Катя & 2/3 - Наталия И. Новохатская

трудом отыскала в ящике пишущую ручку и исполнила резолюцию, не переставая загораживать послание от любопытного клиента, который просто уставился и усваивал доступные фрагменты, переводя их, как я поняла, в обратную плоскость.

«1. Слово серебро – молчание золото» – я написала в первых строках резолюции, хотя не так красиво, как Элла. – «Это слоган для следующего гобелена, материалы не обязательно оригинальные. На данный момент ваш штраф – реституция вышивкой. Далее забыто. 2. Насчёт папаши, я полагаю, что-то напутано, остальное понятно, спасибо, до свидания. Е.М.»

После чего я позвала Эллу, и она послушно явилась, держа на подносе две чашки с кофе и блюдечко конфет. Там же лежал белый конверт малого размера. – Пришло сообщение по почте, лично, срочно, – рассказала девушка, ставя поднос на стол, далее вручила конверт и забрала резолюцию на прочтение. – Я сочла нужным распечатать и запечатать, это правильно?

– Отлично, – одобрила я. – Располагайте резолюцией и счастливого вам отдыха.

– А кто её убил, вернее, кто допустил, так и не выяснилось? – вне субординации осведомилась Элла, упорно не отходя от стола, вот что, оказалось, её мучило. – Я изведусь в догадках, честное слово.

– Вот у Валентина Михайловича спросите, – ответила я радостно. – Он, пожалуй, знает, но не говорит, может быть, вас он пожалеет.

– Какая ты политически некорректная, прелестное дитя! – с той же степенью удовольствия прокомментировал Валентин. – Сказано было, давно и весомо: «кто соблазнит одного из малых сих»!

– От кого бы такое слышать? – риторически, но довольно безграмотно вопросила я, наверное, от возмущения. – Чья бы корова мычала!

– Теперь меня приравняли к бессловесному скоту, – отметил Валька в стиле размышления. – Видите ли, Элла, ваша руководительница очень трудна в обращении, хотя вы, наверное, уже заметили. Но вот папаша-мерзавец и голубая луна в ашраме ставят меня в тупик, хотя с папашей вы, конечно, что-то напутали, я тоже так думаю.

– Ой, я больше не буду, – правильно отреагировала Элла. – Извините, если помешала, но вот почта. Ответ будет?

– Ответа не будет, – сообщила я, когда прочитала послание. – Но если так хотите, то оставайтесь, Элла. Я вас не держу и не гоню, полная свобода выбора.

– Ну-тес, и что вам пишут? – глумливо спросил Валька. – Главное, кто? Не «Надин Н» и не папаша-мерзавец?

– Балдино сам Балдини, персоной собственной, он снизошел до форм эпистолярных, – загадочно ответила я, далее, заметив, что вещаю верлибром, добавила для стиля. – Электронно, лично, срочно.

– Я с вами тронусь, это точно, – Валька браво подхватил версификацию, как в лучшие, давно прошедшие времена, разве что Пушкина не тронул, но я рано понадеялась. – Досель судьба меня хранила, пока мадам за мной ходила, но как месьё её сменил, то я от страха завопил!

– Что это? Катерина Дмитриевна! – воззвала Элла, будучи не в силах отойти от стола, за которым двое взрослых людей одновременно спятили. – Если насчёт Балданини, то я давно унесла, вернее, спрятала в сумку.

– Эллочка, если рассудок и жизнь вам дороги, то держитесь подальше, – я обратилась к бедной девушке. – Но не от торфяных болот, о них сообщал Артур Конан-Дойль в произведении о мистической собаке, каковое в «Аргусе» очень любят упоминать. А от нас с Валентином Михайловичем, если мы заговорили стихами. Это вещий признак, что-то назревает.

– И шрамы чешутся на темени, – вставил Валентин. – Ваша добрая Катерина Дмитриевна как-то раз огрела меня тупым предметом по черепу, знаете ли. Она не говорила, на что способна во гневе? Чуть позже она метала мне в лицо ножи и вилки. Как остался цел – не знаю, но судьбу благодаря, я бежал с родного края за далёкие моря…

– Тогда я, пожалуй, пойду с концами, ладно? – резонно предложила Элла. – Если пока вам не нужна.

– Всего хорошего, Элла, – простилась я корректно. – И про гобелен не забывайте, нет, нет да и подумайте.

Элла наконец-то скрылась с резолюцией о золоте и серебре, а я вторично перечла принесённое послание, для того, чтобы лишний раз убедиться, что ничего не напутала и донесла до бывшего компаньона, ныне клиента, верную информацию.

«Катрин! Напрасно!» – вот что вещал текст поначалу, далее пошло веселей. – «Однако, имею надежду, что продолжение последует в свойственном ошеломительном стиле. Надеюсь свидеться в должное время. Талантов Ваших верный друг и почитатель».

Получив разрешение, хотя без одобрения от младшего брата Петровича, от бывшего супруга Паши непосредственно из Страсбурга (надо думать, что старший братик срочно уведомил), я оставила сомнения и поделилась с другом Валей, глядя прямо ему в глаза.

– А теперь вали отсюда в трубу, инспектор Тверской недоделанный – со вкусом сказала я, затем процитировала непристойность из старинного анекдота. – «Ищи, должон быть». Если не сыщешь, я приеду и покажу. Пока ты мне не нужен. Чава-какава!

– Однако «я слышу речь не мальчика, но мужа», – друг Валя к месту процитировал Марину Мнишек, срочно собрал рукопись в сумку и отметил, как бы про себя. – «Его пример другим наука»?

– Но Боже мой, какая скука», – вольно продолжила я из «Евгения Онегина». – С тобой «сидеть и день и ночь», и шёл бы, Валечка, ты прочь!

– Значит, что Паша, что бы он там ни начертал, думает в точности то же самое, что и я. Значит, сама нашла и мигом выхватила, – заявил Валька в дверях. – Это я делюсь печалью, просто рассуждаю вслух.

– Ага, – сказала я. – Делёжка прошла с успехом, чего и вам желаю.

– Во всяком случае не хуже, – не смог друг Валя оставить оппоненту последнее слово, после чего закрыл дверь с другой стороны.

И я осталась наедине с собой, что было сложнее всего. Хотя на самом донышке взбаламученных дум отрадно уложилось знание, что сомнительный Папаша-мерзавец, Голубая луна и Ночь в ашраме – это названия роз, которые Галя Трояновская присмотрела в каталоге, далее сделала заявку с последующей доставкой. Голубая луна была понятно, какого цвета, Ночь в ашраме, надо думать, отливала желтым и оранжевым в буддистских традициях, но спутанный Эллой мерзавец-папаша не дался в колористическое определение, его надлежало опознать по сложной звуковой ассоциации.

Ко всему прочему на французском языке, которым народ пользовался в тех краях, куда я собиралась после крымской передышки. По просьбе и поручению Петровича-старшего, однако на сей раз, можно было надеяться, что без особого риска для жизни, если клиент без имени не спятил окончательно. Что вполне могло состояться, дело к тому двигалось.

На указанный случай я решила принять меры, убедилась, что Элла всё-таки отчалила, и составила краткое сообщение для давно виртуального напарника, который, надо понимать ни в розах, ни в ожерельях замешан не был, но мог сгодиться, как дупло для