Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

домой. МакКенна оставила включёнными свет на крыльце и в коридоре, но весь остальной дом утопал в темноте. Я чертыхнулся про себя, почувствовав разочарование. Чего я ожидал? Что она будет ждать меня, словно мы значили друг для друга больше, чем просто старые знакомые, разделившие пару жарких поцелуев?

Сначала я заглянул к Миле. Она спала, как всегда, свернувшись между Честером и Шарлоттой. Её лицо было таким спокойным, таким умиротворённым, что у меня сжалось сердце от любви к ней. Шаги, которые я сделал сегодня… погоня за Сибил и Трэпом… могли поставить под угрозу всё, что я для неё построил. Но если быть честным, они также могли избавить нас от угроз, висевших над нами с самого начала.

Выйдя из её комнаты, я остановился у двери в гостевую, борясь с искушением заглянуть и туда. Спит ли она? Разметались ли её золотые волосы по подушке, как у Милы? Такой же ли у неё сейчас умиротворённый вид?

Я положил руку на дверную ручку, раздумывая. Если она не спит, я мог бы притвориться, что просто хотел сообщить, что вернулся. Мог бы спросить, как вела себя Мила, ладят ли они. Хотя на самом деле мне хотелось одного — закончить то, что мы начали в моём кабинете. Я хотел стянуть с неё всю одежду, пока она не останется голой и извивающейся подо мной. Хотел касаться, целовать, изучать каждый её сантиметр.

Моё тело больше не чувствовало усталости. Я был так же настороже, как и мой мозг.

Я заставил себя отойти от двери и уйти в свою комнату.

Холодный душ не помог. И даже собственная рука не смогла заглушить жгучее желание, которое едва тлело все эти годы, пока её не было, а теперь разгорелось с новой силой. Я всегда был идиотом, когда дело касалось МакКенны. Но теперь на кону было не только моё сердце, но и сердце моей дочери. И ещё угроза того, что какой-то ублюдок может вдруг заявить права на моего ребёнка.

От этой мысли меня передёрнуло, и стояк, который мучил меня у её двери, испарился.

МакКенна была права. Я должен найти Трэпа и выяснить, знает ли он, кто настоящий отец Милы. Если я докажу, что это кто-то из Вест Гирс, то ни один здравомыслящий судья не отдаст им опеку. Не только потому, что они преступники, но и потому, что ведут кочевой образ жизни, постоянно разрываясь между своей базой здесь и другим клубом на юге.

Моё лицо нахмурилось. Обычно зимой они перебирались ближе к Батон-Ружу. Что же держало их здесь в этом году?

Второй груз, который мы изъяли сегодня, казался ничем особенным — украденная в Миссури бытовая техника. Но у меня было ощущение, что я упускаю что-то очевидное. Что-то гораздо большее, чем просто пара грузовиков с ворованным товаром. Меня не покидало ощущение, будто смерть дышит мне в затылок.

Я ворочался в постели до самого рассвета, пока серые полосы света не начали пробиваться сквозь полузакрытые ставни. В конце концов, я сдался, снова натянул форму, которая казалась мне всё ещё тёплой, и вышел в гостиную.

Рианна, Мила и МакКенна сидели у стойки, разговаривая вполголоса над тарелками с буррито.

МакКенна заметила меня первой. Её глаза сузились, оценивая моё лицо. Наверное, выглядел я так же хреново, как себя чувствовал. Да ещё и борода делала меня ещё более потрёпанным. Надо бы наконец её сбрить.

— Папа!

Мила спрыгнула со стула и побежала ко мне. Я поднял её на руки, и она крепко сжала меня, словно я пропал на целый месяц. Я вдохнул её запах, поцеловал в висок и опустил на пол.

— Я скучала по «Дню, когда единороги спасли мир»! — воскликнула она. — МакКенна старалась изо всех сил озвучивать персонажей, но у неё не так хорошо получается, как у тебя. Я сказала ей, что ей просто нужно тренироваться. Ведь ты всегда так говоришь, когда у меня что-то не получается.

— Дыши, Букашка.

Она сделала резкий вдох и замолчала.

Я встретился взглядом с МакКенной. Она улыбалась. Настоящей, мягкой улыбкой, той, что делала её глаза ещё более завораживающими, а в уголках появлялись крошечные морщинки. Эта улыбка выбила у меня дыхание, словно кто-то ударил прямо в грудь.

— Я оставила тебе буррито в микроволновке, — сказала Рианна, и я с усилием оторвал взгляд от МакКенны, чтобы посмотреть на нашу бывшую учительницу.

Я обошёл стойку и крепко обнял её.

— Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делал.

— Умер бы с голоду, — без раздумий ответила она.

— Мы бы просто ели в Тилли каждый вечер. Да, папа? Или, может, в Дейри Куин. Или у дяди Фила… Хотя мне нельзя ходить к дяде Филу вечером, потому что это место для взрослых, — последние слова Мила прошептала МакКенне, а потом добавила: — А ещё папа говорит, что он с дядей Филом не всегда ладит, потому что дядя Фил бывает змеёй.

МакКенна рассмеялась.

— Мила, — я нахмурился.

— Ой. Мне не надо было этого говорить. Я подслушала, как папа говорил это тёте Джемме, а ещё он говорит, что я не должна повторять чужие разговоры, даже если у меня уши, как у сипухи.

Мила запрыгала на месте, явно не особо раскаиваясь.

— МакКенна, а ты знала, что совы могут поворачивать голову почти полностью назад?

МакКенна кивнула, но Рианна быстро прикрыла Миле рот ладонью.

— На этой интересной ноте, цыплёнок, давай-ка ты пойдёшь наденешь куртку и рюкзак, а я отвезу тебя в школу. А твой папа и МакКенна пока смогут поговорить.

Я закатил глаза, направляясь к кофеварке и к еде, которую Рианна оставила в микроволновке.

Когда Мила наконец натянула куртку и закинула рюкзак на спину, она вернулась ко мне за прощальными объятиями и поцелуем.

— Люблю тебя, папа!

— Люблю тебя больше, Букашка. Будь хорошей. Учись усердно.

— Я всегда так делаю!

А потом они с Рианной исчезли за дверью, оставляя после себя тишину.

Я сел за стойку, оставив два свободных стула между нами, чтобы не поддаться желанию притянуть её к себе и поцеловать, как мне хотелось. Я не мог позволить себе привыкнуть к этому. К ней. Скорее всего, её здесь уже не будет к концу месяца.

— Должно быть, это тяжело, — сказала она.

Я чуть не поперхнулся, когда мозг пятого класса потащил меня не в ту сторону.

— Что? — пробормотал я, жуя буррито.

— Такой график — то видишь её вечером, то нет.

Я тяжело выдохнул, положил буррито обратно на тарелку и