Катя & 2/3 - Наталия И. Новохатская

восходящей траектории, стремясь к практическому осуществлению мужеубийства, никак не менее.

– Что вы мне даёте какие-то бумажки! – бранилась проводница, когда в ответ на законное требование Миша вынул из кармана брюк мятую пачку листов. – Билеты ваши где? Или слезайте!

– Это и есть проездные документы, – корректно пояснил супруг, листая пачку. – Подтверждение заказа по факсу: номер рейса, вагоны и места, вот фамилия оператора. Видите?

– Ничего я не вижу! – огрызнулась проводница Любовь Дронова, что было указано на лацкане, видном в тусклом освещении. – Тьма кромешная, влезли в самый конец, теперь права качают! Ладно, вижу, что один у меня здесь, а другой в четвёртом. Ну и идите туда, кому положено в СВ!

– Извините, Люба! – я поспешила вмешаться. – Билеты у нас в разных вагонах, или это ошибка?

– Не Люба я вам, девушка, а Любовь Павловна! – вновь возмутилась бедная женщина. – Как взяли билеты, так и читаю! Один в плацкарте, наверху у двери, другой в СВ, сами разбирайтесь!

– Катюша, понятно, что ты там, а я здесь, – галантно заверил Миша. – Зачем тратиться, я отлично доеду так. А ты, как договорились.

Катюша, понятно, мигом оценила красивую схему, лишилась дара речи, выхватила из рук спутника свою ношу и в пароксизме гнева ринулась сквозь вагоны, тамбуры и площадки нагонять уехавший вагон СВ.

Стало понятно, отчего Миша рассовал по карманам сумки питейный запас. Он намеревался ехать на верху плацкартной полки, гулять от всей души и угощать попутчиков, пока зануда Катя сидит в двухместном купе. Понятно, что в плацкартный вагон она носа не сунет до Симферополя, ей ведомо, чем это может кончиться!

2. Пересадка в Симферополе

…Состоялась при самых неблагоприятных обстоятельствах, а именно. Днем, следующим за посадкой и предыдущим перед высадкой, поезд тащился по равнинам медленно и неохотно, стоял на глухих станциях и вообще вел себя несовременно, напоминая фильмы на темы минувших войн и революций. Зато, как стемнело, поведение состава претерпело коренные изменения, он понесся как бешеный конь по степям, пространства вокруг свистело и дребезжало, и редкие огни за окнами резво проносились мимо.

Мы с соседкой по купе, милейшей дамой из города Липецка, только диву давались и прекратили беседы на семейные темы, не слышно было просто ничего. Однако через малое время возникла обратная сторона медали, при скорости и вибрации нас обеих стало укачивать, чем далее, тем более, было необыкновенно противно.

Надо сказать, что, как я потеряла супруга Мишу при посадке на Курском вокзале, так его не видела, тем более, что не искала. Соседке Вере Ивановне пришлось обходиться словесным портретом. Однако, когда поезд внезапно встал на каком-то полустанке, а мучения стали нестерпимыми, я выглянула в окно и увидела, как знакомая фигура приближается к редким по ночному времени лоточницам.

– Воды купи, большую бутылку! – кликнула я в ночь сквозь раскрытые двери вагона, затем удалилась, не представившись.

Не прошло пяти минут после незаметного отправления поезда (я начала сомневаться, успел ли Миша сесть), как в дверях купе возникла фигура и полностью заслонила тусклый коридорный свет. Вера Ивановна тихо пискнула (надо думать, мое описание было щадящим) и разуверилась в неминуемой опасности, только когда на стол был поставлен крупный пузырь с сомнительной минеральной водой.

– Я заберу себе немного? – спросил Миша с сомнением, когда мы с жадностью утолили жажду. – Принесу банку, ладно?

– Разумеется, спасибо, – сказала я кратко, длить нравственные муки Веры Ивановны было бы жестоко. – Только немного.

– Какой воспитанный у вас супруг, – заметила Вера Ивановна, когда крупная фигура растаяла в коридорном сумраке. – Другой бы и спрашивать не стал.

Как обычно, выявился эффект представления Миши незнакомой публике. Сначала люди пугаются до судорог, принимая его за мифического людоеда (имидж соответствует), далее, убедившись, что ничего страшного не происходит, напротив, чудовище вещает приличный текст человеческим голосом, впадают в другую крайность и начинают превозносить его дивные манеры. Ведь мог оторвать голову, а не стал, даже попросил водички.

Не исключено, кстати, что я выбрала Мишу в спутники жизни по этому принципу, сначала испугавшись и устыдившись, затем испытав волну облегчения, потому что стыдиться мужа художника при любом виде и любых манерах – вполне дурной тон. Художника надо понимать и лелеять. Таким образом резкие эмоциональные колебания принимаются за насыщенность чувств.

Остаток ночного времени в поезде прошел под знаком добродетелей супруга. Обсуждая их с Верой Ивановной, я почти заснула, по крайней мере в процессе беседы пригрезился кусок торта, отчего-то замаскированный под упаковку хозяйственного мыла. Вера Ивановна, она же подруга Верочка Глинская и отчасти кузина Ирочка (все трое слились в один размытый образ) настоятельно предлагала отведать и забрать с собой диковинное лакомство, а я не решалась. Встряхнувшись от странной грезы, я сообразила, что Вера Ивановна (в единственном лице) толкует о приближении промежуточной станции, по бишь Симферополя, где мы вроде намеревались выходить, но она оставалась.

Ни мыла, ни торта наяву нигде не оказалось, я выразила признательность внимательной спутнице и стала собираться на выход, не слишком надеясь на появление воспитанного супруга. Его самого следовало предупредить, не то ведь прокатится до самого Севастополя. В коридоре, стоя наготове с вещами, я убедилась, что проводники громко предупреждают публику о пятиминутной стоянке, и оставила Мишу на их попечение.

Мне бы самой сойти без травмы, в чем я сильно сомневалась, потому что мутило со страшною силой и голова шла кругом от треска и грохота. Когда состав тошнотворно затормозил и рывком встал, я скатилась по лестнице, как колобок, не дожидаясь ничьей помощи, потому что не чаяла оказаться на твердой почве и реально опасалась неприятных последствий.

Их не случилось, однако до удаления поезда в сторону Севастополя, я не замечала окружающего в целом и супруга Мишу в частности, сошел он либо нет, а если сошел, то куда делся. Вместо того я устремилась к лавке и растеклась по сидению, едва придерживая вещи. Так и сидела, надеясь, что Миша меня найдет, если высадился, а если нет – туда ему и дорога, пусть добирается до санатория «Крымские зори», как знает. Лично я собиралась сидеть на лавке до рассвета, далее нанять такси и спускаться к морю светлым временем суток. Не темной же ночью в садиться в незнакомую машину, избави Бог!

Не могу сказать, сколько времени прошло в бездумном сидении на жесткой скамье, но было так же темно и неуютно, когда из мрака вылилась знакомая фигура, опустилась рядом и обернулась Мишей. Вещей при супруге не было, однако он деловито взялся за мой багаж.

– Представляешь,