Князь Владимир - Юрий Никитин

Он ударил в гонг. Появился молодой воин, одетый настолькопышно и богато, что Владимира передернуло. На лице Олафа отразилось откровенноепрезрение.

Терибул усмехнулся. Похоже, он понимал варваров, и Олаф,быстрый в смене чувств, сразу ощутил к нему симпатию.

– Голон обучит церемониалу, – сказалТерибул. – Вас берут не простыми воинами. Этериоты вхожи во дворецбожественного базилевса!

Он отпустил их движением руки. Когда шли за разряженнымГолоном, Олаф спросил недоумевающе:

– Вот так сразу? Прямо в императорский дворец? Неужто уних так своих людей не хватает?

Владимир скалил зубы. Легкость, с какой их взяли так высоко,потрясла даже его. Хотя уже знал, что своим здесь как раз доверяют меньшевсего. Свои могут предать, продать, у них здесь родня, семьи, земли, своиинтересы, а варвары даже языка ромейского не знают. Будут поневоле преданыбазилевсу до конца, ибо с его падением умрут тоже. Разве не потому и он,Владимир, будучи новгородским князем, набирал в охрану и даже в дружинубезродных изгоев?

Царедворец едва не подпрыгивал, только бы казаться вышеростом. Любой ромей чувствует недоброжелательство к рослым варварам, да и нетолько варварам, и когда на лбу Голона собрались морщинки, Владимир ощутилкакую-то каверзу. Царедворец на ломаном языке северян, понятном жителямГипербореи, спросил неожиданно:

– Эй, золотоволосый! У тебя ноги волосатые?

Олаф подумал, ответил в затруднении:

– Вроде бы да… А что?

– Так и запишем, – сказал Голон невозмутимо, но вголосе звучало явное злорадство. – Теплую обувь на зиму не выдавать.

Анна сразу обратила внимание, что в палатийской гвардиипоявилось двое новых. Оба северяне, только там вымахивают, как дубы на просторе,такие рослые и широкие в плечах: один золотоволосый и с синими как небоглазами, другой с черными как смоль волосами, чернобровый, смуглолицый. Он былкак свернутая в жгут молния, от него исходило ощущение опасности. Она виделаего только мельком, но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взоромвставало его лицо, в котором никто, кроме нее, не видел сдержанной ярости.

Елена, бессменная подруга с детских лет, толкнула в бок:

– Тебя что-то тревожит?

– Ты заметила двух новых этериотов?

– Еще бы! Такие красивые мужчины нечасто встречаютсядаже здесь.

Анна сказала, чувствуя, как при этих словах часто-частозастучало сердце:

– Один мне кажется знакомым. Очень давно, лет десятьназад… он уже был здесь.

Елена ахнула:

– И ты такое помнишь?

– Ну… случай был особый. Он единственный, кто отказалсяопуститься передо мною на колени.

Елена засмеялась:

– О, такое да забыть дочери базилевса!.. К тому же –порфиророжденной! Нет-нет, я не говорю, что ты злопамятная. Если хочешь знать,я тоже его запомнила. Только у того волосы были чуть светлее. Темно-каштановые!

Анна сказала нерешительно:

– Волосы со временем темнеют. Это он, я уверена. Толькоуж очень большое совпадение…

Глаза Елены лукаво блеснули.

– Совпадение? Может быть, он как раз и прибыл, чтобы статьна колени? Говорят, на Севере все тугодумы. Это у них от холода. Надумал толькосейчас. Давай вечером выберем время, пройдем мимо. Я найду повод, если хочешь.

– Хочу!

Повод нашелся только через два дня. Те двое новых этериотовпока не были вхожи во внутренние покои, несли стражу снаружи. А при огромностидворца для Анны и Елены это значило пуститься в долгое путешествие.

К тому же приходилось делать вид, что просто прогуливаютсявблизи дворца, подставляют лицо солнцу. Елена держалась беспечно, в то времякак Анна никогда еще не чувствовала себя такой скованной. Выйти на прогулкутолько для того, чтобы посмотреть на нового стража? Да сколько их охраняетдворец? Лучшие из лучших, самые отважные, умелые и статные, ибо в стражуотбирают с красивыми лицами и телами!

Он стоял у одного из многих входов – высокий, красивый, сбритой головой, откуда свисал черный до синевы чуб. В левом ухе блистала серьгас красным камнем. В остальном он не отличался от других этериотов ни дорогимидоспехами, ни ростом, ни шириной плеч.

А Владимир, едва заметив, как отворилась бесшумно и легкодверь, выпрямил спину и стиснул рукоять меча. Сердце сбилось с ритма: вприторный запах благовоний ворвался неуловимо тонкий свежий аромат. Он не знал,был ли это аромат цветов или чего-то еще, но все чувства уже узнали, сердцезастучало чаще. Всего однажды он слышал этот запах… Но как он мог тогда егоучуять, находясь за десяток шагов, окруженный потными солдатами?

Она вышла все такая же чистая и неземная, только теперь ейбыло лет пятнадцать, если не больше, она превратилась из семилетней девочки врослую девушку, но лицо почти не изменилось, осталось чистым и открытым, развечто чуть удлинилось. Большие понимающие глаза скользнули по Олафу иостановились на Владимире.

– Как зовут тебя, этериот?

Голос ее, чистый и нежный, прозвучал в его ушах музыкой, ноВладимир успел заметить в нем и смущение, и властность, и легкую насмешку надним и собой, что вдруг решила заговорить с простым дворцовым воином.

– Вла… – прохрипел он внезапно перехваченнымгорлом, – Владимир…

– Ты откуда, Владимир?

Она стояла перед ним смущенная, на щеках выступил румянец.Ее подруга быстро зыркала по сторонам черными глазами, она была веселая ибойкая, как лисичка.

– Я прибыл из далекой северной страны…принцесса, – ответил он, с трудом совладав с голосом.

– Да-да, северной, – повторила она, – а… чтоты ищешь здесь?

Ее подруга оторвалась наконец от созерцания великолепногоОлафа, подсказала игривым голоском:

– Как все мужественные воины Севера!.. Чести и славы. Азаодно – денег.

Анна смотрела в лицо Владимира:

– Это верно?

Он знал, что нельзя ему отвечать так, но с губ сорвалосьсамо собой, как уже случилось в прошлый раз:

– Нет. Я прибыл… потому что хотел видеть тебя.

Румянец на щеках Анны стал ярче. Но она не отвела взгляд, иВладимир внезапно понял, что она именно этого ответа и ждала. Неужто она узналав нем того запуганного и озверевшего подростка, который с мечом и ножомготовился защищать себя от ее телохранителей?

– Зачем? – спросила она тихо.

– Не знаю, – ответил он так же тихо. – Что-тосильнее меня… толкнуло. Взяло и повело. Но зато теперь я дышу с тобой однимвоздухом, хожу по тому же камню. И я чувствую себя на небесах!