Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени - Николаос Хриссидис

logodaidaloi), как называл их Сократ, «не с ненавистью, а на весьма почтенный манер [букв. «имя»] в платоновском диалоге „Федр“». Иоанникий дает высокую оценку хвалебному красноречию, но вместе с тем предупреждает, что оно более уместно во время шествий или в ситуациях, когда можно щедро расточать словеса, – но только не в суде и не в ситуации конфликта. Он завершает краткую историю эпидейктического красноречия, упоминая другие возможные названия этого вида выступлений, такие как «панегирики» и «восхваления» (epainos)537.

Далее Иоанникий переходит к рассмотрению славословий с точки зрения их содержания. Он начинает с восхваления Бога, «согласно словам Феокрита»538. Славословие Богу должно быть торжественным и скромным, без излишеств и украшательств; оно должно выражать преклонение перед Богом, вместо того чтобы прямо возносить ему хвалу. «Ибо вовсе не нужно уделять чрезмерное внимание элементам [свойств] Бога», поскольку человек способен постичь лишь немногие из поступков Бога. Особенное значение имеет чувство радости и благодарности, которое оратору следует подчеркивать и стараться внушить своей аудитории, особенно в случае главных праздников, таких как Пасха и Рождество. Указав, что приемы, пригодные для достижения этой цели, можно найти у Синезия и Григория Назианзина, Иоанникий отсылает своих учеников к краткому обзору этого типа красноречия в виде «дерева»539. Далее он переходит к перечислению других предметов, которым можно возносить хвалу, и выделяет в качестве наиболее уместного из их числа добродетель (arete)540. Соответственно, он называет два вида восхваления добродетели – восхваление «добродетели вообще» и восхваление «отдельных добродетелей»541. Как пример восхваления отдельной добродетели Иоанникий приводит славословие в честь девственности542. Далее рассматриваются славословия в честь различных искусств и наук, городов и животных и, наконец, любых поступков и событий (ergon)543. Автор подробно разбирает последний вид красноречия с точки зрения семи «обстоятельств» (synemmena, или peristatika): «кто, что, где, с чьей помощью, для чего, как, когда»544. Далее он применяет эти элементы к славословию в честь св. Алексия (юродивого IV века н. э.), «оставившего свою невесту»545. Этот раздел завершается рассмотрением главных элементов славословий в честь царей и цариц546.

Предметом следующего, последнего раздела трактата Иоанникия является панегирик. Автор выделяет пять частей панегирика (пролог, заявление, изложение, построение и эпилог) и разбирает их по отдельности547. Именно в этом разделе он уделяет особое внимание речам по случаю «дней рождения» важных лиц (в данном случае царя) и «приветствиям» в их адрес548. Неудивительно, что эта разновидность эпидейктического красноречия занимает такое важное место в учебнике Иоанникия: она представляла собой одну из основных отличительных черт и западноевропейской, и российской придворной культуры того времени. И Иоанникий, и Софроний за годы своего пребывания в России по разным случаям сочинили ряд панегириков и Софье Алексеевне, и Ивану Алексеевичу, и Петру Алексеевичу. Иоанникий часто ссылается и на них, и на прочие темы, связанные с обстоятельствами русской жизни. Например, давая обзор повествовательных стратегий, Иоанникий ссылается на святителя Алексия, святого покровителя россиян, как на «идеал архиерея»549, а также на святителя Николая, пришедшего на помощь россиянам в ходе борьбы с польской интервенцией550. В качестве примера речи по случаю дня рождения Иоанникий советует ученикам ознакомиться с его собственной речью на день рождения Петра I, и приводит ее начало:

…торжествуйте, о московитяне, скачите о грецы, ужаситеся варвари, отступите турццы, зане издавна неплоды сущи Константинополь породила есть самаго своего льва, зрит самаго своего самодержца…551

В завершение трактата Иоанникий советует своим ученикам уделять особое внимание великим учителям православной церкви и изучать их труды наряду с его учебником. Неоднократно проштудировав его с начала до конца, они смогут постичь искусство риторики и благодаря этому станут опытными ораторами552.

По сравнению с Влахосом Лихуды намного сильнее ориентировались на «придворную» риторику, которая отвечала потребностям российских царского и патриаршего дворов. В то же время лихудовская риторика соответствовала учениям, преобладавшим в Западной Европе и в греческом мире. Она ни в коем случае не была ни оригинальной, ни новаторской. В том, что касается риторики, как и прочих предметов, преподававшихся Лихудами, они выступали в качестве составителей, адаптировавших чужие труды, а не в качестве оригинальных авторов. Однако это ничуть не умаляет значения их работы в российском контексте. С точки зрения русских, насколько известно, Лихуды были первыми, кто систематически обучал риторике и насаждал ее в Московском государстве. Что более важно, на их риторику оказали глубокое влияние иезуитские риторические течения XVII века. Это была барочная риторика большого стиля, имевшая своей целью овладевать и разумом, и чувствами аудитории. По этой причине в лихудовской риторике основное внимание уделяется элокуции и амплификации за счет инвенции. В целом братья предпринимали согласованные усилия с тем, чтобы адаптировать свой материал к потребностям и запросам московского православного окружения. Они рассматривали темы, представлявшие особый интерес для русских (например, пьянство), но в то же время и для них самих как греков и эмигрантов (гипотетическая роль России как защитницы и освободительницы порабощенных греков). То, что риторика Лихудов всецело опирается на иезуитскую и вдохновляется ею, не подлежит никакому сомнению553.

Глава 5

РЕАЛИЗАЦИЯ УЧЕБНОЙ ПРОГРАММЫ БРАТЬЕВ ЛИХУДОВ, ЧАСТЬ II: ВЗГЛЯД В НЕБЕСА

В Киевской Руси и в Московском государстве представления об устройстве вселенной носили преимущественно религиозный характер554. Если в дошедших до нас источниках и содержатся какие-либо следы древних представлений о вселенной, то лишь профильтрованные и очищенные от всяких элементов, считавшихся языческими и антихристианскими555. Иначе и не могло быть, поскольку эти источники представляют собой в основном труды отцов церкви и позднейших церковных авторов и комментаторов. Источниками, которые могли бы дать информацию по космологическим и астрономическим вопросам, можно считать: 1) энциклопедический труд «Луцидариус» (вероятнее всего, перевод германского оригинала под названием Lucidarius через польский на церковнославянский), который, похоже, навлек на себя гнев Максима Грека, хотя сохранившиеся экземпляры датируются только XVII веком; 2) «Хронику» Мартина Бельского (впервые издана в Кракове в 1551 году), несколько переводов которой появилось в России начиная с середины XVII века; 3) ряд других космографий, представлявших собой переводы какого-либо одного, обычно географического сочинения или компиляции из различных источников; и 4) «Селенографию» Яна Гевелия (1647), которую перевел Степан Чижинский в конце 1670‐х годов. Эти тексты почти без исключения встречаются в России начиная с середины XVII века. Помимо этого, они в основном представляют собой переработанные или отредактированные переводы, в которых порой совершенно теряется смысл оригинала. Сомнительно, чтобы эти тексты были известны широкой аудитории: при самом