12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

а на сцене рабочие все так же прикручивали барабанную установку и крутили ручки усилителей.

– Мэтт, – проскрипела я. – Ты тут?

– Клэр, – ответил он.

– Мэтт, это посещение, – сказала я. Я не могла заставить себя произнести слово «последнее». Он и так поймет, что я имею в виду. – Мы с тобой в наших общих воспоминаниях. Понимаешь?…

Он огляделся по сторонам, посмотрел на девушку с зажатой в зубах сигаретой в пятнах губной помады, на стоящего впереди худого парнишку в слишком узкой клетчатой рубашке и с редкой бородкой.

– Авария, – сказал он задумчиво, с отсутствующим взглядом. – Женщина из скорой помощи напомнила мне тебя.

Он потянулся рукой мимо худенького парнишки, дотронулся пальцами до сцены, смахнул с нее пыль. И улыбнулся. Я как-то никогда об этом не думала, но Мэтт так хорошо выглядел в тот день. Его смуглая кожа была еще темнее от летнего загара, и улыбка казалась еще ярче.

– Ты… в порядке? – спросила я. Для человека, который только что узнал, что умирает, вид у него был на удивление спокойный.

– Наверное, – ответил он. – Но думаю, это скорее из-за лекарств, которыми они меня накачали, а не из-за какой-нибудь там внутренней гармонии и покорности судьбе.

Пожалуй, он прав. Доктор Альбертсон наверняка пришлось разработать уникальное сочетание препаратов, которое успокаивало бы умирающего пациента, чтобы он способен был насладиться Последним посещением вместо того, чтобы сходить с ума. С другой стороны, Мэтт никогда не реагировал так, как я от него ожидала, так что меня бы не удивило, если бы он сохранял полное спокойствие перед лицом смерти.

Он посмотрел на меня.

– Это наш первый концерт Chase Wolcott, верно?

– Ага, – ответила я. – Я знаю, потому что эта девчонка рядом с тобой в какой-то момент обожжет тебя сигаретой.

– Ах да, она была просто сокровище. Брильянт. Рубин.

– Не все сокровища надо подбирать.

– Ты всегда так говоришь.

Моя улыбка погасла. Некоторые привычки, как мышечная память – сохраняются даже тогда, когда все остальное изменилось. Я знала все наши шуточки, приколы, всю хореографию нашей дружбы. Но это не меняло ситуации. Любой нормальный человек сейчас бы бормотал уже второе извинение, торопясь все исправить, пока не поздно. Любой нормальный человек плакал бы, в последний раз глядя на друга.

«Будь нормальной, – велела я себе, пытаясь выдавить из себя слезы. – Хоть раз в жизни, ради него».

– Почему я здесь, Мэтт? – спросила я. По-прежнему ни слезинки.

– Разве ты не хотела меня видеть?

– Не в этом дело. – Это была ложь. Я и хотела его видеть, и не хотела. Хотела, потому что это была одна из последних возможностей это сделать. А не хотела… ну, в общем, из-за того, как я с ним поступила. Потому что это слишком больно, а я никогда не умела справляться с болью.

– Я сам не знаю, – он склонил голову набок. – Я хочу тебе кое-что рассказать, вот и все. И ты потерпишь, потому знаешь, что у меня больше не осталось времени.

– Мэтт… – Но спорить было бессмысленно. Он был прав: скорее всего, его время на исходе.

– Пошли. История начинается не здесь. – Он взял меня за руку, и картинка сменилась.

Я узнала машину Мэтта по запаху: старые крекеры и выдохшийся освежитель с «запахом новой машины», болтающийся на зеркале. Под ногами шуршат чеки, хрустят крошки от чипсов. В отличие от новых машин, которые работают на электричестве, это старый гибрид, поэтому он издает звуки, похожие не то на свист, не то на жужжание.

Приборная панель подсвечивала его лицо синим, белки его глаз мерцают. Он развез всех по домам после вечеринки: всех, кто жил по соседству, а меня оставил напоследок, потому что я жила ближе всего. Мы едва ли общались до того вечера, когда оказались рядом, играя в покер на раздевание. Я лишилась свитера и двух носков, а он вот-вот должен был остаться без трусов, но тут объявил, что ему пора домой. Как удобно.

Даже в воспоминании я покраснела, вспомнив его голое тело за покерным столом. У него была фигура человека, который только что пережил резкий скачок роста: тощий, долговязый и слегка сутулый, как будто ему неловко за то, что он так вымахал.

Я подобрала с пола один из чеков и расправила его на коленке.

– Ты знаешь Chase Wolcott? – спросила я. Чек был за новый альбом этой группы.

– Знаю ли я! – воскликнул он, посмотрев на меня. – Я купил этот альбом в тот же день, как он вышел.

– А я сделала предзаказ за три месяца.

– Ты его на диске купила?

– Нет, – призналась я. – А ты, значит, любитель ретро? Истинный фанат, снимаю шляпу.

Он рассмеялся. У него был красивый смех, на октаву выше, чем его обычный голос. И в нем была какая-то легкость, от которой я чувствовала себя гораздо комфортнее, чем могла бы, сидя наедине в машине с человеком, которого едва знаю.

– Я принимаю почести только в форме реверансов, – сказал он.

Он нажал пару кнопок на приборной панели, и заиграл альбом, который мы обсуждали. Первый трек, «Traditional Panic», был быстрее, чем остальные – странная смесь электрогитары и колокольчиков. Солировала женщина с отличным контральто, которое иногда напоминало мужской голос. Я наряжалась в нее на два последних Хэллоуина, и никто не мог угадать, что это за костюм.

– Ну и как тебе? В смысле, альбом.

– Не скажу, что это один из моих любимых. Слишком бодрый по сравнению с тем, что они обычно играют. Как-то они опопсели, что ли.

– Я читал про гитариста, который пишет все их песни. Говорят, он всю жизнь страдал от депрессии, а когда писал этот альбом, как раз выходил из очередного приступа. Теперь у него вроде как с женой все наладилось, они ребенка ждут. Так что, когда я слушаю этот альбом, то думаю только о том, что ему лучше, понимаешь?

– Мне веселые песни всегда сложно понять. – Я барабанила пальцами по приборной панели. На мне были сразу все мои кольца: одно из резиночек, одно старенькое кольцо-хамелеон, одно из янтаря с застывшим внутри муравьем, одно с шипами. – Они рождают не так много эмоций.

Он нахмурился.

– Грусть и злость – не единственные чувства, которые считаются чувствами.

– Ты не это сказал, – возразила я, вернув нас из воспоминаний в настоящее. – Ты просто молчал, пока мы не доехали до моего дома, а потом спросил, не хочу ли я сходить с тобой на концерт.

– Ну, я решил, что тебе было бы интересно узнать, о чем я думал в тот момент. –