Князь Владимир - Юрий Никитин

Подруга Анны слушала раскрыв рот. Олаф округлил глаза, в нихбыл восторг. Друг говорит так, будто умелый скальд нанизывает слова песни олюбви. И в самом деле, сердце бьется чаще, грудь наполняется сладкой печалью, ав глазах щиплют слезы.

За поворотом глухо застучали подошвы. Появились двоепалатинов, ведомые начальником охраны этого крыла. Ровным шагом приблизились,остановились, как железные статуи, перед Олафом и Владимиром. Те отступили,освобождая места, отсалютовали.

Анна сказала с повелительной ноткой:

– Теперь вы свободны? Прекрасно. Проводите нас дофонтана.

А ее подруга сказала томным голосом:

– А то нам нельзя без охраны… Мы ж такие нежные,лакомые, спелые…

Голосок ее был звонким, как коло??о??ьчик. Владимир дышалтяжело, будто тащил на гору воз сена. Олаф подмигнул за их прямыми спинами,поднял большой палец кверху в жесте гладиатора-победителя… Он уже плотоядноприсматривался к подруге принцессы. Она строила ему глазки, кокетничала,показывала язык и тут же напускала на себя строгий и даже надменный вид. ПоОлафу видно было, что ему все как с гуся вода, уже знает женские штучки знатныхромеек. Пусть даже пока по рассказам более бывалых этериотов.

Миновав два зала, они вышли в летний сад. Владимир и Олаф скаменными лицами следовали за девушками, встречные сановники тем кланялись,что-то восклицали, осыпали лестью. Владимир заметил цепкие взгляды, которымиощупывали его люди дворца. Здесь не остаются незамеченными даже такие знакивнимания.

– Ты славянин? – спросила Анна на ходу.

Она чуть повернула голову, рассматривая его юное, но ужетакое суровое лицо. Его темные глаза смотрели вперед, избегая взгляда. Лицонеподвижно, но Анна ощутила в нем намного больше напряжения, чем должно бытьпри встрече стража с дочерью базилевса. Напряжения и какой-то странной боли.

– Я – русич.

Голос его сильный, но сдавленный, словно молодой этериотнакрепко зажал себя в кулаке. Ее опалило волной тепла. В голосе стража жарабольше, чем в лаве огнедышащего Везувия. Она почувствовала, как тяжелая кровьприлила к щекам, растеклась по лицу, опустилась на шею, белизну которойпридворные льстецы сравнивали с мрамором.

Из увитой виноградом беседки выходили сановники, склонялисьв поклонах. Анна милостиво наклоняла голову, в это время чувствуя на себегорящий взгляд молодого варвара из северной страны. Елена чему-то хихикнула, иАнна, ощутив взгляды придворных, заставила непослушные ноги двигаться быстрее.

Фонтан с легким мелодичным свистом разбрасывал серебристыеструи. Мельчайшая водяная пыль висела в воздухе, ее несло невесомым облачкомнаискось через сад. Листья блестели, усеянные жемчужинками влаги. Разгоряченноелицо с жадностью приняло мелкие капельки. Анна наконец-то перевела дыхание,робко скосила глаза.

Елена чуть приотстала и вовсю весело щебетала, а могучийзолотоволосый воин, забыла его имя, отвечал густым сильным голосом. Зато этериотс черными бровями, почти сросшимися на переносице, шел молча, с неподвижнымлицом и устремленным вдаль взором.

– Все, – донесся голосок Елены, внезапно ставшийстрогим. – Мы у фонтана! Можете идти.

Анна хотела возразить, но подруга незаметно ткнула еелоктем, указала глазами. В дальнем конце аллеи показалась пурпурная мантия. Еецарственный брат Василий в сопровождении придворных вышел на прогулку.

– Да, – сказала Анна милостиво, ее голос даже недрогнул, чему удивилась сама, – мы вас отпускаем.

Елена подхватила ее под руку, увлекая навстречу базилевсу,крикнула через плечо задорно:

– Не упивайтесь как хрюшки! Завтра вам тоже придетсяохранять нашу невинность!

Владимир не нашелся что ответить, а Олаф сказал оченьвстревоженным и одновременно намекающим голосом:

– Вы уж постарайтесь ее сохранить до завтра!

Но завтра не удалось ни увидеться, ни поговорить. Остатокдня Анна жила ожиданием, однако следующие дни на том месте сменялись другиеэтериоты. Пришлось подавить досаду, ждать еще почти неделю.

Когда он появился снова, теперь уже в длинном коридоре, сампохожий на одну из статуй древних богов Эллады, Анна ощутила, как опять жаркаякровь прилила к щекам. Она долго выжидала за портьерой, выравнивала дыхание,придавала себе надменный и безучастный вид.

Он стоял такой же мужественный и собранный, словноскрученная в тугой узел черная молния. Анне стоило большого труда пройти мимо,затем, словно только заметив его и вспомнив что-то, остановилась, наморщилалобик:

– А, это ты, славянин…

Голос его был чересчур ровным.

– Я не славянин, я русич… но если дочь базилевсаизволит, то я стану хоть чертом.

Она чуть улыбнулась:

– И погубишь свою бессмертную душу?

Его темные глаза смотрели на нее по-варварски алчно.

– По твоему слову – да.

Она поняла, что он не шутит и не льстит, это испугало. Онсмотрел на нее с мрачным восторгом. Его темные глаза, как два лесных озера,манили погрузиться в их таинственную глубину.

– Да-да, припоминаю, – сказала онапоспешно. – Твое отечество где-то на севере… Там викинги, драккары… верно?

Легкая улыбка тронула его резко очерченные губы.

– По Днепру. Там славянские земли… были, а теперь онинаши, русские. И сами славяне – данники русов.

Она с непониманием смотрела в его гордое мужественное лицо.Потом медленно наклонила голову. Голос ее был ровным, словно разговаривала систориком:

– Германское племя франков вторглось в Галлию, покорилоее, и теперь Галлию называют Францией… Другое германское племя англов захватилоБританию, и теперь ее все чаще именуют Англией. У вас тоже так, да?

Он кивнул. Голос его был таким же ровным, чересчур ровным:

– Если древний мир хочет еще жить, он должен даватьотростки. Наш народ устремлен к будущему. Да и зачем оглядываться? Наши вождивели племя через леса и пустыни, степи и горы, в памяти волхвов сохранилисьпредания о дивных странах и странных зверях. Но племя, посидев на месте,снималось и уходило снова и снова, влекомое смутной мечтой о несбыточном.

– Несбыточном?

– Моему народу нужна была свежая трава для наших конейи будущее для наших детей. Но русы – потомки богов, у нас осталась тоска попотерянному раю. Потому уходили с хороших земель даже без видимой причины. Мойпрадед, он был великим героем, привел русов в эти славянские земли!..

Он чувствовал, что говорит не то. Перед ним нежнейшаядевушка, столь чистая и светлая, что лишь по недосмотру богов попала на землю,ей место только в вирие, но если спрашивает, то он будет отвечать и отвечать,только бы удержать ее еще хоть на миг.