Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

ночью ему явился Архангел с пылающим мечом: – Сначала я решил, что библиотекарь пропустил эти книги по случайности. Просто недосмотрел. Потом понял, что это судьба. Что всё не просто так. Джина, все эти годы вы писали для меня!

Крис вскочил с кресла-качалки и прошёлся по кабинету из угла в угол.

– Я рада, что вам так нравятся мои книги… – произнесла Джина, не сводя глаз с Криса. – Но вы же понимаете, что если убьёте меня, то никогда не прочитаете мои следующие произведения. А ведь у меня уже есть задумки…

Крис остановился, словно налетел на невидимую стену:

– А мне не нужны ваши следующие произведения, понимаете? «Капли крови на шипах розы» – какая это книга по счёту?

– Эм… Двенадцатая?

– Всё верно! – глаза Криса засверкали, словно она только что собственноручно подтвердила какую-то его теорию. – 12 апостолов! 12 врат в Небесном Иерусалиме! 12 хлебов! Теперь понятно?

– Если честно, не совсем… – Джина пыталась улучить момент, когда Крис отвернётся, и она сможет незаметно выскользнуть из комнаты. К сожалению, этот план больше походил на сценарий самоубийства – убежать достаточно далеко она точно не смогла бы.

– Само название книги отсылает к терновому венцу! А это значит, что только через страдания и гибель мы можем рассчитывать на воскрешение. Мы явимся в старый мир обновлёнными… – начал вещать Крис, и Джина поняла, что он зациклен не только на её творчестве. К ней домой явился религиозный фанатик.

Как этот безумец умудрился провести параллели между женским романом и библией, смог бы объяснить, пожалуй, только его психиатр. Увы, здесь не было никого в белом докторском халате. Фигурки врачей в шкафу (таких имелось несколько), не считались.

– Надеюсь, вы поняли, какая на вас ответственность, – подвёл итог Крис, закончив свою пламенную речь. – У нас не так много времени и, как я понял, рукопись ещё не закончена.

– Какой толк мне её заканчивать, если я знаю, что после этого умру? – дерзко заявила Джина, скользя глазами по комнате. Как и в случае с финалом романа, она надеялась, что решение придёт к ней само собой. Её взгляд остановился на домике, и она едва не вскрикнула от возникшей в голове идеи.

– Если понадобится, я возьму с кухни нож и буду отрезать от тебя по маленькому кусочку, пока ты не захочешь остановить эти страдания сама, – хищно произнёс Крис. – Мучения исцеляют душу, понимаешь?

В том, что человек, убивший санитара за критику женских романов, способен применить пытки, сомневаться не приходилось. Джина решила, что не будет дразнить Криса и доводить ситуацию до крайности.

– Хорошо, – поспешно сказала она, поднимаясь с рабочего кресла. – Я закончу роман. Но вы наверняка знаете, что я привыкла пользоваться своим кукольным домиком, чтобы придумывать сцены. Это хотя бы вы мне позволите?

– Конечно, – взгляд Криса мгновенно переменился, словно вместо маньяка-убийцы перед Джиной Лейн появился её страстный поклонник, мечтающий заглянуть за кулисы рабочего процесса любимого автора. – Мне очень интересно посмотреть, как это всё происходит.

Убедившись, что проблем не будет, Джина подошла к шкафу. Руки дрожали, и она едва не выронила бейсболиста, которого взяла со стеклянной полки. Вытащив из его рук биту, она для правдоподобия взяла ещё пару фигурок (священника и грустного клоуна) и приблизилась к домику.

Джина опасалась, что Крис сразу же станет приставать к ней с вопросами, желая узнать, что и зачем она делает. Но тот опустился обратно в кресло-качалку и просто наблюдал. Даже притих, видимо, не желая ненароком спугнуть чужую музу.

В домике ничего не изменилось – фигурка пациента психиатрической больницы сидела в кресле, пожилой ямаец стоял рядом. Молодая женщина, прежде изображавшая главную героиню нового романа, а теперь ставшая куклой-вуду самой Джины Лейн, тоже никуда не делась. Все действующие лица в сборе, осталось разыграть сценку. Почти не дыша, Джина вложила биту в правую руку ямайца. Пластиковый спортинвентарь с лёгким щелчком встал в кисть, сделанную так, чтобы игрушечный колдун мог держать разные предметы.

«Дедушка, надеюсь, при жизни ты не был пацифистом», – подумала Джина, мысленно обращаясь к ямайцу, чей призрак, похоже, находился в этой самой комнате. А потом резко, одним движением пальца заставила его кукольную руку опуститься. Бита ударила по голове игрушечного маньяка, и тот повалился с кресла.

За спиной раздался чавкающий звук, словно что-то тяжёлое упало в тарелку с пудингом. Джина медленно повернулась. В отличие от куклы, реальный маньяк остался сидеть, только немного завалился набок. Его череп был смят, по лицу стекала кровь, а глаза выкатились из орбит. Даже после смерти этот человек продолжал сжимать в руке пистолет. На полу лежала бита, и её широкий конец окрасился красным. Чувствуя подступающую дурноту, Джина схватилась за край стола.

«Полиция никогда не поверит, что я смогла нанести такой удар», – подумала она, отводя взгляд от кошмарной сцены, которую сама же срежиссировала…

* * *

Прибывшая через десять минут полиция не усомнилась, что Джина самостоятельно справилась с маньяком. Следователь даже похвалил её за смелость, проявленную в критической ситуации. «Это всё адреналин», – ответила она, пряча глаза.

Наверху прибывший коронер делал свою работу. Джина сидела на пороге собственного особняка, завёрнутая в принесённый кем-то из полицейских плед, и думала о том, что больше не станет разыгрывать сценки с помощью кукол. Её игрушечный домик стал неприкосновенным, и отныне там обитает только одна кукла – старого колдуна-ямайца. А ещё Джина размышляла о том, что не сдаст рукопись вовремя. Но, по крайней мере, у неё было припасено для редактора веское оправдание…

КОНЕЦ.

Сора Наумова и Мария Дубинина

Птица в клетке

…Двери, двери, двери. Одна комната сменяет другую в бесконечном калейдоскопе. Дышать становится все тяжелее, в груди свистит так громко, что заглушает топот за спиной. Что-то приближается, и надо бежать еще быстрее. Комнаты, комнаты, комнаты… Коридоры, которые никуда не ведут, темные арки, из которых тянутся сухие руки. Нельзя, чтобы они коснулись, ведь тогда все закончится. Бежать прочь от голоса позади, не смотреть по сторонам. Но почему все снова меняется? Почему все вокруг вдруг кажется таким знакомым? Топот за спиной, рваный шорох дыхания, стены все ближе, все теснее. Свет. Кто-нибудь, включите свет!..

– Генри?

Он вздрагивает и едва не падает с дивана. Перед глазами все еще запутанный лабиринт кошмара, но приглушенный свет настольной лампы на тумбочке рядом уже его рассеивает. И он не в жутком лабиринте, а в квартире Кимуры Сораты,