Смерть чистого разума - Алексей Королев

сердцах людей в самых разных слоях общества. Что странного, что один известный сочинитель разъезжает по Европе с особыми поручениями от людей, которые завтра, быть может, взойдут на эшафот, а его супруга прячет в собственной квартире не только «Революционную Россию», но и раненого боевика партии эс-эр?

– Действительно, – пробормотал Лавров и отвернулся к стене, сделав вид, что ничего более в этот момент его не интересует, кроме копии уотерхаусовского «Больного дитяти» в простенке. Остальные и вовсе молчали.

– Господа, вы что, отказались от ужина? – голос Веледницкого разорвал эту тишину не хуже бомбы знаменитого товарища Мениса. Доктор был бледен, но выглядел явно лучше Николая Ивановича и особенно мадам, вошедших за ним следом. – По стакану тёплого молока и по куску вчерашнего пирога никому не повредит, даже если у вас нет аппетита и если наши хозяйки – простим им это – сегодня ничего особенного не приготовили. Это я вам как ваш лечащий врач заявляю, и не спорьте.

В этот раз как врач Веледницкий мог считаться превзошедшим себя. Скудная трапеза действительно подействовала на всех самым наилучшим образом. И когда Фишер встал из-за стола и попытался откланяться, Веледницкий сказал ещё более решительным тоном:

– Никого не отпускаю ещё час. Нам нужно побыть всем вместе. Поверьте, именно сегодня для нас это важно. Только один час. Мужчины могут покурить. Дамы, скажем, помузицировать. Если угодно, я могу почитать что-нибудь вслух. In pricipio erat verbum, так сказать.

Никто не возражал. Правда, идея послушать чтение доктора Веледницкого не вызвала особенного энтузиазма, равно как и музицирование, зато мужчины действительно покурили (уклонился один Маркевич, «Грёзы и обещания» отчего-то захватили его не на шутку). Дамы же (за исключением хозяек, поднявшихся к себе) немного поскучали, пока Елена Сергеевна вдруг не сказала:

– А давайте поиграем?

– Прекрасная мысль, – отозвался Веледницкий, – как врач всецело поддерживаю. Только не в карты.

– Конечно, не в карты, – сказала Лаврова. – Мы должны играть все, все. А разве есть карточные игры на восемь человек?

– Во что же мы будем играть в таком случае? В фанты? – отозвался из угла Маркевич.

– В фанты… Нет, не в фанты! – воскликнула Лаврова. – Мы будем играть в чепуху!

– Игра для подлинно образованных людей, – хмыкнул Маркевич.

– Не желаете, так и не играйте.

– Да нет, отчего же. Желаю.

– Вот и славно. Ах, как славно! Все ведь умеют играть в чепуху?[19] Ну, в чепуху, Луиза Фёдоровна. Где каждый выбирает себе какую-нибудь профессию… да-да! А кто будет рассказчиком? Николай Иванович, голубчик, давайте будете вы!

– Господь с вами, Елена Сергеевна, – старик даже немного испугался. – Какой уж из меня рассказчик. Я по-простому, плотником там, или дьячком. А рассказывает уж пусть Антонин Васильевич, на правах хозяина.

– Бросаю сам себе чёрный шар, – откликнулся Веледницкий. – Сочинитель из меня никудышный. А вот пускай Степан Сергеевич водит. А? Степан Сергеевич?

Маркевич, уже потерявший счёт тому, сколько раз он сам себе удивлялся за эти несколько дней, неожиданно кивнул, успев заметить, как слегка побледнел Лавров.

– Ну ежели только Борис Георгиевич откажется, – Маркевич улыбнулся. – Среди нас всё же есть настоящий литератор.

– Откажусь, – к Лаврову самообладание, как всегда, вернулось мгновенно. – Не хочу быть как тот сапожник, который в церкви всегда опускал очи долу и не потому, что был очень набожный, а потому что всё чужую обувку оценивал.

– Что ж, давайте разбирать роли, – сказал Маркевич. – Николай Иванович пожелал быть плотником. Или дьячком?

– Пускай дьячком, – сказал Скляров.

– Прекрасно. Антонин Васильевич?

– Ну, скажем, трубочистом. В детстве не было для меня ремесла интересней.

Занятия разобрали довольно споро. Генеральша решила быть стряпухою (Луиза Фёдоровна – она, разумеется, от игры уклонилась – посмотрела на хозяйку с лёгким ужасом). Лаврова – торговкою рыбой, её супруг – аптекарем, Фишер захотел сперва стать конокрадом, но на него зашикали и он смиренно согласился на маляра. Маркевич тем временем резал фанты из старой газеты: было решено, что тот, кто первым получит три, проиграл.

– А меня, что же, не возьмёте? – голос у Шубина, казалось, даже немного дрогнул, но из кресла, куда была будто вбита его туша, он всё же не приподнялся.

– Что вы, что вы, милейший Алексей Исаевич, – засуетился Скляров. – Милости просим, милости просим. Кем же вы желаете быть?

– Городовым, – сказал Шубин, и все отчего-то вздрогнули.

– Н-ну, пускай городовым, – сказал Скляров и тут же вновь оживился: мадемуазель внесла бульотку с кипятком, а мадам – чайные чашки.

Все расселись в круг, даже Шубин и генеральша. Маркевич постоял у камина с полминуты, задумавшись, а потом решительно вошёл в круг.

– Несколько лет назад довелось мне гостить в одном почтенном семействе под Стародубом. Прекрасная старинная усадьба, отлично отделанный английский парк, своя конюшня. Так как я плохо езжу верхом, то мне предложили в качестве грума младшего… – Маркевич посмотрел на Лаврову.

– …карася, – немедленно откликнулась она. Все захохотали – первый раз, вероятно, за три последних дня.

– Я с благодарностью принял его помощь. В первый же день мы отправились за несколько вёрст от усадьбы в сторону… – теперь Маркевич бросил взгляд на генеральшу.

– …дурхшлага и сечки, – сказала Анна Аркадьевна. Тут уж улыбнулась даже верная немка.

– …Я поразился, сколько прекрасен был здесь заросший кувшинками пруд и спросил своего товарища, не видал ли он когда-либо здесь…

– …бертолетовой соли, – сказал Лавров, ибо взгляд Маркевича в этот раз был обращён к нему.

– Мой товарищ сказал, что единственное существо, которое водится в этих местах, – это…

– …начальник губернского жандармского управления.

– Браво, браво, господин Шубин, – отозвался Фишер.

– Фант! – закричала Лаврова и все согласились, что это фант: Фишер, во-первых, влез в игру без команды рассказчика, а во-вторых, фраза его не имела отношения к выбранному им ремеслу маляра.

Маркевич с несколько комичной торжественностью, двумя руками, точно японец, вручил Фишеру клочок газеты и продолжил:

– Мы принялись рассуждать о природе этого явления. Я полагал, что здесь мы сталкиваемся с чем-то крайне загадочным, почти опровергающим материализм. Мой же спутник настаивал, что это всё не более чем…

– …чёрный цилиндр, – сказал Веледницкий.

– Нашу беседу прервал неожиданно появившийся на поляне человек. Он был одет в охотничий костюм, при нем была легавая собака, а в руках он нёс ружьё и старую-престарую…

– …попадью! – почти выкрикнул Скляров и весело раскланялся последовавшим аплодисментам.

– Это оказался соседский помещик, богач и балагур, широко известный в волости своим…

– …котелком, – сказала генеральша.

– Мы спросили у него, удачна ли охота, и он с удовольствием продемонстрировал нам свой ягдташ, в котором уже лежали три прежирные…

– …фармакопеи, – сказал Лавров.

– Меж тем начал собираться дождь.