Проклятье гномов. Клинки и розы - Вадим Кузнецов

отвернулась и сморщилась, стараясь скрыть рвотные позывы. Людвиг незаметно от Франциска протянул даме маленькую фляжку с горячительным. Екатерина сделала пару глотков и утерла слезы, пока король восторгался меткостью своих солдат и нахваливал офицера.

Далее, чтобы немного поберечь душевное здоровье своей женщины, Франциск повел ее к висельникам. Королевской свите предстали обычные виселицы, только вместо веревок использовались струны от рояля. Такой «почести» удостоились королевские музыканты. На деревянных чурбачках стояли дрожащие горнисты, трубачи и барабанщики. Некоторые были совсем юными. Музыканты обвинялись в том, что не смогли своим искусством вдохновить армию и остановить отступление, поэтому теперь их повесят.

Франциск уверенно взмахнул рукой, и палачи выбили чурбаны из-под ног осужденных. Екатерина прикрыла глаза, но на этот раз обошлось без тошноты. Бескровная смерть не так страшна, хотя синюшные лица висельников наверняка будут ее преследовать долго.

Франциск намеренно устроил этот чудовищный спектакль. Казалось, что палачи ждали личного присутствия короля. Большая часть казней не начиналась без него, но как только властитель подходил ближе, кивал головой и взмахивал рукой, — тут же кого-то резали на куски, отрубали голову, расстреливали или вздергивали на перекладине.

Наиболее приближенных к Антонию Франциск считал вдвойне виноватыми. Эти люди могли своим авторитетом прекратить отступление и повести за собой! Однако, никто не взял на себя командование, предпочитая праздновать труса.

Одного ротного командира приковали спиной к деревянному столу, который на колесиках ездил по небольшой поляне. Все бы ничего, но на его пути жужжала чудовищная циркулярная пила. Эта пила аккуратно отрезала ноги человеку по частям. Вот она отделила ступни, затем стол двинулся дальше, подставляя голени. На их полную ампутацию пришлось два прохода. Человек уже потерял сознание от боли и крови, хлещущей на землю, но палач, стальной маг, продолжал свою жуткую работу. Острые зубья без устали вспарывали кожу, перерубая кости, жилы и сухожилия.

Удивительно, но на этот раз Екатерина смотрела на казнь абсолютно спокойно. Видимо, она уже привыкла к кровавому спектаклю, что даже вымучивала бесцветную улыбку. На лице появилась некая отрешенность, глаза опустели. Конечно, после пития коньяка на голодный желудок все становится радужным и красивым: птички поют жизнерадостные песни, даже если это вороны; свежий ветерок теребит болтающихся на перекладине висельников; солнце светит ярко и приветливо, запекая кровь на разбитых губах.

— А вы, мой дорогой племянничек, — обратился Франциск к Людвигу. — Как вы себя чувствуете? Не считаете ли меня чересчур жестоким?

— Нет, Ваше Величество. Если мы будем излишне милосердны, то потеряем страну, потеряем Империю! — заявил Людвиг, поклонившись.

— Хорошо, Людвиг. Хорошо, — Франциск похлопал племянника по плечу и подошел к следующему месту казни. — А вот и Эрик, граф Калиманский. Что вы скажете, Эрик, в свое оправдание?

Осужденный лежал на шершавых досках, с конечностями, распластанными в форме звезды. Для него придумали иные, изощренные пытки. Тонкие стальные спицы попеременно входили и выходили из рук и ног, пронзая их до костей. Казнь только началась, поэтому Эрик еще находился в сознании.

— Подождите, вы еще успеете его убить, — король попросил прервать наказание.

— Я… я ни в чем не виноват… — запинаясь ответил осужденный. — Герцог попал под… ядро…

— Это мы уже знаем, но вот перед вами его сын, неужели и сейчас вы будете скрывать правду! Признавайтесь, как вы хотели извести моего брата!

Эрик побледнел, но пытался сохранять мужество. Говорить ему было трудно.

— Ваше Величество, его надо как-то «оживить», иначе он ничего не скажет, — предложил Людвиг. — Быть может, глоток коньяка?

— Коньяка? — рассмеялся Франциск. — Хотите выпить, граф?

— Да, если можно… Это бы не помешало…

— Что за страна, что за народ! Даже на плахе эти люди просят выпить! — король обернулся на Людвига. — Доставайте же свою флягу!

Людвиг развел руками, однако Франциск уже требовал:

— Вы думаете, я не видел, как вы приводили в чувство госпожу Калати?

Граф Вискарии покорно подошел к Эрику и поднес к его губам коньяк.

— Во славу… к… короля… Франциска! — прохрипел окровавленными губами Эрик и сделал маленький глоток.

— Ну… — Франциск и сам взял из рук подбежавшего лакея бокал с вином, слегка пригубляя.

— Это… случилось в конце апреля. Мы стояли лагерем у Барсукова. Рано утром герцог вышел из палатки… по надобности. Белая рубашка, словно знамя, сильно выделялась среди редкой зелени. Хорошо еще, что его светлость надел ботфорты! Вражеский канонир выстрелил, ядро взорвалось в пяти шагах! Осколки поразили правую ногу и, видимо, ошметки кожи попали в рану. Врачи сделали все, что положено. Извлекли железо, обработали виноградной водкой…

Людвиг внимательно слушал и всматривался в лицо Эрика. Он верил этому человеку. Преданный слуга и честный, каких сейчас немного. Жаль будет, если сегодня он примет смерть.

— … Раны затянулись, через пару недель герцог уже сидел на коне, однако уже через пять дней боль возвратилась. Его светлость рассказывал про змеистые линии на голени, вскоре нога распухла и стала причинять нечеловеческую боль.

— Ох, великий Учитель, что же это? — вскричал Людвиг.

В этот момент к королю подбежал Герман, придворный лекарь и знаком попросил его уделить внимание. Видимо, разговор не предназначался для посторонних ушей, поэтому они отошли немного в сторону. Некоторое время было видно, как Герман активно жестикулировал и показывал что-то на пальцах, а потом на своей ноге. Франциск краснел, бледнел и топорщил усы, но в конце утвердительно кивнул и отечески похлопал лекаря по плечу.

Франциск вернулся к свите другим. Людвиг и Екатерина смотрели на своего короля, не зная, что тому придет в голову. Его лицо было белым, как мел, рот скалился в хищной улыбке, пальцы, сцепленные в замок, впивались ногтями в кожу. Казалось, в этот момент он представляет собой ипостась Инквизитора, который будет карать за все. За отступление армии, за голод в Столице, за ранение Антония, за капризы Екатерины и даже за свои неудачи в постели!

— Мой король… — неуверенно начала Екатерина, желая смягчить нрав своего господина.

Франциск схватил женщину за руку, больно сдавливая запястье, и потащил ее в рядом стоящую палатку, где палачи могли переодеться и смыть кровь с натруженных рук.

— Ваше Величество, мне удалиться? — поинтересовался Людвиг. Пот струился по его лбу, губы дрожали.

— Нет, ты пойдешь с нами! — приказал король.

Как только он вошли в палатку, Франциск взмахом руки приказал покинуть ее всех палачей и слуг. Когда последний лоскут одежды