Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени - Николаос Хриссидис

поверхностном знакомстве с соответствующей информацией в справочной литературе создается впечатление, что они ни в коем случае не могли быть распространены шире, чем различные «Шестодневы» (комментарии к теме шести дней творения), «Изборники» или «Христианская топография» (см. об этом ниже)556.

Следует сказать несколько слов также об астрологических текстах. Бесспорно, что в Киевской Руси и особенно в Московском государстве имело хождение множество астрологических и прогностических текстов. Основное внимание в них уделяется звездам, но все же из них можно было почерпнуть кое-какую дополнительную космологическую и астрономическую информацию. Поскольку границы между астрологией и астрономией в Средневековье и в период раннего Нового времени не были четко обозначены (ни в России, ни в остальной Европе), подобные тексты безусловно можно рассматривать в качестве источников астрономических и космологических сведений, которые наверняка были более доступны широкой аудитории (особенно благодаря традиции и устной передаче), чем «Шестоднев» или космографии. Наконец, здесь следует упомянуть и апокрифическую «Книгу Еноха», которая увлекает читателя в головокружительное восхождение через все небесные сферы до самого божественного престола, «Прение Панагиота с Азимитом» – антилатинский полемический трактат, восходящий к XIII веку, в котором затрагиваются вопросы о небесных сферах и о величине звезд, а также два отрывка (в «Златоусте» – сборнике выдержек из дидактических и эпидейктических сочинений авторства Иоанна Златоуста либо приписываемых ему, и в «Краткой хронографической палее» – собрании историй из Ветхого Завета и прочих отрывков хроникального характера) о небесных сферах, содержащие арабские названия планет557. И все же в смысле популярности и масштабов распространения основными источниками сведений о сотворении и устройстве физического мира еще и во второй половине XVII века наряду с «Книгой Бытия» оставались «Изборники» (1073 и 1076 годов), раздел «Шестоднев» из «Палеи толковой» (представлявшей собой пересказ библейских историй в подчеркнуто полемическом тоне в сопровождении комментариев) и некоторые другие варианты комментариев к теме шести дней творения, а также «Христианская топография» Козьмы Индикоплова558. Опираясь на «Книгу Бытия» как на эталон, эти тексты предлагали христианскую точку зрения на космос, приправленную упрощенными и выхолощенными идеями, позаимствованными из аристотелевской или неоплатоновской физики. Ключевым моментом этого христианского мировоззрения было представление о том, что мир сотворен Богом. На вопросы о том, имеет ли Земля плоскую или сферическую форму, о том, сколько насчитывается небесных сфер – три или больше, о движении Солнца и планет и тому подобном различные отцы церкви в разное время давали разные ответы. Какими бы ни были, однако, эти ответы, в их основе лежала концепция вселенной, построенная на языческих представлениях, но в целом согласующаяся со Священным Писанием. При этом в России это общее христианское наследие вплоть до середины XVII века оставалось свободным от каких-либо замысловатых схоластических (натурфилософских), а впоследствии и астрономических и опирающихся на научные наблюдения комментариев, получивших хождение в Западной Европе559.

Учебная программа Славяно-греко-латинской академии представляла собой явный отход от этого состояния дел, предлагая именно такое сложное понимание природного мира. Лихуды вышли за рамки древней зачаточной христианской физики, давая молодым россиянам возможность подробно ознакомиться с натуральной философией Аристотеля. Вообще говоря, несмотря на заявленную приверженность Аристотелю, Лихуды не всегда разделяли взгляды древнего философа. Вслед за комментаторами из числа иезуитов они трактовали труды Аристотеля по физике преимущественно сквозь призму томизма и стремились примирить постулаты христианства с принципами умозрительной философии560. По этой причине их космология была в своей основе аристотелевской, но при этом включала те выводы, к которым пришли иезуитские и прочие астрономы и математики XVI и начала XVII века, изучая естественные тела и космос. Соответственно, Лихуды знакомили своих учеников с более сложной интерпретацией вселенной по сравнению с той, которая преобладала в российской книжной культуре того времени. Тем самым учебная программа академии мостила путь для последующего проникновения более современных научных данных в Россию Петровской эпохи.

Понять значение, принадлежавшее изучению природы в учебной программе Славяно-греко-латинской академии, можно, ознакомившись сперва с тем, как было поставлено преподавание философии в иезуитских учебных заведениях. В XVII веке типичный курс философии в иезуитской коллегии начинался с логики, затем переходил к физике и завершался метафизикой. Или, точнее, первый год курса философии включал логику и вводные уроки физики. На второй год студенты знакомились с восемью книгами Аристотеля по физике, его космологией и первой книгой его труда «О возникновении». Третий, последний год начинался с изучения второй книги этого труда, за которой следовала психология, затем – нравственная философия и, наконец, метафизика. Учителя-иезуиты обычно делили раздел физики на две части. Первая, называвшаяся physica generalis (общая физика), была посвящена изучению De naturali auscultatione Аристотеля, то есть его восьми книгам по физике. Ее цель состояла в том, чтобы ознакомить студентов с элементарными представлениями о физическом мире и изложить общие принципы, касающиеся природы и свойств движущихся тел. Вторая часть, которая называлась physica particularis (специальная физика), сводилась к изучению конкретных аспектов мироздания, рассматриваемых Аристотелем в отдельных трактатах, таких как De caelo («О небесах»), De generatione et corruptione («О возникновении и уничтожении») и De anima («О душе»). Курс философии завершался рассмотрением этических и метафизических вопросов, опять же на основе соответствующих трудов Аристотеля.

На уроках логики учителя-иезуиты обычно сперва обращались к специально подготовленным вводным учебникам и/или подробным комментариям к отдельным вопросам, касавшимся искусства рассуждения, прежде чем переходить к более углубленному изучению конкретных частей «Органона» Аристотеля561. С другой стороны, на занятиях физикой преподаватели, помимо своих собственных учебников и комментариев, более широко обращались к оригинальным аристотелевским текстам. Иезуитская учебная программа (Ratio Studiorum) строго предписывала порядок преподавания курса философии и продолжительность его частей, как и других курсов. Впрочем, на практике учителя приспосабливались к местным обстоятельствам и нуждам, как и (по крайней мере в некоторых случаях) к своим личным предпочтениям, особенно в том, что касается «специальной физики». Тем не менее оставалась неизменной общая структура курса в целом: от общего к частному, от произведений Аристотеля по логике к его восьми книгам по физике, а затем к подробному изучению его отдельных трактатов, посвященных тем или иным аспектам устройства мира562.

В том, что касается Славяно-греко-латинской академии, дошедшие до нас источники, относящиеся к периоду преподавания в ней Лихудов, не содержат подробных сведений о взаимном соотношении различных частей курса философии. Тем не менее все свидетельства указывают на то, что Иоанникий и Софроний, разъясняя тонкости науки о верных суждениях и мироустройстве, в целом применяли тот же подход к преподаванию, какой практиковался и в иезуитских коллегиях. Они, несомненно, начинали с логики как введения в искусство умозрительного мышления