Золото плавней - Николай Александрович Зайцев

Напряжение боя в ауле прошло давно, но легкое волнение оставалось. Мысли не могли собраться в единую цепь. В сознании пробегали картины схватки с горцами. Вот один упал с отрубленной Василем рукой и добитый им же кинжалом, подаренным еще дедом Трохимом. Вот второй горец, срезанный ловким ударом шашкой наотмашь слева-направо. Третий попался более ловкий и, судя по всему, опытный. Но и с ним Василь не сплошал. Вспомнил, чему учили его дед Трохим и дядько Гамаюн. Увернулся удачно от очередного замаха, изловчился и нанес молниеносный ответный удар, аккурат в адамово яблоко. Чиркачем прошла шашка, вспоров горло абреку.

– Аллах акбар, – только и просипел.

Алая кровь из разрезанной сонной артерии пульсирующей струей выплеснулась наружу. Вытаращив глаза от неожиданности, горец схватился за горло, зажимая смертельную рану. Сделав еще несколько неуверенных шагов к Василю и поднимая шашку в ослабевавшей руке, он упал замертво, хрипя и поливая остатками крови землю, которую еще совсем недавно топтали его кiархаши – чувяки из сафьяна, что говорило о зажиточности его хозяина. Завершению поединка Василь был особенно рад. Срубить более опытного врага для молодого казака всегда – честь. Есть что деду Трохиму рассказать, есть.

«Не позорь хфамилию!» – наказ на всю жизнь.

Мысли о бое сменялись тоской по родной станице, по деду Трохиму. Идти стало немного сложнее. Усталость давала о себе знать. Василь намеренно поднимался по более крутому склону, чтобы выиграть время. Но молодость снова проигрывала перед опытом. Рассчитывая на то, что по пологому склону подыматься дольше, Василь после посещения долмена рванул напрямки. Но без опыта хождения в горах ошибся в распределении сил и выдохся.

Чуть в стороне показалась тропа, по которой он, Рудь, спускался давеча со станичниками к аулу. «Ни хмары, ни витра», – взглянув в прозрачную синь небес, вздохнув, подумал Василь. «Можэ, где товарчии недалэко овец пасут? – спросил сам себя приказной. – Водицы бы испить да шо съестного раздобыть».

Молодое, крепкое тело казака нуждалось в подкреплении сил. Решив сделать короткий привал, Василь осмотрелся вокруг. Метрах в двадцати красовался, раскинув в стороны свои огромные темно-зеленые листья, горный лопух. Рядом примостился небольшой валун, вероятно, когда-то отколовшийся от скалы и скатившийся сверху. Ветры отшлифовали его, стерев острые грани. И теперь он был похож на каменное изваяние, похожее на то, что видел Василь у дольмена. «Оцэ кстати!» – крякнул обрадованно казак и, пройдя с десяток метров до валуна, с видимым облегчением уселся на ковер из густо растущего горного разнотравья, достигающего местами пяди высоты. Оперевшись спиной на ровный край каменюки, Василь устало откинул голову назад. Снял папаху, вытирая ею пот с лица. Прислушался. Нет, не показалось. Еле слышное журчание воды доносилось до его слуха. Совсем рядом тек ручеек. Казак наклонился, вновь прислушался. Журчание доносилось из-под толстых стеблей лопуха. Ручеек тоненькой струйкой сочился меж скалистой почвы и таял, не оставляя следа, метрах в пяти от валуна. Василь раздвинул мясистые стебли. Почти у самого корня лопуха между небольших камешков бил родник. Точнее, не бил, а медленно вытекал из-под земли. Помня науку деда Трохима, Василь не стал разрывать почву, чтобы увеличить сам родник. Это могло привести к обратному эффекту. Маленькие и слабые родники уходили внутрь земли, если неопытная и незнающая рука пыталась их расчистить. Василь пошарил и вынул из поясной сумки кусок мягкой суконной ткани. Приложив ее к крохотной лужице, образованной родничком, и используя ткань как фильтр, Василь стал жадно пить, делая большие глотки. От этой затеи пришлось почти сразу отказаться, так как сил родника не хватало вновь наполнить ямку величиной с небольшую ладонь. Василь стал пить мелкими глотками, и дело пошло лучше. Выпрямившись и переведя дыхание, он вновь припал к живительной влаге и напился вволю. Сделав шаг к валуну, он вновь уселся на зеленый ковер альпийских трав, пьянящих своим духмяным ароматом, и прикрыл на минутку глаза. Образ красавицы хохлушки невольно вкрался в мысли. Вспомнился, как будто вчера было, сеновал. Жаркая июльская ночь. Такая же жаркая, пышущая страстью девка-работница. Ее обнаженное пышное тело, пахнущее терпкой смесью желания. Ненасытная и любвеобильная, она сводила с ума, отключая возможность здраво мыслить. Да и кто ж из молодых казаков-станичников смог бы удержаться от соблазна попробовать сладость любви такой женщины?! Ведьма. Здесь уж сила инстинкта переборет любой строгий указ стариков на запрет водить шашни с гамсэлками.

Однако поступок повлек за собой много бед, сея в сердце тревогу и боль. Многое могло случиться по-другому.

Крепко жалел опосля Василь о содеянном. Но дурная голова, затуманенная изрядной порцией дымки, не думает, шо робыть. Вот и поплатился Василь Рудь за свою страсть к молодым девкам. Впредь зарок дал перед стариками станичными да атаманом – батькой сотника Билого – с бабами до женитьбы ни-ни.

Легкий ветерок пронесся в мимолетном порыве и взбодрил разомлевшего на солнцепеке казака своей прохладой. Пронесся и растворился между ближних отрогов.

Василь сорвал сочный лопуцык и, зажав его зубами, стал откусывать и жевать его мягкую нижнюю часть. Сойдет.

Тишину нарушил знакомый с детства посвист. Василь нехотя приподнялся и посмотрел в сторону раздававшегося звука. Слева, метрах в пятидесяти, среди кустов дикого агруса торчал светло-коричневый столбик. Василь улыбнулся. Каждый казачонок признал бы в этом столбике зверька, названием которого нарекают ленивых лежебок. Бабак только нагуливал жир на зиму, когда он впадает в долгую спячку. Выглядел он худосочным. «Мабуть и нору себе под агрусом сробил. Возни с ним. Багатиця усе одно не развэдэш», – отмахнулся казак от появившейся вначале идеи поймать бабака и вслух пропел негромко:

– Куплю Дзюби, куплю Дзюби чэрэвычкэ з бабака, та шоб моя Дзюба, люба, выбывала гопака.

Вновь в сознании промелькнул сеновал, смеющаяся голая батрачка-хохлушка, жаркая ночь, проведенная с нею.

«Тьфу, язви тя в пэчэнь», – ругнулся Василь и, громко свистнув, махом подскочил на ноги. Бабак исчез в один момент, будто и не было его. Пугливый зверек. Но жир и мясо полезные. Далеко не лопух. Казак посмотрел на остатки стебля и, вздохнув, выкинул.

Жиры «спящих» животных – медвежий, барсучий, сурчиный, считались на Кубани эффективным лекарственным средством, так как их жиры насыщены полезными веществами и витаминами, необходимыми для поддержания жизнедеятельности животного в период зимней спячкой. Бабак привередлив к пище: он отбирает чистые корешки, зерна растений и травы. Поэтому жир сурка является экологически чистым, наполненным питательными веществами.

От простуды жиром детей в станице казачки натирали. Не было лучшего средства при кашле, если смешать растопленный