Роман без героя - Александр Дмитриевич Балашов

Красная Слобода.

Эту запись делаю в два часа ночи во флигельке бывшей земской больницы. Здесь я живу со дня своего приезда в Красную Слободу. Окна завешаны больничными одеялами – светомаскировка, за нарушение которой грядут кары военного времени.

Немцы, судя по сообщениям сарафанного радио, в километрах тридцати от Красной Тыры. Слободской посад, где располагается больница, опустел. Ветер гоняет по улицам клочки сена, которое два дня переправляли возами на станцию Дрюгино для кавалерийских подразделений Красной Армии. Еще работает слободская маслобойня. Масло закатывают в бочки и куда-то спешно вывозят на армейских полуторках. Обувная фабрика встала – валенки не валяют, о зиме, значит, не думают.

Час назад в конторе посадского колхоза «Безбожник» прошло секретное заседание подпольного райкома партии. Из Красной Тыры приезжали секретарь Богданович и начальник Краснотырской ГБ Котов. Меня пригласили на эту «тайную вечерю» в качестве главврача Краснослободской сельской больницы. Котов спросил, почему я до сих пор не в партии. Я сказал, что на интеллигенцию – строгий партийный лимит. Семён Иванович засмеялся: «Главное, что не лимит совести».

. Богданович, бросивший курить еще в год организации «Безбожника» снова закурил. Оба руководителя внешне держались достойно, не суетились.

Чего не скажу о Карагодине. Петр Ефимович хромал больше обыкновенного. Был резок в движениях и очень возбужден. Лицо его то бледнело. то наливалось кровью. Глаза блестели, как у пьяного. При разговоре он размахивал руками и неистово матерился, как в драке. Боюсь, очередной «чёрный припадок», как называют в народе большой эпилептический удар, не за горами. Болезненную ауру выдают жесты, мат и бешеные глаза.

Богданович сделал небольшой доклад, пересказав своими словами обращение Сталина к народу. Много говорил о священной войне и скором разгроме немецко-фашистских войск, о том, в чем священный долг каждого советского человека.

Котова слушать было интереснее. Семен Иванович доложил оперативную обстановку в районе. Оказывается, немцы уже дважды бомбили железнодорожную станцию Дрюгино. Их легкие танки остановили части Красной Армии на старом шляхе, у села Зорино. Части Красной Армии ведут упорные кровопролитные бои.

– Когда же ждать германцев в Слободе? – не выдержал Петр Ефимович.

– Незваный гость хуже татарина… – вздохнул Семен Иванович. – Через неделю будут. Максимум через десять дней.

– Значит, у нас еще есть пять суток, – заключил Петр Ефимович, без спросу залезая в пачку «Беломора» Богдановича. – Это хорошо…

– Что хорошего? – возразил Яков Сергеевич. – После бомбежки на прошлой недели со станции вернулись почти все мужики призывного возраста, не доехав до своих частей. Невольные дезертиры разбрились по домам.

– Вот и наша задача, товарищи, собрать их в партизанский отряд, – сказал Котов.

Участники совещания молча дымили ядреным табаком. Слабая лампочка в жестяной юбочке-абажуре жалобно мигала над длинным столом, покрытым красным сукном.

– За пять дней не соберем, – отозвался Карагодин, тут же прикуривая от бычка новую папиросу. – Ищи теперь ветра в поле!

– Надо, товарищ Карагодин! – сказал Богданович. – Ты же знаешь, старый рубака: если партия говорит «надо», мы жизнь на алтарь Отечества, не задумываясь, положим.

– Ладно тебе, Яков!… – отмахнулся от красивых слов секретаря, как от назойливых мух, Котов. – Я, товарищ Карагодин, и не прошу тебя всех по деревням разбежавшихся шукать. Есть решение подпольного обкома организовать у вас партизанский отряд «Мститель». Ты нам в него слободских бойцов собери. Первым делом туда должен войти слободской актив: коммунисты, комсомол, сельсоветчики, активисты комбеда, колхозного движения. Короче все, кого немцы повесят в первую очередь. А потом уже записывай в отряд всех остальных – дезертиров, посадскую голытьбу, окруженцев, девок для поддержания здорового партизанского быта.

Последние слова Котова вызвали у собрание первое оживление.

– А командиром этого самого «Мстителя», простите за любопытство, кто будет? – попыхивая махорочной козьей ножкой, с вызовом спросил Васька Разуваев. Из-под старого его сюртучка пестрела неизменная тельняшка сухопутного морячка. (После утверждения Карагодина в должности председателя «Безбожника, Васька возглавил комитет слободской бедноты, а потом и сельсовет. Так сказать, исполком Красной Слободы).

– Есть мнение подпольного обкома поставить командиром местного отряда «Мститель»… – нараспев начал Котов, – товарища Карагодина Петра Ефимовича. Мнения? Единогласно, товарищи?..

Разуваев обиделся, надул щеки, но руку все-таки поднял.

– Я на эсминце «Быстрый» ходил… – пробурчал Василий. Богданович бросил реплику:

– Мало ли кто и где плавал…

– Плавает знаете что? – огрызнулся обиженный Разуваев.

Петр Ефимович перебил Василия.

– Я, матросик, еще когда ты под стол пешком ходил, уже за бои в Восточной Пруссии свой первый Георгиевский крест получил, ранен был почти смертельно… Участник Галицийской битвы. Доктор вот не даст соврать. Он лекарем служил при полке…

– Нет, нет, товарищи! – поднял руку Богданович. – Тут, разумеется, никаких возражений нет. Командиром единогласно выбираем товарища Карагодина Петра Ефимовича. Нашего героя революции и гражданской войны. А комиссаром отряда…

– Меня! – сказал Тарас Шумилов, назначенный перед войной бригадиром тракторной бригады «Безбожника». – Я значок ОСАВИАХИМа имею, Ворошиловский стрелок…

Разуваев снова раздул небритые щеки:

– С какого этого хрена? Ты только и могёшь, что коровам хвосты заносить… Трактор встанет, не знаешь, с какого боку к нему подступиться.

– Тиха-а! – стукнул кулаком по столу Котов. – Есть мнение подпольного обкома назначить комиссаром «Мстителя» выпускника учительского техникума Григория Петровича Карагодина. Это наш растущий партийный кадр. Политически образован и… как это?

– Беззаветно предан нашему делу, – подсказал Богданович. – Единогласно?

– Единогласно, – сказал за всех Петр Ефимович. – Гришку я люблю… И не за то, шо сын мой. За ум… И веру в наше общее дело.

– Командиров подразделений, так сказать, в рабочем порядке потом назначит сам Петр Ефимович ваш партизанский батя, – пояснил Котов. – Так, товарищ командир?

Петр Ефимович степенно кивнул, исподлобья оглядывая будущих «мстителей».

– Простите, товарищи, – вдруг встал со своего места начальник сельпо Вениамин Павлович Водянкин по прозвищу водяра. – А чё мы в этом самом «Мсителе», в лесу, я, конечно, извиняюсь, жрать будем?

– А зайцы? – вскинулся на Водяру матрос Разуваев.– Раньше их в Пустошь Корени уйма была.

– Ты его сперва споймай, а потом уж говори… – ехидно возразил Водянкин. – Матрос с быстрого корыта…

– Споймаю! – огрызнулся Васька.

– Цыц! Дисциплинка у вас… – грохнул кулаком об стол новоиспеченный командир Карагодин. – Товарищ комиссар, скажи своё веское слово.

Григорий Карагодин, одетый в городской двубортный костюм, встал и, заглядывая в бумажку, в которой пометил вопросы совещания, начал с чувством, толком и расстановкой:

– Во-первых, местное население остается даже при оккупантах со своим хозяйством. Значит, будет и хлеб, и молоко и даже масло. Это наши советские люди. Так что продовольствие народ нас обеспечит.

– И самогонка, – тихо вставил Водяра. Он посмотрел в мою сторону: – в Лечебных целях исключительно… Правда, доктор?

– Во-вторых,