Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

упомянула отца Милы. За последние четыре года у нас не было ни одного разговора, в котором бы она не использовала это как рычаг давления.

Сибил знала, что происходит. Вчера Чейнсо выглядел уверенным лидером, но, возможно, в клубе шла внутренняя война, о которой я не знал. Может, это было связано с картелем Ловато. А может, это была борьба между старой гвардией Гирс, оставшейся ещё со времён Трэпа, который никогда не увлекался наркотиками, и новыми Гирами под началом Чейнсо, которые наоборот погрязли в этом бизнесе. В любом случае, это было последнее, что мне сейчас было нужно. Потому что война означала новые трупы на улицах Уиллоу Крик.

Город и люди, которых я любил, рассчитывали на меня. Мне нужно было собраться. Держать голову холодной.

Мысли всё ещё бурлили, когда я наконец открыл дверь домой уже далеко за полночь. Я хотел успеть на ужин, но второй вечер подряд всё пропустил. Пропустил, как читал Милe на ночь. Пропустил, как узнавал, как прошёл её день. И МакКенны тоже.

Мысли о МакКенне никак не помогали сосредоточиться, наоборот — будили тело, заставляли искать облегчения. Искать её.

Как всегда, первым делом я заглянул в комнату Милы. Переливающиеся радужные огоньки ночника окружили меня, когда я наклонился, чтобы поцеловать её в лоб. Я бережно заправил одеяло, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. Мне пришлось резко повзрослеть, когда я взял её к себе, но я ни на секунду об этом не жалел. Ни на мгновение. Каждый момент с ней был лучшим в моей жизни. Чистая радость. Небо, спустившееся на землю.

Закрыв её дверь, я остановился перед гостевой. Как и прошлой ночью. Но на этот раз, подогреваемый жаркими поцелуями, которыми мы обменялись утром, я потянул за ручку.

В комнате было темно, лишь свет из коридора разгонял мрак. МакКенна спала на животе, голые ноги выбились из-под одеяла, а узкая майка едва прикрывала верхнюю часть тела. Одеяла на ней было меньше, чем кожи.

Меня затянуло желанием провести рукой по этой шелковистой коже, проскользнуть под тонкую ткань, нащупать её центр, который всего несколько часов назад дрожал от одного лишь трения о меня.

Но она спала, так же крепко, как Мила, и, судя по тёмным кругам под глазами с самого приезда в Уиллоу Крик, отдых ей был нужен не меньше, чем мне. Я бы не отнял у неё покой, даже ради другого.

Я закрыл дверь и направился к себе.

Мысли и эмоции спутались в узел — чувства к МакКенне, которые вновь всплыли на поверхность после последних поцелуев и заигрываний, раздражение оттого, что я не успел заняться калифорнийским ублюдком, как планировал, тревога из-за Вест Гирс, Чейнсо, картеля Ловато и всей этой чёртовой неразберихи. И поверх всего этого — взгляд мёртвого Слайдера.

Жизнь ощущалась как клубок развязанных нитей, и я боялся, что если упущу хоть одну, всё рухнет.

В конце концов, тело и разум не выдержали, и я провалился в беспокойный сон, наполненный тенями, бегущими в темноте, и лицами, которых я не мог разглядеть.

А потом меня разбудил тихий, испуганный голос Милы.

Я дёрнул ящик прикроватной тумбы, нащупал кодовый замок сейфа с оружием, но осознал, что в комнате никого нет. Моё напряжённое ухо уловило лишь внезапную вспышку смеха. Сначала Милы. Затем МакКенны.

Как два колокольчика, перекликавшихся друг с другом. Как первые ноты любимой песни.

Я натянул спортивные штаны и направился в кухню.

А там застыл на месте.

Мила была с головы до ног покрыта шоколадным порошком. Он прилип к её золотистым волосам, делая их грязно-коричневыми, и превратил лицо в мешковину. МакКенна выглядела не лучше. Какао осело на её груди и на маленькой майке, под которой висели на бёдрах клетчатые пижамные штаны.

Обе смотрели на меня с ошеломлёнными выражениями, которые тут же сменились новым приступом смеха.

Я шагнул вперёд, будто притянутый их заразительной радостью.

Первой меня заметила МакКенна, и её улыбка мгновенно исчезла.

— О боже, прости. Я сейчас всё уберу.

— Папа! — Мила кинулась ко мне, и когда обняла, между нами взметнулось небольшое облачко порошка, заставив меня рассмеяться.

— Что тут случилось, Букашка?

— Мы с МакКенной хотели сделать блинчики с шоколадной крошкой, и я подумала, что ей нужен горячий шоколад. Я пыталась помочь, но крышка застряла, а когда я наконец её открыла, он взырвался.

— Взорвался.

— Точно. Взырвался.

Мила обвила меня руками и ногами, как маленький лемур, пока я медленно двигался к МакКенне. Она выглядела расстроенной, будто этот беспорядок был концом света. Возможно, в её прошлом так бы и было. Может, в её нынешней жизни всё должно быть аккуратно и идеально, но я вырос на ранчо с тремя братьями и сёстрами, а теперь у меня была Мила, которая повсюду оставляла после себя хаос.

МакКенна отвернулась к раковине, намочила бумажные полотенца. Я взял её за руку, оторвал от воды и притянул к себе, пока Мила всё ещё цепко держалась за меня.

— Доброе утро, — сказал я и, не раздумывая, поцеловал МакКенну в лоб.

Мила захихикала, а глаза МакКенны округлились — она посмотрела то на меня, то на мою дочь.

— Всё это можно убрать за минуту, — пробормотала она, чуть запыхавшись, её взгляд скользнул по моим губам, а потом снова поднялся.

Я улыбнулся, радуясь тому, как долго она задержала взгляд, зная, что она хочет этих поцелуев так же, как и я.

Я опустил Милу, наклонился, глядя ей в глаза.

— Иди раздевайся, набирай воду в ванну, а я приду через минуту и помогу тебе с волосами.

Она вздохнула.

— Ладно. Но у нас всё ещё будут блинчики с шоколадной крошкой?

Меня ждала куча дел на станции, но сегодня я должен был быть выходным. Я заранее планировал провести первый день осенних каникул с дочерью, задолго до того, как МакКенна появилась в нашей жизни. Если что-то срочное — Брюс позвонит. Иногда мне нужно было сделать шаг назад, чтобы картинка сложилась сама, а время и дистанция помогли увидеть вещи яснее.

Я легонько дёрнул Милу за ослабшую косичку и спросил:

— Как насчёт того, чтобы пойти позавтракать в «Тилли», а потом отправиться на ранчо покататься верхом?

Она несколько секунд пристально смотрела на меня, а потом её лицо расплылось в широкой улыбке.

— Это будет лучший день в моей жизни! — Она обернулась к МакКенне. — Правда, МакКенна? Подожди, а ты вообще умеешь ездить на лошади? Я умею ездить на пони, но папа говорит, что я ещё слишком маленькая,