Катя & 2/3 - Наталия И. Новохатская

чуть позже положенного времени и галопом понеслись к станции метро, где нас попытались остановить на входе. Потому что при «Горбушке» был объявлен концерт для модной молодёжи, и несметные толпы выливались из стеклянного куба станции, полностью переключенного на выход. На другой стороне, под колпаком, парочка автоматов была оставлена на вход, куда мы протиснулись, отстояв очередь из недовольных сограждан. Наш семейный вклад оказался весомым: когда Миша маневрировал сумкой среди рычагов и тесной публики, стало ясно, что к бутылкам, сложенным на дно сумки, он сделал добавку из неуказанных в устной декларации. Пробки торчали из внешних карманов, а тара колотила по рёбрам пассажиров.

Учитывая тяжесть ситуации, я не стала усугублять возникший скандал, а положила обождать до поезда с целью конфискации и уничтожения, на что имела право по договорённости. Мы давно внесли в неписанный брачный контракт пункт, гласивший, что в присутствии иных членов семьи, то есть меня и мелкого, Миша воздерживается от спиртного. Потому что его поведение вслед за тем выходило из семейных рамок и стремилось к инфинитиву творческого восприятия реальности, если мягко выражаться.

Однако, долго или коротко, но мы наконец оказались в забитом поезде (наверное, модная молодёжь возвращалась с первой половины концерта) и между станциями принялись за обсуждение маршрута. Это тоже мягко выражаясь… На самом деле я пыталась выяснить, из какой именно станции «Курской» нам следует выходить, кольцевой или радиальной – то есть, где находятся упомянутые запасные пути. Поскольку от нашей линии следуют два маршрута, правда, оба с одинаковым количеством пересадок. Однако правильно избранный путь может сэкономить время, исключив суетную пересадку на «Курской» в центре зала, в круговерти пассажиров.

Вместо ответа Миша пожелал знать, какими преимуществами нас одарит эта информация, «вот приедем и узнаем». В свою очередь я слегка забылась и под шум поезда стала толковать, что знание сократит время пути, которое с каждой задержкой сыпалось, как песок в колбе, быстрее и быстрее, стремясь к опозданию на поезд.

– Какая ты, однако, зануда! – внятно произнёс Миша, когда мы во тьме подъехали к «Киевской», и я мигом заткнулась.

Отнюдь не часто в семейных дискуссиях супруг переходил на личности, ещё реже отвечал выпадом на резонные доводы, это значило, что он закусил удила. Обыкновенно мы оба знаем, что я права во всех случаях, но иногда делаю скидку на творческий темперамент и позволяю Мише делать, как душе угодно, понимая, что художник не может руководствоваться резонами и правилами в деталях обыденной жизни. Как правило, я делаю уступку в незначительных деталях, тщательно высчитывая и выгадывая результат. На сей раз я предпочла считать опоздание на поезд незначительным случаем.

Предпочтительнее вернуться домой не солоно хлебавши или идти в Крым по рельсам, чем иметь дело с художником, когда его натура не выдерживает стресса, а в доступности имеются питейные бутылки. В таком случае последствия не поддаются исчислению, а возможность оказаться в обезьяннике по разные стороны решётки (или не по разные) возрастает в ненужной пропорции. Поэтому я всегда настаиваю на автомобиле в качестве перевозочного средства и на роли Миши в роли водителя, что служит сдерживающим компонентом. На сей раз не удалось.

Дальнейший путь мы проделали в молчании, Миша деловито заведовал прохождением маршрута, я следовала за ним, как положено верной жене, не критикуя и не задавая вопросов. Как следовало ожидать, вскоре мы приехали на Курскую, не помню, была то кольцевая либо радиальная, однако там увиделся единственный выход в центре зала, большой, классический, с широкой каменной лестницей. Другого, надобного нам малозаметного бокового ответвления, следовательно, не нашлось.

Не говоря лишнего слова, в частности «что и следовало доказать», хотя просто подмывало, я повела Мишу на выход из ненужного зала, далее по переходам и наконец в центральное помещение, какового хотела избежать.

Там около одинокой колонны, подсвеченной и стремящейся к куполу, я оставила супруга с мешками и стала выяснять, как попасть на запасные пути. Поскольку срочно осознала, что время просыпалось почти целиком, искать по наводкам из кассы мы не успеваем. Выслушав несколько разноречивых вариантов, я выбрала повторённый дважды и рысью вернулась к колонне, но Миши там не нашла, даже когда обежала сооружение кругом.

– Тут стоял дядька с мешками, борода лопатой! – я кликнула паре юных девиц в коротких юбках и огромных башмаках, их я заметила, убегая. – Куда делся?

– Такой, на Бармалея похожий? – вникли юные создания и выдали ответ. – Он постоял, повздыхал и пошёл вон к тому эскалатору.

– Спасибо! – коротко бросила я, рванулась в указанную сторону и по пути громко воззвала в никуда. – Зачем? Господи Боже, зачем?

Понятно, что ответа я не нашла, зато у самого спуска вниз высмотрела знакомый профиль с чёрною бородой и вознесенные над перилами сумки. – Маэстро Званский, мать вашу за ногу! – возгласила я во всю мощь, желая покрыть шум толпы и не выбирая выражений. – Вернись, придурок бородатый! Ты идёшь, откуда приехали, следопыт хренов!

Красочное воззвание, как следовало ожидать, приковало всеобщее внимание, толпа у эскалатора взвихрилась, и оттуда стал выбираться Миша, делая плавательные движения. В каждой руке он держал по сумке, и оставалось надеяться, что никого не зашибет второпях. Когда этого вроде бы не случилось, а Миша приблизился на доступное расстояние, я указала направление рукой и заспешила туда.

– Нам в переход и через пути, – доложила я, когда мы нырнули в какую-то дыру. – Там должен быть забор и железная лестница!

– Ага, девочка в кассе так и сказала, – охотно согласился Миша, теперь он тяжело бежал рядом со мною, а публика охотно расплескивалась перед нами. – Только вроде из станции.

– Но не из той, куда ты пошёл! – не сдержалась я. – Зачем???

– Может быть и так! – на бегу согласился Миша. – Может, ещё успеем!

На дальнейшие дискуссии не хватило дыхания, пути мы перескочили по мосткам на красный свет семафора, и оказались у конца забора, откуда к нам спускалась железная лестница. Поднявшись, мы прибавили ходу и понеслись вдоль забора бешеным аллюром, потому что во тьме заметили хвостовые огни поезда и уловили отмашку флажком. Или померещилось.

Последующие моменты совпали с полной синхронностью: мы по очереди забирались в последний вагон, поезд медленно трогался, а Миша душил сумками меня и зазевавшуюся проводницу.

– Это номер восемьсот девятый? – спросила я на утраченном дыхании. – На Симферополь?

– На Севастополь! – ответила крайне обиженная женщина. – В Симферополе стоим пять минут! Ваши билеты!

Если я полагала, слегка придя в некоторые чувства, что сюрпризы исчерпались, то мигом пришлось разочароваться, хотя нюансов своих эмоций я не помню, они шли по круто