Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

– Можно я с вами? – попросилась она.

Кастукас нежно поцеловал сестренку в головку:

– В другой раз, Воробышек, ладно?

Но другого раза так и не случилось.

«Господин Leppenberg» оказался лишь гостем

В один из последних августовских дней гнедая лошадка втащила во двор телегу. В калитку вошел господин Навроцкий – тот самый, у которого Кастукас в кредит купил пианино «G. Leppenberg» и которому обязался ежемесячно выплачивать по 10 рублей. С телеги соскочили два мужика.

Кастукас с напускным весельем приветствовал Навроцкого:

– Как хорошо, что вы приехали! Я уже беспокоился, удастся ли лошадь достать.

Кастукас, снимая пиджак, призвал братьев:

– Стасис, Пятрас, Йонас, все сюда! Я пошел в сарай за ящиком, а вы выносите пианино, помогите погрузить на телегу. Господин Leppenberg покидает нас!

Из сарая Кастукас вынес доски, из которых нанятые Навроцким мужики на скорую руку сколотили ящик, в который и поместили «господина Leppenberga».

Вышло так, что этот желанный господин оказался всего лишь гостем в доме Чюрлёнисов, да и погостил-то недолго – неполных три месяца.

Кастукас долго ходил по комнате из угла в угол, не зная, как объяснить сложившуюся ситуацию родителям, братьям и сестрам. Курил. Молчал. Наконец передвинул инструмент «Arnold Fibiger» на прежнее место, где еще недавно стоял «господин Leppenberg», погладил старого друга по потертой полировке, присел и заиграл веселую шуточную песенку. Сорвался с места, выскочил на кухню. Аделе уголками передника утирала слезы. Кастукас обнял ее:

– Не плачьте, мама! Я рассчитывал продать несколько своих картин и полностью рассчитаться с Навроцким. Покупатель нашелся, но в последний момент он передумал и отказался от сделки. Я, оказавшись в неловком положении, сам попросил Навроцкого забрать пианино. Разумеется, пришлось оплатить транспортные расходы.

Сестра Чюрлёниса Валерия Чюрлёните-Каружене вспоминала:

«Он настолько любил искусство, что когда работал над картиной или музыкальным произведением, то обо всем другом забывал. Материальная сторона дела его не интересовала. Если кто-нибудь не мог приобрести его картины из-за отсутствия средств, тому он отдавал их бесплатно».

В середине августа за Кастукасом и Софией приехал Янкель. Младшие вызвались проводить их «до мельницы», что на окраине Друскеник, и там еще долго кричали вслед удаляющейся повозке:

– До свидания, Кастукас! До свидания, Зося! Приезжайте скорее! Ждем вас! Ждем, ждем…

Чюрлёнис с Софией навестили ее родителей в Плунгянах, по пути заехали к дяде Винцентасу Ярулайтису в Куляй.

Счастливое лето 1908 года (история с господами Навроцким и Leppenberg’ом очень скоро забылась – по крайней мере не вспоминалась) было заполнено не только прогулками с Софией по окрестностям Друскеник и по берегу моря в Полангене. Чюрлёнис, как всегда, много работал. За лето он сочинил несколько фортепианных произведений и написал не одну картину.

В самом конце августа Чюрлёнис со Стасисом на короткое время уезжают в Петербург. Подробностей этой поездки не сохранилось, но об этом чуть дальше.

7 сентября 1908 года Кастукас, уже из Друскеник, сел за письмо Повиласу:

«Знаешь ли ты, кто такая Зося? Наверное, догадываешься, – она моя жена – невеста. Та, о которой я столько мечтал и которую искал на своем пути, а встречал лишь ничтожное сходство, разочарование и обман. Сейчас так хорошо у меня на душе, что хочется обнять весь мир, прижать, согреть и утешить. Братец мой, знаешь, как хорошо будет у нас дома – какая-то дивная гармония, которую ничто не в силах нарушить, все существует как великолепное сочетание красок, как звучание прекрасного аккорда…»

С сожалением пишет:

«Наше озерко по каналам понемногу вытекает в Неман, уже воды осталось немного – видимо, так и вытечет – как посмотришь, так грустно делается».

Глава семнадцатая. Письма к Софии (1908 год). Санкт-Петербург

В 2013 году на экраны вышел фильм режиссера Роберта Муллана «Письма к Софии»[79] (производство – Великобритания, Литва). Чюрлёниса сыграл его правнук Рокас Зубовас.

В аннотации говорится: фильм поставлен на основе жизненных фактов известного литовского художника и композитора Микалоюса Константинаса Чюрлёниса и его жены Софии Кимантайте. Так ли это? Вернее, все ли так, как было? Вопрос, конечно, риторический, поскольку жизненные факты частенько – вещь противоречивая, если относиться к ним с исторической скрупулезностью, а в художественном произведении, каковым является картина Муллана, они всего лишь инструмент для реализации, достижения авторского, режиссерского, замысла. В нашем же случае письма Чюрлёниса наиважнейший документ.

Письма к Софии (числом 57) были опубликованы; в 2011 году вышло расширенное издание – с ранее неизвестными письмами и воспоминаниями современников; оба тома составлены и отредактированы Витаутасом Ландсбергисом.

София Чюрлёниене-Кимантайте свои почтовые послания жениху и мужу сожгла.

Письма к Софии из Петербурга, датированные октябрем – ноябрем 1908 года, основной и самый достоверный источник информации о пребывании Чюрлёниса в столице Российской империи, где, сразу скажем, в общей сложности, исключая перерывы, он прожил всего восемь месяцев.

Письма объемны, полны подробностей; в каких-то случаях пребывание Чюрлёниса в Петербурге можно проследить почти пошагово. При этом они полны лиризма, пронизаны нежностью.

Но прежде чем обратиться к этому источнику, процитируем воспоминания художника Мстислава Добужинского и поговорим о «Мире искусства».

Добужинский вспоминал:

«Осенью 1908 года, перед приездом Чюрлёниса в Петербург, я получил из Вильны известие, что там появился художник, изображающий красками музыкальные темы. “Чудак”, “декадент” и другие подобные эпитеты, которые я услышал от людей, знавших эти картины и дилетантски судивших о них, заставили меня еще больше заинтересоваться этим, видимо, необычным художником, который к тому же, как я выяснил, был и композитором.

В особенности заинтриговало меня то, что он, как говорили, изображал какую-то фантастическую Литву. Несмотря на то что я жил тогда в Петербурге, я каждый год приезжал в Вильну и знал о зарождавшемся движении литовской интеллигенции. Тем не менее “лик” Литвы оставался для меня загадочным и поэтичным, скрытым в густом тумане, и в появлении Чюрлёниса я надеялся увидеть какой-то просвет. Поэтому, когда из письма Антанаса Жмуйдзинявичуса я узнал, что Чюрлёнис собирается приехать в Петербург, я и те, кто уже слышал об удивительном художнике, с нетерпением стали ждать этого знакомства.

Жмуйдзинявичус предупредил меня, что Чюрлёнис – чрезвычайно скромный, несмелый человек. И действительно, приехав в Петербург, он не решился зайти ни ко мне, ни к Сомову, который был тоже уведомлен о его приезде, а почему-то послал вперед своего брата, еще более робкого, чем он сам».

В воспоминаниях Мстислава Валериановича, к сожалению, наличествует аберрация. Действительно, Чюрлёнис в Петербург приехал вместе с братом – Стасисом. В августе 1908-го. Возможно, даже как сопровождающий Стасиса, поскольку тот намеревался поступить в Политехнический институт Петра Великого. Попытка оказалась неудачной. И хотя