Пелагия и красный петух - Борис Акунин

А несколько минут спустя вернулись, охая ихромая. У одного голова разбита, другой выплевывает кровь и зубы.

Евреи не поверили своим глазам: неужтохудосочный бродяга мог так отделать двоих здоровенных держиморд?

Полицейские же несли околесицу. Якобы совсемпочти догнали они бродягу, он едва шмыгнул от них в закоулок. Служивые кинулисьследом – и вдруг в темном проходе случилось ужасное. Дьявольская сила схватилаза шиворот одного и с размаху приложила об стену, так что он упал без чувств.Второй не успел оглянуться – с ним приключилось то же самое. «Шайтан, шайтан!»повторяли перепуганные служаки, а рав Шефаревич процедил: «Га-Сатан!» исплюнул.

Ловок оказался фокусмахер,а по виду нескажешь.

В тот же день, вечером, Михл-Бык ушел. Да икак ему было не уйти после того, что произошло около Стены Плача?

На прощание сказал: «Пойду, поброжу по земле.Посмотрю, что за Африка такая. И еще Америка».

Пришил к белой рубахе синюю ленту и ушел.Истребился из народа своего...

Вот что случилось в первую субботу послееврейской Пасхи. Но шиксе Шмулик не стал рассказывать ни про Михла-Быка, ни проголоногого фокусника, ворующего еврейские души, а сказал только:

– Человек, про которого вы спрашиваете, былздесь и ушел.

– Когда? – встрепенулась русская.

– Две недели назад.

– А не знаешь ли ты, куда он ушел?

Шмулик заколебался, говорить или нет. А чтотакого? Почему не сказать?

– Он говорил про Изреэльскую долину, продревний город Мегиддо и про каких-то саддукеев.

– Мегиддо? – переспросила шикса, и ее глазаиспуганно расширились. – О, Господи! А где это и как туда попасть?

Достала из саквояжа малую книжечку. В нейраскладной листок с географической картой.

Шмулик хотел сказать глупой, что путь вИзреэльскую долину долог и труден, что Эммануил все равно туда не попадет, ибов одиночку никто в те места не ходит – там полным-полно разбойников. А ужевропейской женщине в такой глуши и подавно появляться незачем.

Хотел, да не успел, потому что ненарокомоглянулся, и внутри все помертвело. Проклятый литвак, что давеча таращился наулице, оказался настырным: потащился следом и вон – выглядывает из-за угла.Страшно представить, что он наврет раву Шефаревичу. Единственная надежда:может, не распознал, из какого ешибота любитель болтать с шиксами?

И Шмулик стремглав дунул в ближайший переулок,нырнул в глубокий дверной проем, затаился.

Мимо процокали дамские каблучки – это прошлашикса. Через минуту в том же направлении прошелестели мягкие, приглушенныешаги.

Слава Тебе, Господи. Пронесло.

Мегиддо? Саддукеи?

Полина Андреевна быстро шла по щелеобразномупереулку, эхо ее звонких шагов отлетало от стен, меж которыми было не болеесажени.

Это он сионистов назвал саддукеями. В самомделе похожи. Те тоже отстаивали свободу воли и утверждали, что судьба человека– в его собственных руках. Полненькая девушка с парохода «Севрюга» поминалаИзреэльскую долину и Город Счастья, что будет возведен близ древнего Мегиддо.

Ах, как нехорошо! Ах, как скверно!

И ведь целых две недели прошло!

Решение созрело в минуту, без малейшихколебаний. Просто замечательно, что она догадалась на всякий случай прихватитьсаквояж с самым нужным: белье, складной зонтик от солнца, разные дамскиенеобходимости. В гостиницу можно не заходить.

В паломническом путеводителе помимо картыСвятой Земли имелась и схема Иерусалима. Вот еврейский квартал, внизу СтарогоГорода. Нужно двигаться все время прямо – через христианскую часть, потом черезмусульманскую – и выйдешь к Дамасским воротам.

Только вот быть прямым переулок не желал – егоуводило то в одну сторону, то в другую, так что очень скоро госпожа Лисицынаутратила всякое представление о сторонах света. Солнца же было не видно, потомучто вторые этажи домов, забранные деревянными решетками и оттого похожие накурятники, выпячивались навстречу друг другу и почти смыкались.

Монахиня в нерешительности остановилась.Спросить дорогу было не у кого. Может быть, кто-нибудь выглянет из окна?

Задрала голову – и вовремя. Из открытойрешетки высунулись две женские руки. В руках был таз. Из него вниз полиласьблеснувшая серебром полоса мыльной воды.

В самый последний миг Полина Андреевна успелаотскочить в какую-то щель да еще отпрыгнула, чтоб не замочиться отлетающими отмостовой брызгами.

Поскольку все равно заблудилась, возвращатьсяне имело смысла – пошла по ответвлению вперед. Только теперь то и дело пугливопоглядывала вверх. Судя по встречающимся на земле следам, из окон сливалиотходы и менее безобидные, чем мыльная вода.

Поскорей бы выбраться на нормальную улицу!

Проулок вывел к какому-то монастырю, а там ужебыло проще. Следуя вдоль стены, Пелагия вышла к маленькой площади и у первогоже прохожего, одетого в европейский костюм, спросила, как пройти к Дамасскимворотам.

А отыскать дом Салаха и в самом деле оказалосьнетрудно.

Монахиня остановилась возле уличной арабскойкофейни, сказала «Салах» и изобразила, будто держит поводья. Ее отлично понялии ответили на том же языке: прямо, потом направо, а там увидишь ворота(очерченный в воздухе полукруг, и рукой «тук-тук-тук»).

На стук открыл сам хозяин, расставшийся сПолиной Андреевной каких-нибудь три часа назад.

– Вы, наверное, удивлены, – произнеслазапыхавшаяся гостья. – Но у меня к вам дело.

Увидев недавнюю пассажирку, Салах изумленновытаращил свои карие, несколько навыкате глаза, однако услышав про дело,замахал руками.

– Нельзя! Нельзя дело! Гости пришла – доброжаловать. Кофе пить будем, пахлава кушать. Потом дело говорить.

Пелагия хотела сказать, что дело не терпитотлагательства, но вспомнила об обидчивом восточном этикете и покорилась. Вконце концов, что изменят лишние несколько минут, а другого кучера в Иерусалимеона все равно не знает.