Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

моей груди. Не отрывая глаз от стола, подхожу к мужчинам.

– Джентльмены! Кто сегодня выигрывает?

На меня обращаются пять пар глаз, у всех на лицах насмешливые выражения. Я знаю, о чем они думают, даже если они не произносят ни слова.

«Кто ты?» «Кто дал тебе право разговаривать с нами?»

– Я, – усмехается Марк, и я в буквальном смысле не смог бы спланировать лучше. Как будто Бог сам раскинул руки и бросил этот прекрасный кусочек благословения мне на колени. – Ты играешь, мальчик?

На самом деле мне хочется выбить из него всю дурь за то, что он называет меня, тридцатидвухлетнего мужика, «мальчиком», но вместо этого я хитро улыбаюсь.

– Конечно, – говорю я.

Марк смотрит на лысого типа и кивает ему подбородком.

– Пусть он займет твое место.

Все за столом, кажется, теряют дар речи. Я сохраняю невозмутимость, пока лысый мужик смотрит на Марка с пустым выражением на лице. Однако его карие глаза говорят о многом. В них искрится ярость; он смотрит на Марка так, как очень хочется смотреть мне. Словно он хочет его убить.

На самом деле, это к лучшему. Он все равно не очень хороший игрок в покер, если даже не способен держать свой гнев в узде.

Мужчина спокойно встает и кладет свои карты на стол. Роял-флеш.

Он бы выиграл этот круг.

Сохраняю лицо безучастным, сдерживая улыбку. Мне было бы даже жаль его, если бы он не получал удовольствие от того, что причиняет женщинам боль.

Кого я обманываю? Мне не было бы жаль.

Этот человек чувствовал себя нормально, пока Марк тушил сигару об официантку. Впрочем, не он один, и я запоминаю каждое из их лиц на будущее.

Мужчина бросает последний взгляд на нас с Марком, прежде чем молча удалиться.

Из этого неловкого спектакля я вынес маленький ценный урок: старина Марк обладает властью. Какой бы вес он ни имел, его достаточно, чтобы дать ему превосходство над остальными.

Интересно, сколько жизней маленьких мальчиков и девочек понадобилось, чтобы он продвинулся так высоко.

– Как тебя зовут, мальчик? – спрашивает он.

– Зак Фортрайт, – с легкостью лгу я.

– Марк Сайнбург. Впрочем, я уверен, что ты уже знаешь, кто я такой. Как давно ты играешь в покер? – спрашивает Марк, когда они возобновляют игру, смахнув все свое самолюбование, словно мысль о том, что я могу не представлять, кто он такой, неприемлема.

Я точно знаю, кто он такой, но не по тем причинам, о которых он думает.

– С детства, – честно отвечаю я.

Мой отец был профессиональным игроком в покер, и он научил меня искусству держать лицо. Это очень важно для того, чем мне приходится заниматься.

Когда я был маленьким мальчиком, он сажал меня к себе на колени, обучая игре, а потом показывал мне свои карты, пока играл со своими друзьями. Так он проверял, смогу ли я сохранить безучастное лицо. Он проиграл много партий из-за этого.

Но он искренне верил, что я не смогу овладеть искусством игры в покер, если не пойму, что значит самому играть в эту игру. Он шептал мне на ухо, указывал на мои ошибки и учил меня читать и видеть не только выражение лиц, но и другие проявления эмоций.

Мой отец ни разу толком не проигрывал деньги. После моего обучения я убегал играть, и он отыгрывал все обратно и еще что-нибудь сверху. Мне потребовалось несколько лет, чтобы научиться не выдавать себя выражением лица, и еще больше, чтобы освоить саму игру, однако, как только я был готов, он заставил меня сыграть против него.

Я обыграл его в первой же партии и, думаю, с того дня я еще никогда не видел, чтобы гордость в глазах мужчины светилась ярче.

– Ну что ж, мальчик, тогда посмотрим, из чего ты сделан.

Он посмотрит, из чего сделана пуля, которая застрянет у него в глотке. Но, конечно, я этого не произношу.

В течение следующих нескольких часов я намеренно держусь с ним на короткой ноге. Я достаточно хорошо понимаю, каково это быть нарциссом, чтобы сообразить, что его только разозлило бы, если бы я его обчистил. А если я так сделаю, то он меня не зауважает. Поэтому я поддерживаю ничью.

Немного выигрываю, немного проигрываю. Туда-сюда, пока он не бросает свои карты на стол с искренним смехом.

– Я нашел себе соперника, – смеется он, отпивая из своего стакана виски.

Я мило улыбаюсь ему.

– Ты оказался лучше, чем я думал, – хвалю я.

Он предлагает мне сигару, и я беру, но я скорее позволю детективу Фингерсу засунуть палец мне в задницу, нежели стану тушить ее о руку девушки. Мне придется придумать, как не дать это сделать и ему тоже, чтобы не сломать ему шею, если он снова попытается.

– Почему я не видел тебя здесь раньше? – спрашивает он, пристально глядя на меня, прикуривая. Необязательно с подозрением, но каждый посетитель таких клубов смотрит на новичков с опаской. – Я бы узнал эти жуткие шрамы где угодно.

Это чертовски грубо с его стороны. Но он не ошибается.

Я пожимаю плечами.

– Я поднялся недавно.

Зак Фортрайт – миллионер-самоучка, занимающийся веб-дизайном и брендингом. Если погуглить это имя, то обнаружится страница в Википедии и профили в социальных сетях с фальшивыми подписчиками и активностью, но все это – прикрытие.

Как только я начну приобретать здесь репутацию и чаще появляться на публике, ко мне начнут присматриваться, и они смогут накопать на меня такое, что заставит их приподнять бровь или две, но ничего из этого не подскажет им, что я пытаюсь накрыть клуб.

– Как ты получил их? – спрашивает он, кивая на мое лицо.

– Хулиган в средней школе. Довольно нескладный пацан, который любил забавляться с ножами, – снова вру я, ухмыляясь. А потом пожимаю плечами. – Похоже, девушкам они нравятся.

Он усмехается.

– О, я не сомневаюсь. Молодым девчонкам всегда нравились… как это называют? Плохие парни?

Прежде чем я успеваю ответить, к нам подходит официантка с выпивкой, в ее глазах все то же остекленевшее выражение.

– Иди сюда, милая, – говорит Марк девушке, похлопывая рукой по колену, чтобы она села. На его пальце на свету сверкает обручальное кольцо, как бы подчеркивая тот факт, что он сукин сын.

Адди никогда не придется беспокоиться обо всем этом дерьме, когда я женюсь на ней, это уж точно. Ей не нужно беспокоиться об этом даже сейчас. Единственная киска, которую я хочу оборачивать вокруг своего члена до конца жизни, – это ее.

Официантка смотрит на него, как