Вор и Книга Демона - Дэвид Эддингс

— Это всего лишь отсрочка, ведьма, — хриплопроизнес Амбо, грубо отвязывая ее. — Священники из святого города Осабудут допрашивать тебя со всей строгостью, уж они-то заставят тебя ответить навсе вопросы о твоем подлом хозяине. А потом ты будешь сожжена.

— У меня нет хозяина, Амбо, — невозмутимо отвечалаона. — Я не такая, как ты. Я заглядывала в твою душу — там черно. Встрастях, которые в ней кипят, виноват ты, а не я — и не остальные, кого тыпослал на костер. Твоя похоть — единственное зло, и, как ни старайся, ты несможешь утолить ее, сжигая тех, к кому ты ее питаешь. Каждой мыслью тынарушаешь свои обеты, и языки пламени, в которых ты будешь гореть, будут жечьтебя гораздо сильнее, чем костры, на которых ты нас сжигаешь. Уходи и очистьсвою душу.

Амбо уставился на нее, и его изможденное лицо внезапноозарилось раскаянием и отвращением к самому себе. Затем он повернулся и ушел.

За лошадь для Лейты Альтал заплатил баснословную цену, апотом они с Бхейдом попрощались с Теркором и поскакали обратно к лесным холмам.Когда деревня скрылась из виду, Альтал остановил коня.

— А теперь давай освободимся от этих цепей, —сказал он, сходя с лошади и помогая Лейте спуститься.

Он осмотрел грубый замок на цепи, которой были связаны ееруки. Затем разомкнул его, развязал девушку и в приступе внезапной яростизашвырнул цепи как можно дальше в кусты.

— Спасибо, Альтал, — сказала она спокойно.

— Ты знаешь мое имя? — Он был несколько удивлен.

— Теперь знаю.

— О, дорогой, — прошептала Эмми.

— Что? — недоуменно спросил он.

— Двейя знает, что я могу слышать твои мысли,Альтал, — с легкой улыбкой сказала Лейта. — Мне кажется, это еебеспокоит.

— Ты можешь это делать? — воскликнул Бхейд.

— Да. Меня всегда удивляло, что другие этого не могут.

— Так вот за что Амбо хотел сжечь тебя на костре.

— Вообще-то нет. Амбо дал обет целомудрия, но в мысляхон продолжает нарушать этот обет. Он предпочитает обвинять в этом тех, ктоневольно возбуждает в нем эти мысли, вместо того чтобы винить самого себя. Язаметила, что многие так поступают.

— У тебя великий дар, Лейта.

— Если вам угодно рассматривать это в таком ключе, тода. Я была бы счастлива отдать его тебе, если б могла. Должно быть, тишина —это приятно.

Она посмотрела прямо на Эмми.

— Нет смысла пытаться это скрывать, Двейя, —сказала она. — Рано или поздно они все равно все узнают. В Петелейе ядопустила промах. Я попыталась скрыть этот так называемый дар, и вот что едвасо мной не произошло.

— Отойди в сторону, Альтал, — приказала Эмми.

— Я могу слышать тебя и без его голоса, Двейя, —сказала Лейта. — Думаю, мне не хотелось бы идти с вами.

— Думаю, у тебя нет выбора, Лейта, — услышалАльтал ответ Эмми.

Лейта вздохнула.

— Может быть, и нет, — сказала она печально.

— Что происходит? — недоумевающе спросил БхейдАльтала.

— Девушки разговаривают, — объяснил Альтал. Онпостучал пальцем себе по лбу. — Здесь, — добавил он. — Сейчастут тесновато. — Он оглянулся. — Поехали, — сказал он. — Яхотел бы добраться до остальных засветло.

Над предгорьями западного Кверона спускались сумерки, когдаони добрались до лагеря среди деревьев, где ждали их Элиар, Андина и Гер.

— Она — та самая? — спросил Гер у Альтала.

— По-видимому, Эмми так считает, — ответил Альтал.

— Она ужасно красивая, правда?

— Да, красивая. Из-за этого ее чуть не сожгли заживо. Усвященника в ее деревне была привычка сжигать красивых девушек на костре. Унего от них возникают всякие грязные мыслишки, и он, похоже, считает, чтолучший способ от этих мыслей отделаться — пустить девушек на дрова.

— Ты убил его? — в ярости спросил Гер.

— У меня была такая идея, но Эмми отговорила меня. Янежно люблю Эмми, но иногда она бывает так безрассудна. Она не одобряетубийство того, кого ты не собираешься съесть.

— Если хочешь, я поговорю с Элиаром. Тогда ты сможешьотвлечь Эмми, а мы с Элиаром снова пойдем в эту деревню и убьем священника.

— Она узнает, — с досадой сказал Альтал. — Итогда она будет кричать на нас по крайней мере неделю.

— Я все слышала, Альтал. — В голосе Эмми слышалсяупрек.

— Я вовсе не удивлен, Эм. Если бы ты не совала свой носв то, что тебя не касается, ты не услышала бы так много обидного для себя.

— Ты думаешь, что сможешь укротить Гера? Он же сущийдикарь.

— Он мне нравится. Мы дадим Лейте прочитать надпись наКинжале сегодня вечером?

— Давай подождем до утра. Думаю, мне нужно немногопоработать над ней. Она действительно совсем не хочет принимать участия в том,что мы делаем.

— А разве кто-то из нас хотел?

— Веди себя хорошо, милый.

— Слушаюсь, дорогая.

Лес был темный и непролазный, а небо — серо-стального цвета.Альтал понял, что заблудился, хотя в точности не мог припомнить, куда он шел дотого, как попал в этот мрачный лес. Его мысли, казалось, тоже блуждали, икаждый раз, когда он хотел сконцентрировать их, приглушенный плач уносил ихвновь, и он продолжал бездумно, на ощупь продвигаться сквозь заросли лиан икустов. Казалось, этому лесу забвения не будет конца, но Альтал с каким-тобеспомощным упорством сурово шел вперед и вперед.

Внезапно его разум прояснился, и он начал пробиваться черезмысли и воспоминания, такие же темные и непролазные, как сам лес, словно этотприглушенный плач затягивал его обратно в глубины мира, которым Генд опуталего, как паутиной какого-то страшного паука.

«Она идет», — запели деревья. «Она идет», —вторили лианы. «Она идет!» — раздался с небес пронзительный крик.

«Падите пред нею ниц в униженном подобострастии!»

И снова Генд шел через леса и долины, а день возвращалсявспять к рассвету.

— А как ты, вор, будешь приветствовать ее? —спросил Генд Альтала, и глаза его загорелись огнем.