалах закончились, начались шоу, и я полез в Сеть искать анонсы на завтра. На одесских форумах обнаружилось огромное количество информации на этот счёт, причём исключительно на русском языке, и я снова удивился, насколько независимо здесь себя чувствовали люди.

«Завтра все идём к 14:00 на Куликово поле! Форма одежды – парадная. С собой цветы и ненависть к нацистам!» – прочитал я заглавный топик на одном из самых популярных форумов Одессы. К нему прилагались тысячи постов в поддержку и лишь два-три с осуждением, по-видимому, от имени местных националистов.

«Вы должны помнить, что Одесса – это украинская земля! Здесь хозяин – украинец, не надо тут сепарские настроения разжигать!» – потребовал один из оппонентов местной публики.

Самым популярным оказался лаконичный ответ от местного преподавателя истории:

«Напомню вам, уважаемый, что город Одесса, как военно-морской порт на Чёрном море, основан Российской империей в 1794 году на месте татаро-турецкого поселения Хаджибей (известного с XV века и отошедшего к России в 1791 году); переименован в Одессу (от античного города Одессос) в 1795 году. К концу XIX века Одесса превратилась в четвёртый по величине город и второй по грузообороту порт Российской империи. Таким образом, никаким хозяином украинец в Одессе быть не может. Хозяева здесь – русские люди. Но украинцам мы тоже рады, если они не нападают на нас, не убивают и не жгут».

Глава 21

Я не слишком удачно выбрал себе гостиницу, когда наугад заказывал её в Киеве. «Готель Центральный», расположенный рядом со знаменитой Дерибасовской улицей, оказался, во-первых, старым неказистым зданием с раздолбанными окнами и дверями. А во-вторых, от него до Куликова поля, где должны были произойти основные события, мне предстояло идти пешком километра три-четыре.

Вечером я не разглядел как следует свой номер, а вот утром он предстал передо мной во всем своём великолепии. Особенно потрясала дверь – её ломали, прижигали и дырявили столько раз, что вообще непонятно было, на чём и как она держится. Для того, чтобы выбить, не нужно было пинать её ногой или стучать кулаком – у меня вообще получилось это случайно, когда я, выходя, слегка хлопнул по ней ладонью, проверяя, как она закрылась. Дверь беззвучно, как раненый снайпер, завалилась внутрь вместе с петлями, и потом я долго выслушивал возмущённые претензии дежурной по этажу за свою вопиющую неаккуратность и ещё с полчаса наблюдал за работой местного завхоза.

– Запирайте номер впредь аккуратнее, будьте так добры, – сердито хмуря седые брови, сказал мне завхоз на прощание, привинтив эту же самую дверь на те же самые петли в те же самые крепёжные отверстия.

Я не рискнул оставить свои вещи за такой ненадёжной преградой и выпросил у дежурной по этажу место в камере хранения, куда поместил дорожную сумку с ноутбуком, выносным микрофоном и прочей техникой.

Затем я вышел на улицу, в душную, совершенно летнюю уже жару и сразу возле отеля наткнулся на первый полицейский патруль. Полицейские, несмотря на жару, были в полной боевой выкладке – поверх тёмно-синей формы на них надеты бронежилеты, на локтях и коленях зафиксирована защита, на поясе – пистолеты, наручники и баллоны со слёзогонкой.

Полицейские проверяли документы у всех прохожих, встав редкой, но внушительной цепью поперёк бульвара. Я тут же сделал незаметный, как мне показалось, разворот, выруливая в обход кордона в переулок, но мой манёвр заметил усатый капитан.

– Эй, ты, а ну стой! Стой, тебе говорят! Стой, ты, мужик!

Всё это ко