Князь Владимир - Юрий Никитин

– Так он же за твоей спиной стоит!

– Так я это в хорошем смысле слова, – нашелсяОлаф. – Ты же знаешь, как я его уважаю и чту. И все знают.

Он опасливо оглянулся, но мимо проходили только двапатриция. Явно слышали, скалят зубы. Мерзавцы.

И вдруг Владимир ощутил изменение в мире. Солнце в дальниеокна вдруг заблистало ярче. Он с потрясающей четкостью рассмотрел мельчайшийузор на портьерах, что висели на противоположной стене. Сердце застучало чаще,он непроизвольно сделал глубокий вдох, и воздух показался совсем другим.

Снизу на лестнице раздавались приближающиеся голоса.Сдержанно звякало железо, этериоты кого-то сопровождали. Олаф выпрямился, глазаего приготовились встретить пристальный взор базилевса, но Владимир уже знал,кто поднимается в окружении стражи на второй этаж!

Он знал, как собака, оставшаяся дома, что издали чуетвозвращение хозяина, чуял, как лесная птаха чует приближающийся рассвет, ощущалвсей душой и всем сердцем!

Над ступеньками показались пышные перья на блестящих шлемах,затем суровые лица дворцовой стражи, наконец, поднялась ее головка снезатейливой прической. Владимир стоял в нише, недвижимый как статуя, похожийна многочисленные статуи, свезенные в Новый Рим со всего мира, но чистые глазапринцессы мгновенно нашли его, будто она заранее знала, где он окажется вмомент ее возвращения…

Он вскинул руку в салюте, колени дрогнули. Он снова ощутилстранное желание опуститься на колени. В душе творилось невообразимое, ончувствовал, как бешено стучит сердце, горячая кровь шумит в ушах так мощно, чтозаглушает звон доспехов. Он не становился на колени даже перед богами!

– Здравствуй, Вольдемар, – сказала она, снованазывая его на норманнский манер, как его постоянно звал Олаф. – Я рада,что ты… верен империи!

Он коротко кивнул, но его глаза сказали ей ясно, кому онверен. Она в замешательстве отвела взор, кивнула Олафу, тот ответил широчайшейулыбкой, и прошествовала по направлению к внутренним покоям.

Вепрь, он вел стражей, одобрительно кивнул Владимиру. Онлюбил, когда его людей замечали царственные особы. Это оценка и его работы.

А Олаф скосил глаза вослед, прошептал заговорщицки:

– Как думаешь, Елена с нею?

– Ну, раньше они были неразлучны…

– Хотя бы Елена оказалась в стороне!

Владимир понял, покачал головой:

– Она из тех, кто в политику не влезает.

– Думаешь? – оживился Олаф.

– Ей хватает интриг и заговоров в другой сфере. Как итайн.

Олаф гордо выпятил грудь, потер ладони. А Владимир ещечто-то отвечал другу, но сам не помнил, что говорил. Перед глазами стоялосияющее лицо принцессы, в ушах звучал ее нежный голос.

Голос Олафа донесся как будто из далекой страны:

– Она смотрит только на тебя. С чего бы?

Владимир сказал с болью:

– Мы с тобой песчинки. Сколько нам осталось? У солдатжизнь коротка. А тут еще ходи и оглядывайся… Варяжко убит, трое на кораблесгинули – даже дурак поймет, что мы ускользнули. А Ярополк не последний дурак.Сколько смогу продержаться живым? Я не хочу, чтобы она плакала над моим телом.

Долго молчали. Олаф заговорил так тихо, что Владимирвынужденно повернулся к нему:

– Ты ищещь смысл, а какой смысл в любви? Если есть, вчем сомневаюсь, то это не тот смысл, который выводит на берег… Любят не умом, асердцем, кровью, плотью, кожей, печенью! Смысл в любви наверняка есть, но онглубже, чем дно океана, и выше, чем залетает орел, а уж упрятан надежнее, чем всамом сердце горного хребта. Не нам его искать, а нам лишь следовать за ним илитрусливо попятиться. Но кто любит, тот знает, что он обладает этим высшимсмыслом, хоть и не может его назвать, как не может заговорить умный пес, чтовсе-все понимает.

Владимир прошептал:

– Боги… Ты настоящий скальд!

– Я?

– Ты хоть слышал, что говорил? Или через тебя говорилибоги?

Чуть измененный голос Олафа ответил из темноты:

– Скальды говорят, что когда человек любит, он самподобен богу. Видишь, я только заговорил о любви, и то во мне уже зазвучалабожественная струна…

Он захохотал весело и беспечно. Владимир вздохнул соблегчением. Олаф снова Олаф, могучий и всегда готовый к схваткам викинг. Априступы умности проходят так же быстро, как у Терибула припадки падучей.

В бою важен не только меч, но и кто у тебя за спиной илибьется плечо в плечо. Вепрь, ветеран многих войн, пары составлял умело. А вслучае с новыми варварами все было ясно: раз так сдружились в дороге, то в боюприкроют друг друга, один не бросит другого раненым, везде поможет и выручит.

Сегодня Владимир и Олаф дежурили порознь, одному и то делатьнечего в пустом ночном коридоре, но и тут Вепрь ухитрился поставить их так, чтомогли пересвистываться с поверха на поверх, а когда сходились к лестнице, то ивидели друг друга.

Дворец погружен в полутьму. Даже светильники горели толькоодин из четырех, воздух тяжел, настоян на дурманящих ароматах, что хоть иотбивают запах навоза, но голова от них тупеет, а ноздри вообще перестают чуятьзапахи. Изредка проскальзывала какая-нибудь тень, Владимир уже привык, чтоженщины по ночам бегают в солдатские бараки, дважды проскальзывали слуги изсвиты императора, всякий раз злобно огрызаясь, когда он требовал показать лица.

Мысли текли вяло и сладко. Он уже стал сильным и знатным,ему улыбались самые красивые женщины, кланялись короли, а он – могущественныйповелитель Севера – повелел трепещущему от ужаса императору Царьградскойимперии отдать ему в жены прекрасную принцессу Анну… А не то пойдет на Царьгради возьмет Анну вместе с Царьградом, всей империей, землями, скотом и людьми…

Едва слышные шаги вытряхнули из сладких грез. Снизуподнимались трое. Все в темных плащах с глубоко надвинутыми на глазакапюшонами, рослые и широкие. Оружия не видно, но Владимир звериным чутьем понял,что люди очень опасны и что под плащами есть и мечи, и добротные доспехи.

Он раскрыл рот, чтобы крикнуть тревогу, но то ли стыдудержал, то ли опасение, что это могут оказаться дворцовые слуги – а кто ещеможет быть в это время? – и трое молча бросились на него, а мечи разомзаблистали в слабом свете светильников.

Владимир прижался к стене. Его меч будто сам прыгнулнавстречу. Зазвенело железо, он дрался яростно, сцепив зубы и задержав дыхание.Они рубили по нему торопливо и мешая друг другу, а он выбрал миг и досталодного самым кончиком лезвия по шее, получил сильный удар в плечо, там занемелоот боли, отодвинулся по стене, в то место сразу со звоном ударили два меча. Вответ быстро и точно кольнул, как копьем, еще одного. Тот взвыл и отступил, опустивмеч. С его губ сорвалось крепкое слово.