Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени - Николаос Хриссидис

понимания природы и устройства вселенной, независимого от религиозных соображений. И в Peri Ouranou, и в De Mundo в тех нередких случаях, когда обсуждаемая тема затрагивает религиозные проблемы и непосредственно связана с церковной догмой, в соображение принимаются вера и даже прямые ссылки на Библию и отцов церкви. Вообще же оба трактата стремятся встать на сторону и веры, и разума, подгоняя философские изыскания под аксиоматические требования христианской догмы. Однако порой этот подход применяется и в противоположном направлении. В обоих текстах ссылки на Священное Писание неоднократно и осознанно интерпретируются в символической или метафорической манере, чтобы не подвергать сомнению выводы, полученные методами качественной физики605.

С особой очевидностью это предстает в дискуссии о сотворении и о природе небес. Оба трактата стремятся объяснить противоречие между аристотелевским представлением о небе как о никем не созданном, вечном и не подверженном порче и христианской верой в сотворение Богом неба и его конечность, ссылаясь на аристотелевскую дихотомию «субстанция – акциденции». Сначала речь заходит о природе небес: они состоят из материи и формы, причем небесная материя и форма отличаются от материи и формы подлунных тел606. Переходя к проблеме неподверженности порче, Курсулас в Peri Ouranou утверждает, что и Аристотель, и Псевдо-Дионисий считали небеса не подверженными порче. Поскольку Бог обитает именно на небесах, то последним следует быть вечными и несотворенными; поскольку небеса круглые, не может существовать иного движения, которое противодействовало бы их вращению. Более того, доселе никто еще не замечал на небесах никаких изменений. Наконец, на небеса никак не влияет движение подлунных тел607. Вторя этим аргументам, автор De Mundo ссылается и на Аристотеля, и (вместо Псевдо-Дионисия) на Фому Аквинского, добавляя еще один аргумент, почерпнутый «из повседневного опыта» (ex diuturna experientia): никто еще не замечал изменений лунной сферы вследствие ее близости к небесной огненной сфере. Этот последний аргумент подается как самое весомое опровержение сообщений астрономов о появлении и исчезновении новых звезд608.

Как, однако, примирить эти утверждения с авторитетом Священного Писания? Курсулас отвечает, что небеса подвержены порче не естественным, а сверхъестественным образом, то есть по воле Бога. Более того, когда в Священном Писании говорится об уничтожении небес, речь идет о порче, присущей лишь акциденциям. Например, когда Давид говорит: «небеса – дело Твоих рук; они погибнут, а Ты пребудешь», он имеет в виду разрушение не самой сущности небес, а лишь их акциденций: так же как во время второго пришествия Христа исчезнет свет609. Таким образом, продолжает Курсулас, это и прочие места из Священного Писания следует понимать как указание на последующее превращение небес в нечто «лучшее и более совершенное»610. В De Mundo эти рассуждения повторяются почти дословно. К такому «разъяснению» Священного Писания в основном и сводилась аргументация натурфилософов611.

Установив, что порча небес имеет отношение лишь к акциденциям, De Mundo переходит к рассмотрению новых звезд и комет, а также вопроса о числе небесных сфер и о том, твердые ли они или текучие. Автор подчеркивает разнообразие мнений по проблеме новых звезд (novae) и комет612. Ссылаясь на мнение «многих опытных астрономов», он отрицает возможность того, что новые звезды в реальности являются кометами. В противном случае как же объяснить их возникновение? Одни говорят, что это звезды, которые приближаются к восьмой небесной сфере, а затем удаляются от нее; но из этого следует, что небесная твердь текучая, а это неверно, как автор докажет чуть ниже. Наилучшее объяснение выдвинули коимбриганцы, то есть иезуиты из Коимбры, считающие новые звезды чудесами613. Господь в своем всемогуществе может сотворить все что пожелает. По мнению автора, такое объяснение приемлемо для православных верующих; в конце концов, в Священном Писании нередко упоминаются новые звезды (такие, как Вифлеемская звезда) и затмения614. И все же автору этот вывод кажется неубедительным. Соответственно, «если кто-либо не желает принимать это объяснение», он может считать, что новые звезды появляются вследствие «акцидентальных» изменений небес. Иными словами, когда некая область небес теряет прозрачность, отдельные ее части могут удерживать в себе свет и таким образом выглядеть как звезды615. Что касается комет, автор снова подчеркивает многочисленность и разнообразие мнений среди астрономов и находит выход в объяснении Аристотеля: кометы являются сухими испарениями Земли и существуют только в воздушной сфере; следовательно, они представляют собой подлунные феномены. Что же касается комет как божественных знамений, то автор уклончиво заявляет, что некоторые люди считают их таковыми, и не углубляется в эту тему616.

Переходя к вопросу о том, являются ли небеса текучими или твердыми, автор De Mundo ссылается на Тихо Браге, считавшего небеса текучими, но в то же время признает, что Аристотель постулировал твердость небес. «Более удовлетворительным» в трактате объявляется промежуточное решение, когда тверди и эмпиреям приписывается твердый характер, а сфере планет – текучий. Таким образом, в тех местах, где Священное Писание говорит о твердых небесах, речь идет об эмпиреях либо о тверди, а не о нижних (планетных) сферах. Отстаивая такой вывод как «наиболее вероятный», автор ссылается в том числе на суждения Риччиоли и Шейнера617. Подобный вывод объясняет также движение Марса, равно как и появление и исчезновение комет – разумеется, если признавать кометы за небесные явления618. Интересно, что автор далее утверждает, будто Аристотель ошибался в своих рассуждениях о твердом характере небес. Он отмечает, что, по мнению Аристотеля, планетные сферы являются твердыми, поскольку их приводят в движение интеллигенции (intelligentiae)619. Однако наблюдения в телескоп (которого, как подчеркивает автор, у Аристотеля не имелось) доказывают, что планеты вращаются вокруг своей оси. В то же время автор также указывает, что не следует торопиться и осуждать Аристотеля за ошибки, сделанные им из‐за того, что он был лишен соответствующих наблюдательных инструментов620. Более вероятно все же, что источником движения небесных сфер служат интеллигенции, а не форма, присущая небесным сферам от природы, поскольку подобное предположение поддерживают и Аристотель, и Фома Аквинский, и Псевдо-Дионисий, и оно не противоречит физическим принципам621. Что касается формы и числа небес, автор De Mundo утверждает, что они сферичны, и в соответствии со Священным Писанием признает существование трех небесных сфер: сфера планет, твердь и эмпиреи. Когда Аристотель говорит о восьми небесах, он наделяет собственной сферой каждую из семи планет622.

В отличие от автора De Mundo, Курсулас тратит гораздо больше времени на обоснование мнения о том, что небеса – простое и однородное (несмешанное) тело, хотя, как